— Нет, Надя. Я… я узнал об этом несколько дней назад. — Ты меня за идиотку держишь? Конечно же знал! — Прошу тебя, Надя, успокойся! — умолял он, пытаясь обнять ее. Она резко оттолкнула его и принялась ходить кругами вокруг стола. — Какие мерзавцы! Решили надо мной поиздеваться? Образцовая супруга! Преданная и доверчивая жена! — Постой, Надя… Я не знал, клянусь тебе… узнал только тогда, когда Пьер был уже мертв. Серван рассказала мне. — Серван? — Девушка из жандармерии. Она видела Пьера и Гислен в Сент-Андре и сообщила мне об этом. — А могу я узнать, почему ты мне ничего не сказал? — Потому что не хотел огорчать тебя еще больше. Тебе и без того тяжело… Я подумал, что не стоит усугублять твое горе. Надя наконец перестала кружить вокруг стола и опустилась на диван. Венсан сел рядом с ней. Через несколько секунд он привлек ее к себе, и она не сопротивлялась. — Почему он так со мной поступил? — всхлипнула она. — Почему? — Не знаю, — признался Венсан. — Он никогда со мной об этом не говорил… А ты как узнала? — Прослушала сообщения в его мобильном… Гислен оставила в день его смерти… Она… она предлагала ему встретиться на уик-энде, потому что Жюльен уезжает к матери… Похоже, Пьер собирался ее бросить, а она пыталась… хотела снова быть с ним… Какая грязь! А ведь она приезжала к нам и торчала у нас по полдня! Я выцарапаю ей глаза! Разорву на части! — Успокойся, Надя… Я понимаю, что ты чувствуешь… — Нет, ты не можешь понять! — Могу… Напомню тебе, моя жена сбежала с другим. — Правда… Прости меня, Венсан. — Знаешь, я верю, что Пьер любил тебя больше всех… История с Гислен всего лишь приключение без будущего… А доказательство — ты же сама сказала, что он хотел порвать с ней. — Я не знаю, Венсан… Я больше ничего не знаю… Он собирался порвать, но когда? Через день, через месяц?.. Прижавшись к его плечу, она снова заплакала, и на какую-то долю секунды он с удивлением обнаружил, что ненавидит своего лучшего друга. Уже второй раз. Как будто смерть — не достаточное наказание. Он машинально гладил Надю по голове и как умел успокаивал ее. Наконец она вытерла слезы. — Где сейчас дети? — с тревогой спросил Венсан. — У бабушки. — Хочешь, оставайся у меня на ночь. Она кивнула в знак согласия: — Но мне бы не хотелось тебя стеснять… — Ты никогда не будешь меня стеснять, Надя. Я сейчас приготовлю вкусный ужин… — Могу я воспользоваться твоей ванной? — Прошу тебя, будь как дома. Надя поднималась по лестнице, а Венсан стоял, измученный выплеснувшимся на него страданием жены друга. Он не знал, как смягчить горе Нади, как помочь ей справиться с душевной растерянностью. Пьера больше нет, он уже не может объяснить свои поступки. Оправдать неоправдываемое. Но Венсан не мог осуждать его… Он спал с Гис, и что? Без сомнения, банальная история. Зуд ниже пояса. Ничего общего с любовью. Приготовить ужин, развести огонь в камине, чтобы согреть душу своей гостьи. Она спустилась через полчаса, в купальном халате. — Все мои вещи промокли, поэтому я взяла твой халат… — Правильно сделала… Если хочешь, я подберу тебе одежду. — Нет, и так сойдет. Они выпили по стаканчику, затем по второму. Боль не уходила, и они выпили еще. Во время ужина Надя выпила бутылку вина. Венсан никогда не видел, чтобы она столько пила, но не стал ее останавливать. Вдруг ей это поможет… Оба не были расположены разговаривать, поэтому обменялись всего несколькими словами. Вечер завершился на диване, со стаканчиком коньяка. Внезапно Надя придвинулась к Венсану, положила руку ему на живот и медленно повела ее вверх, дойдя до самой шеи. — Спасибо, что ты есть, — произнесла она. Ее голос полностью изменился. Сладострастный… Взгляд тоже изменился. Соблазняющий… Венсан понимал, что ему надо бежать от нее. Что он в опасности. Но поздно. Когда она поцеловала его, он испугался: — Надя, лучше бы не надо… Она снова прильнула к его губам, вынуждая его молчать, не слушая доводов рассудка. И продолжала игру, жестокую и чувственную. Она осторожно села на него, уперев колени в сиденье дивана. Развязала пояс халата, потом расстегнула его рубашку и джинсы. Он не шевелился, позволяя ей действовать, осознавая, что он всегда этого хотел, но никогда себе в этом не признавался. Потому что она была неприкасаемой. И хотя он понимал, что стал всего лишь орудием ее мести, он уступил перед ее натиском, стараясь не думать о Пьере. Стараясь ни о чем не думать. Только о ней. Растерявшейся, заблудившейся. Потерявшей голову от алкоголя, но, главное, от горя. Их страдания слились, их страхи соединились. Он нашел ее еще более обворожительной, чем когда-либо, с ее натуральным загаром, со слегка отяжелевшей грудью и с глазами лани, обведенными кругами отчаяния. Тонкая талия, круглые плечи, живот женщины-матери со светлыми полосками шрамов. Ему показалось, что он проник в запретное святилище, сжал руки, лежащие на ее бедрах, и позволил ей диктовать правила игры. Пусть сама задает ритм своему желанию, использует его как вещь. Похоже, Надя хотела умереть в объятиях Венсана. Умереть в ту самую минуту, когда наслаждение парализовало их мышцы, а их плоть слилась в едином молчаливом крике. Умереть, чтобы забыть, что для нее он не значил ничего. Они долго не двигались, испуганные и прикованные друг к другу. Словно они только что совершили преступление. Думая о том, кого больше не было на этой земле, но чья грозная тень нависала над их греховными объятиями. Надя тихо плакала в объятиях своего любовника на один вечер. Он целовал ее плечи, шею, лицо, глотал ее слезы и сдерживал свои. Ему было омерзительно хорошо, он буквально купался в непристойном преступном наслаждении. Глава 14 Едва лишь темнота начала сдаваться, Венсан вынырнул из тягучего кошмара. Рядом с ним крепко спала Надя. Он несколько минут смотрел на нее, не в силах понять, что он сейчас чувствует: то ли умиротворение, то ли угрызения совести. Как я мог так поступить? Как я мог оказаться таким слабым и предать собственного брата? Пьер явился ночью. Говорил ледяным голосом, словно сама смерть.