— Офис министерства социального обеспечения в Каустоне. Я зашел туда около двенадцати. Отметился. Настроение было мерзкое, как всегда после этого. Заглянул на всякий случай в центр занятости, как обычно — с нулевым результатом. Потом отправился в кино. — Что смотрели? — «Золотой глаз». С новым Джеймсом Бондом. Решил, что будет полезно отвлечься. Тем более что днем билеты дешевые. — Когда это было? — Примерно в два тридцать. Это, я полагаю, легко установить в кинотеатре. — Когда вышли оттуда? — Где-то после пяти. — Куда направились потом? — Поехал прямо домой. — В тот вечер еще выходили? — Нет. — Встречали кого-либо из знакомых, пусть даже не очень близких, за то время, что провели вне дома? — Нет, пожалуй. Но это не значит, что никто не видел меня. Послушайте, я не понимаю, какой смысл в этих вопросах. Для чего все это? — Мы полагаем, мистер Паттерсон, что этого требует наше расследование. — С чего это, хотелось бы знать? Барнаби не видел причин секретничать. Он достал из ящика стола последний выпуск «Ивнинг стэндард» и положил газету перед Паттерсоном. Тот взял ее в руки, равнодушно взглянул, затем начал читать. Раза два покачал головой, потом поднял глаза и в полном изумлении, почти в ступоре поглядел на полицейских, сначала — на одного, потом — на другого. Барнаби ответил таким же пристальным взглядом. Оцепенелым изумлением его было не пронять. Впрочем, как и глубоким скепсисом или же потрясенным недоверием. Последний раз такую же убедительную мину он видел на лице серийного насильника, которого удалось схватить лично ему. Виновность этого типа была доказана без тени сомнения, но, выходя из зала суда, он воздел руки к небесам, как будто не мог поверить, что столько разумных людей способны прийти к такому невероятному, ошибочному заключению. — Похищена? Симона? — Совершенно верно, — подтвердил сержант Трой. — Вы что-нибудь знаете об этом, сэр? — Что? — Запросили выкуп. Пятьдесят тысяч фунтов, — пояснил Барнаби. — Чудная такая, кругленькая сумма, не правда ли? Казалось, Паттерсон не в состоянии произнести хоть слово. Из его горла вырвалось какой-то хриплый клекот. — Прибавьте брюлики, — вступил Трой, — и вы сполна получаете всё вам причитающееся. Плюс пятьдесят тысяч за моральный ущерб, так сказать. — Или, может быть, вы рассматриваете это как выходное пособие при увольнении? — Извините… я… — Паттерсон смотрел на них во все глаза, словно перед ним клубился густой туман. — Брюлики? — Из коттеджа «Соловушки» исчезло бриллиантовое колье стоимостью свыше двухсот тысяч фунтов. А также, как мы полагаем, чрезвычайно дорогое кольцо. — Я его не брал… — Но вы же не отрицаете, что были в доме? — Я же сказал, я только в кабинет заходил. — Это точно? После посещения Паттерсона в доме убирали столько раз, что его отпечатки вряд ли где сохранились. Это могло приободрить подозреваемого, однако Барнаби не стал делиться с ним информацией. — Двести тысяч… Барнаби увидел, что совпадение сумм наконец-то дошло до Грея. Глаза его расширились почти так же, как рот, уподобившийся букве «О». — А вам известно, когда Холлингсворт его купил? — Три месяца назад. — Значит, сразу после… — Вот именно: сразу после вашего увольнения, — печально подтвердил втайне злорадствующий Трой. — Вы хотите сказать, что моя жизнь была разрушена, — вскакивая на ноги, воскликнул Паттерсон и пошатнулся, — ради чертовой побрякушки? Трой перестал прохаживаться и сел рядом с боссом. Оба хранили молчание. Они ждали и вели наблюдение. Шипела впустую магнитофонная лента. — Я считаю… Дерьмо… Вот ублюдок… ублюдок… Дьявольщина… — С минуту Грей изрыгал бессвязные ругательства, выпуская наружу свой гнев, но в конце концов выдохся и тяжело опустился на стул. — Я полагаю, это все ради нее, — произнес он усталым, невыразительным голосом. — Его жены. — Если только он не спал с кем-то еще. Это возможно, как вы думаете? — Нет. Как я уже говорил, Алан всегда зацикливался на одной женщине. Изматывал ее. Потом находил себе новый объект. И все повторялось сначала. Памятуя о безумном отчаянии Холлингсворта после исчезновения жены, столь красноречиво описанном сначала констеблем Перро, а потом викарием, старший инспектор другого ответа и не ожидал. В голову ему пришла иная мысль: — Вы не помните, шиковал ли мистер Холлингсворт в пору своего первого брака? — Что значит «шиковал»? — Швырялся деньгами? — А… — Грей немного подумал и произнес: — Думаю, мог. Однажды, чувствуя себя виноватым после крупного скандала, он преподнес Мириам меховую шубку. — Паттерсон хохотнул. — Только она на это не купилась. — Насколько близко вы были знакомы со второй миссис Холлингсворт? — Вы меня об этом уже спрашивали. — А теперь спрашиваем еще раз, — отрубил сержант Трой. — Ничего не изменилось, — сухо ответил Паттерсон. — Я едва знал ее, едва знаю и теперь. — Она бывала у вас? — Нет. — Может, звонила? — Да нет же! — Встречались ли вы случайно за пределами деревни? — Нет! — Знали ли вы миссис Холлингсворт до ее второго замужества? — Откуда? Нет, конечно. — В голосе Паттерсона не слышалось ни малейшего беспокойства, только раздражение, нараставшее с каждой минутой. — Когда вы видели ее в последний раз? — М-м-м… Пожалуй, тогда, в телефонной будке. Об этом я тоже говорил. В прошлый раз. — Ну да. — Не понимаю, почему… — Вы знали, что Холлингсворт оставил посмертное послание? — Нет, откуда? — В компьютере. Беда в том, что на клавишах мы не обнаружили чьих-либо отпечатков. — Неужели? — Грей Паттерсон озадаченно нахмурился. Не озабоченно, а с таким видом, словно его вниманию предложили занятную головоломку. — Зачем бы ему это делать? Убирать отпечатки? Зачем? — И правда, зачем? — Он распечатал записку?