Джеймс Стюарт МакАлистер Родился 12 июня 1990 г. Умер 15 июля 2014 г. Его жизнь прекрасна, его отсутствие — тихое горе. Я не помню, как обсуждала эпитафию Джима. Я знаю, что Энджи не совершила бы что-то без моего одобрения, но не могла вспомнить само обсуждение. Она выбрана красиво. Я не была влюблена в Джима. Но он был моим самым близким другом в течение долгих лет, и я люблю и скучаю по своему другу. Воспоминания о нашей совместной жизни всплывали, как будто Джим посылал их мне в руку, которую я положила на его надгробие. Нервное возбуждение от побега вместе, его терпеливая нежность в ту ночь, когда мы впервые занимались любовью. Как я была напугана. Как мне потребовались недели, чтобы чувствовать себя достаточно комфортно рядом с ним, чтобы начать наслаждаться сексом. Как когда мы были вместе, я смотрела ему в глаза, желая, чтобы связь, которую я искала, каким-то волшебным образом появилась между нами. Я потерялась в его занятиях любовью, потому что Джим был хорош в этом, и он не был эгоистичным любовником, но потом, когда мы заканчивали, я чувствовала себя еще более одинокой. Столь же одинокой, как я чувствовала себя в той маленькой тесной комнате в том несчастном доме в Индиане. Джим не был причиной, по которой я потеряла себя. Я потеряла себя в тот момент, когда мой отец перестал любить меня и начал ненавидеть мир. Может быть, я тогда была слишком юна, чтобы найти себя в этом мире, а папа просто сбил меня с курса, но волна по имени Джим направила меня к неправильному берегу. Только потеря Эйдана заставила меня встать и продолжить двигаться, пока я не нашла то, что искала. Я нашла себя. Я знала, что никогда бы не осталась рядом с Джимом. Знала, что в итоге ушла бы от него. Разве я уже не решила это до его смерти? Он никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как Эйдан. Я заботилась о Джиме, но это была не бескорыстная привязанность. Мне было больно, когда он ушел. И грустная правда в том: что бы я тогда ни чувствовала, это не сломало меня. Но расставание с Эйданом, и причиненная им боль, могли меня сломать. Нельзя отрицать, я безоговорочно влюблена в Эйдана Леннокса. И выбирая свои страхи перед ним, я любила его эгоистично. Не пора ли довериться ему? Поверить ему, когда он сказал, что будет любить меня такой, какая я есть? — Спасибо, Джим, за то, что привез меня сюда. — Я наклонилась, чтобы прошептать камню: — Я любила тебя. По-своему. Я выпрямилась и быстро ушла, пообещав себе, что буду чаще посещать Джима. Было неразумно избегать кусочков своего прошлого просто потому, что некоторые из них были зазубренными и болезненными. Каждый был частью головоломки, а я была загадкой. Я не стала бы цельной без них. Джим заслуживал того, чтобы его помнили, и мне нужно принять воспоминания о прежней себе. Потому что Эйдан был прав. Я все еще оставалась той Норой. Я все еще была восьмилетней Норой и двенадцатилетней Норой, и сегодня я была Норой. Я не могла быть той, кем я есть, без них всех. И если я любила себя так же, как провозглашала, то почему так отчаянно пыталась забыть их, словно испытывала стыд, что они когда-то были мной? Будут дни, надеюсь, редко, когда я не буду сильно любить себя по какой-либо причине, потому что я человек, и никто не любит себя каждый день. Пытаться защитить себя от всего бесполезно, а отталкивать Эйдана, чтобы защитить себя, было слепо и бездумно. Совершенно неразумно. Это был дипломатичный способ сказать, что я слепая дура! Я вздохнула, сбрасывая груз, который давил на мою грудь после утреннего подъема в четверг. Я глубоко вздохнула, что оказалось нелегко сделать. В конце концов, есть человек, которого мне нужно было убедить остаться. Убедить простить меня. Любить меня, даже в те дни, когда я не любила себя. Глава 32 Когда я подошла к дому Эйдана, оттуда как раз выходил сосед. Я поспешила к нему. — Придержите дверь. Мужчина лет пятидесяти испуганно замер, а пудель, которого он вел на поводке, дернулся вперед. Дверь начала закрываться, и я ворвалась в нее, случайно сбив мужчину с дороги. — Извините. — Я надеюсь, что вы знаете куда… — его слова отрезала захлопнувшаяся дверь дома. Я вся вспотела: руки, подмышки. Нажала на кнопку вызова лифта и подскочила, когда двери разъехались. Подъем на этаж Эйдана, казалось, занял в пять миллионов раз больше обычного времени. Я возбужденно вздохнула, молясь, чтобы он оказался дома. Лифт звякнул, и клянусь, мое сердце остановилось, когда он открылся. Дверь Эйдана находилась передо мной, отчужденная и крепкая. Была огромная вероятность того, что мое будущее — за ней. — Не труси, Нора, — прошептала я себе, выходя из лифта, — это не сексуально. Я уставилась на медный номер, и мне потребовалось мгновение, чтобы набраться смелости и поднять руку. Еще одно, чтобы сжать руку в кулак. И еще несколько, чтобы постучать. Тишина за дверью, только усилила мое сердцебиение, отдаваясь громким пульсом в ушах, и я подумала, что шаги по другую сторону мне лишь показались. Внезапно меня залило светом от открывшейся двери. Эйдан посмотрел на меня сверху вниз. Ожидание. Выжидание. И я сказала: — Я тоже тебя люблю. Глава 33 Я, обнаженная и покрытая потом, задыхаясь откинулась на кровать. Эйдан рухнул рядом, тоже с трудом переводя дыхание. — Я так понимаю, что прощена, за то что вела себя как королева драмы, и ты меня тоже любишь? — спросила я в потолок. Матрас подо мной затрясся от смеха Эйдана. — Я тоже тебя люблю, Пикси. Радость захлестнула меня, и я повернула голову, шурша волосами по подушке, и встретилась с ним взглядом. Реакция Эйдана на мое признание была очень быстрой и показательной. Одну секунду назад я стояла у порога, а в следующую — лежала в кровати, где мы срывали друг с друга одежду. Я не особо помнила, как Эйдан тащил меня словно пещерную женщину в свою спальню, но то, что он завтра должен улететь в Штаты, помнила прекрасно. — Во сколько твой рейс? — Какой рейс? — Он нахмурился. — Самолет в Нью-Йорк. — Уже готова от меня избавиться?