Он дернул меня к себе. Губы парня обрушились на мои, и сначала я не смогла среагировать, потому что поцелуй получался карающий, и немного испугал. Все, что я могла сделать, это гладить его щеку, пытаясь успокоить. Потом, он осознал, и его поцелуй стал медленнее, слаще, мне это нравилось больше. Он отстранился, тяжело дыша, и прижался к моим губам последним поцелуем. Один последний поцелуй в нос. И последний поцелуй в лоб. Такой сладкий, что навернулись слезы. — Пожалуйста, просто иди, — взмолился Джим. Чувствуя себя виноватой, даже не знаю почему, я сделала как он просил: схватила сумку и дернула за ручку двери. Я уже собиралась закрыть дверь и позволить Джиму уехать, когда решила, что он заслуживает большего. — Джим, — я наклонилась, чтобы посмотреть на него, но он упрямо смотрел вперед. — Эти две недели... Я никогда их не забуду. В последнее время я чувствовала себя одинокой, но ты показал мне, что так не должно быть. Спасибо, — как только сказала эти слова, то почувствовала себя очень уязвимой, поэтому захлопнула дверь, прежде чем Джим успел ответить. Проклиная себя за болтливость, я поспешила в дом. Звуки футбольного матча я услышала, прежде чем открыла дверь. Мамина куртка висела на новом, прибитом мной крючке, под ней стояла обувь. Убрав Джима из головы, я собралась с духом. Пришло время вернуться в мою жизнь и остаться в мире, где все текло как прежде. Пора, потому что уверена, мама собирается меня убить. Я стащила ботинки, смотря на проход в мою спальню. Оттуда в коридор падал свет. — Мама? — спросила я, входя в комнату. Вид сидящей на моей кровати мамы заставил застыть в дверях. Она подняла глаза и посмотрела на меня. — Мне пришлось звонить на работу и сказаться больной. — Прости. — Нет, что ты, — издевательски протянула она. Не зная, что ответить, я стояла, ожидая взрыва. Этого не произошло. Мама встала и направилась ко мне. Мы были одного роста, наши глаза находились на одном уровне. Наши глаза имели одинаковый цвет и форму. Только у нее холодные, суровые и усталые. Одна из вещей, которую я больше всего боялась: проснуться утром, посмотреть в зеркало и увидеть в своем отражении глаза мамы. — Ты думаешь, я не знаю о парне на «Мустанге»? — она закатила глаза. — Боже, Нора, я думала, что ты умнее. Ты бегаешь по городу с каким-то ирландским мальчиком, и лжешь мне о сверхурочной работе. — Он шотландец, — пробормотала я. — Кому какое до этого дело? Он мужчина, и все, что он собирается сделать, это трахнуть тебя, сделать беременной и уйти, подкинув нам еще больше ответственности, в которой мы не нуждаемся. — Во-первых, я не спала с ним, во-вторых... — Я почувствовала панику, пробивающуюся внутрь меня, и вдруг, взорвалась не мама, а я. Я! — Он ушел! Ясно? Все в прошлом! Мама даже не вздрогнула от моего нехарактерного всплеска эмоций. Она внимательно посмотрела на меня, а затем тихо ответила: — Думаю, что это, возможно, и к лучшему. Не так ли? Я уродливо рассмеялась. — Эта семья давно перестала понимать, что для меня лучше. — Что это значит? Измученно, я пожала плечами. — Ничего. Это ни черта, не значит. Ее глаза сузились, мама сократила небольшое пространство между нами и прошептала: — Послушай меня, и слушай внимательно... Чем скорее ты станешь думать головой и перестанешь жить своими дурацкими книгами, тем лучше. Такова жизнь. И она не так плоха: маленькая, простая, тебе нужно просто работать. Есть люди, у которых нет абсолютно ничего. У нас есть хоть что-то. А ты ходишь и ведешь себя, будто ты лучше и выше этого, и это неправильно. — Сказанное прозвучало настолько похоже на слова Кори, что я вздрогнула, будто мама ударила меня. Раскаяние мелькнуло в ее глазах, и она вздохнула. — Я не пытаюсь причинить тебе боль. Я просто не хочу, чтобы ты была несчастна, ожидая того, что не произойдет. Если бы у нас водилось больше денег, все было бы по-другому, — она похлопала меня по плечу, таким единственным способом мама проявляла ласку. — Но мы не такие. И мы должны жить с тем, что у нас есть, и быть благодарными. Меня охватила вина, и я подумала, может я действительно испорченная, неблагодарная маленькая заноза. Я выдохнула и кивнула. — Ты права. Мне жаль, что я не вернулась домой пораньше. Это не повторится. Она смотрела на меня так, как будто не верила. — Что? — Ничего, — пробормотала она. — Я иду спать. Но прежде чем она прошла мимо меня, ее взгляд метнулся к кровати. Под кровать. Сердце кольнуло в груди, но я подождала, пока мама не исчезнет и не закроет за собой дверь, потом вытащила коробку из-под кровати. Открыла и втянула воздух. Как только мне исполнилось восемнадцать лет, я воспользовалась теми небольшими сбережениями что накопила и оформила себе паспорт. Я не знала, что побудило его сделать, и почему думала, что у меня появиться шанс им воспользоваться. Просто знала — я должна сделать. Эта маленькая синяя книжица была словно надежда и мечта в моей руке, и зная, что паспорт лежит в обувной коробке под моей кроватью, мне стало легче проживать каждый день в реальности, в которой я не хотела жить. Потому что он символизировал возможность. Я держала паспорт в самом низу стопки. Прятала. Но сейчас, он лежал сверху. Взглянув на дверь спальни, я поняла, что мама обыскивала комнату и нашла мой тайник. Она нашла паспорт. Внезапно я поняла, в чем смысл ее предупреждений. И как бы я не хотела прислушаться к ее советам, принять то, что она сказала как мудрость, бунтарский голос во мне кричал, что моя мама должна желать мне мечтать о большем, чем достигла сама, а не наоборот. Что неправильно с ее стороны говорить мне о смирении. Воюя с собой, я переоделась в пижаму и легла в постель. В голове снова и снова повторялись события дня. Моя последняя мысль, прежде чем заснула, была о Джиме и насколько я завидую ему в его свободе. ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ — Пап, мама хочет, чтобы я оплатила счета. С тобой все будет в порядке, если я выйду ненадолго? — Я ж не инвалид, — вздохнул он, не сводя взгляда от телевизора. Я вздохнула и проворчала: — Я приму это как «да». — Думаешь, если я смотрю игру, то не слышу тебя… — его голос поднялся под конец фразы. Не зная что ответить, я схватила сумку и с радостью сбежала из дома. Прогуливаясь по Уэст-Вашингтон-стрит, я увидела нашу соседку Дону. Она усаживала свою дочь Джейн в автокресло и я махнула ей. — Эй, привет, Нора, — откликнулась она, улыбаясь. — Я направляюсь в торговый центр. Подвезти? — Нет, я иду в «Мей», чтобы воспользоваться компьютером, — кафе «Мей» являлось и интернет-кафе, и я могла заплатить, используя компьютер и интернет. Дома компьютер сломался полгода назад, а мы так и не починили его, а новый позволить себе тоже не могли. У нас был Wi-Fi, но мой мобильный телефон был такой дешевой и устаревшей штукой, что оплатить через него счета получалось сложно. Легче поехать в «Мей». Кроме того, это была возможность выбраться из дома. — О, милая, ты можешь использовать наш, — сказала Дона. — Давай я проведу тебя в дом. Мы не торопимся. Дона Риз и ее муж Пол, были одни из самых приятных людей, которых я когда-либо встречала. Наши соседи могли сделать что угодно для кого угодно, в том числе и для моей-боль-в-заднице семьи. Я с благодарностью улыбнулась. — Это так приятно, Дона, но я... — как мне объяснить, что хотела выйти из дома только чтобы уйти от отца? Увидела в глазах женщины понимающий взгляд. — Знаешь что? В любом случае, у «Mей» более быстрый Wi-Fi. Даря ей еще одну благодарную улыбку, я кивнула. — Приятного дня в торговом центре. Мы помахали друг другу, и я пошла дальше. Мои мысли вернулись к Джиму и Родди, гадая, где они. Я помнила из наших разговоров, что они через несколько недель должны вернуться в Шотландию. В груди резко кольнуло, и я рассеянно потерла заболевшее место. Открытость Джима и его чувства ко мне пугали, пока мы общались. Но за последние три недели я так сильно хотела увидеть его лицо, что начала задаваться вопросом: может я влюбилась?