34 В старом «Камаро» пахло асфальтом и желанием, бензином и мечтами. Ронан сидел за рулем, не сводя глаз с ночной улицы. Фонари, стоявшие вдоль дороги, рассекали лучами радиоактивно-оранжевый капот. По обе стороны тянулись пустые парковки автосалонов, зловещие и молчаливые. Ронан был голоден, как ночь. От висевшего над перекрестком светофора приборная панель становилась зеленой, желтой, красной. В треснутом зеркальце со стороны пассажирского сиденья появилось встревоженное лицо Ноя. Он оглянулся в поисках копов. Ронан оскалил в зеркальце зубы. – Приятно тебя видеть, Ной, – сказал он, чувствуя стук своего сердца и движение крови по венам. – А я тут уже некоторое время. «Я это сделал, – подумал Ронан. Ключи в замке зажигания побрякивали друг о друга. – Я это сделал». Кавински, естественно, запаздывал. Как он любил говорить, время – деньги; хотя ему вполне хватало того и другого, он, тем не менее, не брезговал воровством. – Я пытался, – сказал Ной. И добавил: – Не хочу видеть, как ты умрешь. Не ответив, Ронан потер пальцем вылинявшие цифры на рычаге переключения передач. Стук мотора отдавался в ногах сквозь педали. Если что-нибудь в этой машине и было предназначено для удобства, за сорок лет использования от комфорта не осталось и следа. Поясница липла к потрескавшемуся виниловому сиденью. Часы не работали, зато работал тахометр. Из вентиляции неохотно лилась слабая струйка воздуха, поршни адски стучали. Мотор исполнял самую громкую на свете симфонию и медленно разваливался на части под капотом. Спидометр был пронумерован вплоть до 140. Просто безумие. Машина была опасная… и быстрая. – Я позову Ганси, – пригрозил Ной. – Сомневаюсь, что сможешь. – Когда Кавински приедет? – Ной, – ласково сказал Ронан, кладя ладонь поверх холодной, семь лет как мертвой руки Ноя, – ты начинаешь меня бесить. В зеркальце заднего вида косо метнулись лучи фар. Кавински прибыл – с опозданием на семнадцать минут. Ронан наблюдал за подъезжавшим белым «Мицубиси». Черная пасть зияла; зазубренный нож на боку был точно таким же, как на предыдущей машине. «Мицубиси» остановился рядом с «Камаро». Окно опустилось, и Ронан увидел солнечные очки в белой оправе. – Линч, сукин сын, – сказал Кавински в качестве приветствия. Ноя он не удостоил ни словом; возможно, он его просто не видел. Ронан машинально оттопырил средний палец. Это был чистый рефлекс. Кавински оценил «кабана». – Я впечатлен. «Он мне приснился!» – захотелось крикнуть Ронану. Но вместо этого он кивком указал на «Мицубиси». Трудно было поверить, что машина настоящая. Она же сгорела у него на глазах. Кавински, видимо, съездил и купил новое авто на следующее же утро. А рисунок? Возможно, он сделал его сам, хотя трудно было представить Кавински, искренне занимающегося чем-то, не связанным с его закрытыми вечеринками. Ронан сказал: – Останется только один. – И у этого одного будет много дел. Тебе не нравится? Рука Ронана на рычаге переключения скоростей слегка дрожала. В зеркалах блеснули еще фары – приближалась свора Кавински. Лица парней были неразличимы за тонированными стеклами, но Ронан узнавал машины. «Супра» Цзяна, «RX-7» Скова, одинаковые «Фольксвагены» Прокопенко и Свана. Их он уже обгонял. – Всю семейку притащил, – заметил Ронан. Через несколько минут они рассредоточатся, чтобы отслеживать копов. Первый проблеск радара – и Кавински предупредят. Он исчезнет, прежде чем асфальт успеет остыть. – Ты меня знаешь, – добродушно сказал Кавински. – Не люблю быть один. Ну, так ты намерен трахнуть эту старушку или будешь просто держаться с ней за руки? Ронан поднял бровь. Ной сказал: – Ронан, не надо. Ганси тебя убьет. Ронан… Ронан спокойно спросил через открытое окно: – Ты будешь гоняться в этих очках, болгарский бандюга, кусок дерьма, рвань из Джерси? Кавински медленно кивнул, словно в знак подтверждения, и почесал запястье о руль. То ли усталым, то ли скучающим тоном он ответил: – Чего я никогда не мог понять… – светофор мигнул красным, окрасив стекла очков в пунцовый цвет, – так это кто у вас сверху, ты или Ганси. Что-то темное, медленное и безобразное закипело в душе Ронана. Его голос был полон яда и керосина, когда он произнес: – Вот что сейчас будет. Я обгоню твою машину, потом выйду из своей и изобью тебя до полусмерти. – Триста двадцать лошадей говорят, что ты ошибаешься, чувак, – сказал Кавински, поглаживая шею. На нем была белая майка, и его обнаженное плечо было бледно и прекрасно, как труп. – Но… мечтать не вредно. Он закрыл окно. Едва различимый сквозь тонированные, под цвет асфальта, стекла, Кавински бросил очки на сиденье рядом. Весь мир свелся к светофору над двумя машинами. – Ронан, – сказал Ной. – Я очень стремно себя чувствую. – Это называется быть мертвым, – парировал Ронан. – Такие шутки смешны только для живых. – Хорошо, что я жив. – Пока что. «Подожди зеленый». Ронан смотрел на светофор не над головой, а на противоположной стороне. Когда загорится желтый, у него будет две секунды, чтобы стартовать. Ронан снял ногу со сцепления и нажал на газ. Он держал машину под контролем. Стрелка тахометра подрагивала чуть ниже красной черты. Мотор был жив, он рычал и гремел. Этот звук сменил биение сердца. Из-под машины, вливаясь в открытые окна, полз дым от задних колес. «Мицубиси» Кавински почти не было слышно сквозь завывания «кабана». На одну секунду Ронан позволил себе подумать об отце, об Амбарах, о снах, которые тянулись перед ним, полные немыслимых вещей. Он позволил себе подумать о той части своей души, которая напоминала бомбу с быстро горевшим фитилем, уже почти дошедшим до конца. Светофор на противоположной стороне пока оставался зеленым. Светофор над головой был красным, как знак беды. Желание пожирало Ронана заживо. Противоположный светофор загорелся желтым. Одна секунда. Ронан чуть дальше сдвинул ногу со сцепления. Одна секунда. Рычаг вспотел у него в руке. Зеленый. Машины сорвались с черты. Рычание, рычание, рычание и вдруг – странно внятный – первобытный смех Кавински. Погнали. И немедленно «Мицубиси» вырвался почти на корпус вперед. Фонари по обе стороны дороги мерцали и пылали, измеряя срок жизни эпилептическими вспышками света. блеск потрескавшийся асфальт вспышка наклейка Агленби на приборной доске вспышка расширенные глаза Ноя Они превратились в электрические тела. «Камаро» догнал «Мицубиси» за полсекунды, как Ронан и ожидал. Мотор ревел на второй скорости – не больше. Где-то между второй и третьей скоростью, между четырьмя и пятью тысячами оборотов в минуту крылась чистая радость. Что-то вопило в унисон с тысячами крохотных взрывов под капотом; было место, где Ронан не ощущал ничего, кроме чистого счастья – мертвое и пустое место в его собственном сердце, и там он не нуждался больше ни в чем. «Мицубиси» чуть приотстал. Кавински перебросил с третьей на четвертую. Как всегда. А Ронан нет. Погнали.