Я попыталась обойти мусорную кучу со всех сторон. Мне и самой не было понятно, что именно стоит искать, но так как совсем рядом и совсем недавно произошло ужасное событие, то, вероятно, я надеялась найти какие-то улики. Какую-то одежду, к примеру. Возможно, ее сбросили те двое, укравшие сумку. Если бы я наткнулась на подобное, то могла бы взять это с собой, бросить в багажник, а дома пересмотреть видеозапись, чтобы убедиться, что грабители были одеты именно в эти вещи. Или не в эти. О, честное слово, я просто пыталась разобраться во всем так, как умела. Возможно, я шла по неверному пути и выглядела со стороны очень глупо, но, черт возьми, я находилась рядом с местом, где случилась трагедия, исход которой был непредсказуем даже для тех, кто был в теме. И когда я вдруг заметила между фанерным ящиком и мусорным пакетом ярко-оранжевое пятно, я сначала опешила. А потом рванула на амбразуру. Достать что-то из-под кучи предметов, которые не скреплены между собой, — это целый квест. В попытке разгрести мешающий подобраться поближе к оранжевому пятну мусор я начала разваливать всю кучу. Нужный мне объект тут же был погребен под кипой мокрых газет, вывалившихся откуда-то объедков и обрывков елочной мишуры. Ноги скользили по неровной поверхности, одна нога вообще попала в картонный подарочный пакет. Запахло ароматом прелых просроченных продуктов. — Ядрено копыто, а ты чего тут забыла?! Я вздрогнула и с трудом обернулась. Увидев обладателя голоса, вздрогнула еще раз, но уже внутренне. Передо мной стоял очень маленький человечек. Все в нем было ужасно мелким или коротким. И морщинистое лицо, и ручонки без перчаток, и ножки в обвисших и жутко грязных джинсах. Вот куртка и шапка-ушанка были среднего размера, но смотрелись они на человечке огромными. В общем, этот местный «домовой» выглядел довольно эпично. — Привет, — поздоровалась я и полезла копать дальше. В спину мне что-то стукнулось. Ядрено копыто, в меня что-то бросили, что ли? Я решительно развернулась к человечку всем телом. — Это что такое было? — грозно спросила я. — Вали, — коротко сказал морщинистый. — Я тебя впервые вижу. Сегодня моя очередь. — Какая очередь? — не поняла я. — А ты дуру-то из себя не разыгрывай, — повысил голос человечек. — Вы объясните, что вам от меня нужно, — попросила я. — И, возможно, вопрос решится в вашу пользу. — Слезай, — ласково попросил меня старичок. — А то вот я в тебя помидором засадил, но могу ведь и арматуру принести, и наварю так, что мало не покажется. Тогда и о пользе поговорим. Я пораскинула мозгами. Осмотрелась и, кажется, догадалась. Коробки, картонки, упаковки, ящики — все это свозилось сюда из окрестных магазинов. И не только продуктовых. Скорее всего, эта свалка была на примете у тех, кто не брезгует выброшенными вещами или продуктами. Ведь если у гнилого яблока отрезать потемневший бочок, то оставшаяся часть вполне будет пригодна для еды. В обувных коробках могут быть старые ботинки, так иногда делают те, кто покупает новую обувь. Поношенную обувь они могут положить в коробку из-под новых ботинок и вынести на свалку. Одним словом, и под каждым ей кустом был готов и стол, и новая одежда. — Послушайте, — попросила я, — тут такое дело. Мне не нужно то, за чем вы сюда пришли. Я сейчас раскопаю одну вещь, и все. Я вообще не уверена, что я ее найду. — Канай отсюда, — повторил дед свою просьбу. — Третьего предупреждения не будет. Все, что ты сейчас найдешь, уже мое. Поняла? — Поняла. Я повернулась лицом к свалке и принялась быстро копать в нужном мне направлении. Через пару гребков руками наконец увидела то, что искала — сумку, которую украли у Сапсанова. Темно-синюю с оранжевой полосой. Дернув сумку на себя, я поняла, что лечу спиной на землю. Чудом удержавшись на ногах, я по инерции сделала несколько неловких шагов в сторону от свалки. Дед внимательно наблюдал за мной. Когда я остановилась, он задержал взгляд на сумке. — Хорошая сумка, — одобрил он. — Крепкая. Я молча отряхивала с сумки прилипшие к ней окурки. По весу поняла, что внутри что-то есть. — Мое, — протянул дед руку к сумке, но сам остался стоять на месте. — В смысле? — отодвинулась я. — Спасибо за то, что достала, — объяснил старик. — Помогла дедушке. А теперь отдавай и иди отсюда. — Шиш вам, гражданин, — вежливо ответила я. — Эту сумку я несколько дней назад сюда сама принесла по ошибке. Больше мне тут ничего не нужно, весь мусор в вашем распоряжении. Кстати, вон в том углу стоит какая-то коробка, а в ней половина торта. Выглядит прилично, но я бы на вашем месте срок годности посмотрела. Дед открыл рот, чтобы сказать все, что он думает по поводу моего предложения, но тут из окна ближайшего дома послышался женский крик: — Иди домой, пьянь! Хватит меня позорить! Это прозвучало для меня довольно неожиданно. Для дедушки, как мне показалось, тоже. Он сплюнул и, тихо матерясь, пошел на зов. Я смотрела ему вслед. А потом увидела припаркованную около подъезда машину. Черный битый «жигуль». Грязный, как адова сковородка. Очень медленно я подошла к машине, заглянула внутрь через боковое стекло. Увидела на заднем сиденье какие-то темные пятна. — Никак не уберут, — услышала я женский голос. Обернулась и увидела пожилую женщину с сумками. — Тут недавно каких-то бандитов ловили, и люди видели, как они прятались в этой машине. Одного убили. Время идет, а машину почему-то не убирают. — Скажите, — попросила я. — А телевидение тогда тут было? — Не заметила никакого телевидения, — покачала головой женщина. — И все, кто видел, ни слова о телевидении не сказали. Я сразу, как выстрелы услышала, отошла от окна, и все. Но если бы тут были камеры, то мне бы соседи рассказали. — Понятно. — Да я знаю, почему вы спрашиваете, — добавила женщина. — Вечером того же дня в новостях об этом сюжет показали. А кто и как это заснял, не объяснили. Не наше дело. Мне нечего было ей ответить. Но она была не права — это все же было мое дело. Я быстрым шагом пошла прочь, держа в руке найденную сумку. И все никак не могла поверить в то, что нашла больше, чем хотела. Сумку я тщательно осмотрела сразу, как оказалась около «Фольксвагена». Открыла крышку багажника, бросила ее на дно. Материал, из которого она была сделана, оказался довольно прочным. Он не пропускал воду, и я очень надеялась на то, что внутри сумки будет сухо. В сумке я увидела рулон из старых газет, обернутый черной изолентой. Развернула его. Только газеты, ничего больше. Я держала их в руках, не понимая, каково было их назначение. И вдруг поняла. Их подложили в сумку для того, чтобы придать ей лишний вес. На дорогу до Пятницкой и поиски у меня ушло часа полтора. Наверняка Ксения еще не проснулась. Значит, у меня все еще оставалось свободное время. Купив в ближайшем магазине пакетик сока и булочку с маком, я вернулась к машине и села в салон. Но возвращаться в дом Игоря Дмитриевича пока не собиралась. В голове прояснилось, и все это случилось благодаря моей находке. А ведь на Пятницкую меня привела не логика, а интуиция плюс спонтанность в принятии решений. Рассказ Ксении явился началом этой цепочки. Сейчас я в который раз попыталась представить все так, как оно было на самом деле. Значит, дело было, получается, так. У Паши случились проблемы, он рассказывает о них Ксении, а она просит своего отца помочь милому другу. Отец согласен, но на своих условиях. Он прячет ребят на какой-то хате. В условленное время просит их покинуть это место и переждать нашествие спецназа, присутствие которого должно придать боевой раскрас этой операции по передаче выкупа и освобождения заложницы. Но в какой-то момент что-то идет не так, в результате Паша погибает. Сапсанов хватает дочь и увозит ее домой. А выкуп, который он должен был передать Паше, у него крадут самым наглым образом прямо перед освобождением заложников. Что имеем в итоге: похитители скрылись с деньгами, о них ничего не известно. Заложница жива и здорова. Сапсанов лишился бабла, но вернул себе дочь. Вот это замес. «Думай, Женя, думай. Может, что-то и получится у тебя. Все в этой истории понятно, кроме одного момента — два пьяных мужика выдирают у Игоря Дмитриевича сумку и делают ноги в сторону переулка. Сапсанов несется за ними. Здесь пробел, который я попыталась заполнить, и получилось ведь. Сумка. Спустя несколько дней эта чертова сумка обнаруживается на свалке под всяким мусором недалеко от места кражи. Никаких денег внутри нет. Зато есть „кукла“ из газет. Что же было в сумке, Игорь Дмитриевич? Почему она оказалась на свалке? Ее у вас украли, а после того, как что-то из нее забрали, выбросили?» И память услужливо преподнесла мне запись телефонного разговора Сапсанова, который предоставил мне мой верный «жучок», оставленный под журнальным столиком в его кабинете. Шантаж и угрозы. Два человека, которые обвиняли бизнесмена в подставе. Игоря Дмитриевича упрекнули в том, что он заплатил меньше, чем обещал. Но сразу после того, как освободили Ксению, Сапсанов заявил, что похитители сбежали с деньгами. Черт возьми, так и было, ведь так все и было! Они вырвали у него из рук сумку и пустились бежать. В сумке были деньги, которые он им обещал, но кроме них там были еще эти газеты, которые наверняка создали ощущение тяжести. У этих двух не было времени открывать сумку и пересчитывать купюры — они были уверены в том, что получат обещанное сполна. Видимо, они недалеко ушли, прежде чем поняли, что надо проверить, выполнил ли Сапсанов свое обещание. Поняв, что их обманули, они вернулись и выбросили сумку на свалку, где я ее и нашла. Так, что ли, получается? Господи, как же все запутано… Ксения сказала, что под сиденьем в «Жигулях» они с Пашкой обещанных ему денег не нашли. Да Сапсанов просто не собирался с ними расставаться. Без пяти минут банкрот даже не планировал этого делать — ему самому деньги нужны. Вот откуда ноги растут у этой инсценировки с похищением. А в итоге убит человек. Бедный Пашка так и не догадался о том, что его просто использовали. Никакой помощи от Сапсанова он бы не получил. Тот и не собирался расставаться с деньгами. Сапсанов не пожалел и собственную дочь. Сейф в его письменном столе. Я вспомнила его слова о том, что похитители оценили жизнь Ксении в пятнадцать миллионов евро. И даже если из этой суммы взять пару сотен тысяч рублей, там все равно останется столько купюр, что ими можно будет обклеить весь дом Сапсанова изнутри и снаружи. Его слова о том, что поиск подозреваемых нужно прекратить. Его настойчивое желание поскорее отправить дочь в школу, невзирая на тот стресс, который она пережила. Его нарастающая нервозность в общении со мной. Да он просто разбрасывал по сторонам всех, кто мог бы догадаться. Не лезть, не искать, через силу заниматься другими делами — Игорь Дмитриевич старался отвести мое и Ксюшино внимание от себя самого. Все это говорило о том, что я — да ладно, не может быть! — все-таки докопалась до правды. Получается, что деньги остались при нем. Какие мотивы могут быть у человека, если он готов провернуть такое дело с «двойным дном», используя в качестве приманки собственную дочь? Может быть, он тоже кому-то должен и всячески пытается спрыгнуть с этой темы, обманув кого-то еще? Если все так, как мне кажется, то скорее всего деньги все еще в доме. И если я их найду… Телефон в сумке настойчиво потребовал ответить на звонок. На том конце провода болтался взволнованный Андрей, уже знакомый мне офис-менеджер из компании Сапсанова. Он же — шпион компании «КонтрАКТ». — Привет, — ответила я на звонок, с трудом вспомнив о том, что сама начертила ему свой телефонный номер. На всякий, как говорится. — Занята? — с ходу выдал Андрей. — В общем-то, да. — Дело срочное и важное. Жду около «Трешки» через полчаса. Успеешь? — Подожди-ка, — оборвала я его. — Я не смогу сейчас приехать. — Сможешь. Рядом с главным входом будет аптека, внутри встретимся.