– Не юли. Ты ведь именно потому меня и привлёк к якобы спасению мира. Потому, что у меня натура какая-то мутированная. – Ха-ха… – Выходит, ты в самом деле веришь, что мы спасли мир? Мучительно долго молчит, не отрываясь от игры. Вторгаюсь прямо в проекцию, приближаясь. Том поднимает глаза: – Не имею ни малейшего понятия. Но важно ведь другое. Вопросительно наклоняюсь, машинально обводя пальцем виртуальный контур головоломочного шарика: – И что же? – Мы вместе его изменили. 25 апреля 2099 года, Земля – В общем, вчера Алекс подарил мне ахдирский кристалл. Думала, ну, он всю мою зарплату стоит. Ну что я в этом понимаю, Вань! Но я провела маленькое расследование! Оказывается, такое колье стоит как моя квартира! Вот, посмотри! Там какая-то безумная процедура вывоза минералов с планеты, и доставка обходится в десять раз дороже, чем сами камни… Мы стоим на набережной Фонтанки, а в закрытом для свободных перемещений небе над исторической зоной пролетают редкие кары. Ритка показывает мне изображение вещицы. Неудивительно, что Алекс это выбрал: к контрасту не придраться – благородная линия нейтрального металла, а голубоватый кристалл кичливо отлавливает солнечные лучи. – Но тебе явно пойдёт. И – нравится? – Да… Ну что теперь делать, а?! Я же не могу его вернуть? И всё чтобы я могла его сопровождать на это дурацкое светское мероприятие, где будут одни немцы. А у меня даже платья подходящего нет! – У него и доходы соответствующие, Рита, ты чего! Если вернёшь, точно не поймёт! А платье я тебе куплю! – Да что я, платье не могу купить себе?! Помоги его выбрать, ладно? Только зачем мне нужно, не понимаю… И Сашка будто родился в смокинге – а я как хуторянка с ним рядом! Придётся теперь постоянно тусоваться с этими немцами и этими… индусами ещё! А то из-за одного раза иначе что ли платье печатать… Вы оба сумасшедшие просто! Кошмар… А, кстати, знаешь, насчёт нашей вечеринки… Я подумала пригласить Кирилла – это мой новый сосед по дому, он недавно в Питере и… Мы с сидящим рядом Джеком синхронно поворачиваем головы в её сторону в полной тишине. Оценив посыл, Рита беспомощно облокачивается на ограду набережной, разглядывая туристический катер, и, помедлив, решает: – Ладно. К чёрту Кирилла! – Я всё-таки должен сказать вслух, да? Алекс по уши в тебя влюблён! Или ещё тридцать лет надо это выяснять?! А теперь, между прочим, и абсолютно здоров. Пока ещё… Так что не тяни. – Ваня… – Господи! – запускаю клешни в свою пока ещё имбирную шевелюру, – да, кто, кроме Тихорецкого, мог бы полжизни твоих кириллов терпеть! Даже я после То-о-олика почти впал в отчаяние! Рита, ну серьёзно, как насчёт Алекса? Шекспира он цитирует, и кого хочешь ещё, древних греков, средневековых тулисианцев – да блин, я даже не знаю, кто они все такие, – те, кого он цитирует! Он играет на гитаре, на пианино, на хрен знает чём-то там ещё… и жонглирует десятью предметами! И поёт не хуже, чем грёбаный Феофан Хмелькин! Ну что тебе ещё надо?! Обеспокоенный бурной экспрессией Джек прикусывает меня за штанину и трясёт мордой. – Какой ещё Феофан Хмелькин?! – Ой, извини, это не отсюда… – отцепляю от себя пса, успокаивающе почесав за ухом. – Короче говоря, хватит уже, правда. А мне просто… Я же не знаю, куда меня понесёт, а у тебя сплошные кириллы! Землю уже боюсь покидать из-за них… Кстати, Сашка ещё ведь готовит как бог, и если наша цивилизация откатится на двести лет назад – это будет важно… Скажи что-нибудь! – Ну… знаешь… – Знаю, «это относится к категории явлений, теряющих своё очарование при попытках их озвучить»? До чего же вы друг друга стоите… – Мы все друг друга стоим, – подаётся навстречу, довольно прищурившись, – и тебе так идёт рыжий! Я же говорила! – А вот Пётр Николаич не оценил: сказал, что видит это в первый и последний раз… – И когда тебя такое останавливало? – хихикает, сбежав от опасной темы. – Бывало, останавливало. Я тут подумал, что иногда стоит того. Изредка, но… Ладно. Теперь ещё важнее: Алекс рассказал про Чучуева? – Да… – И что ты решила? Опустив лицо, рассеянно гладит меня кончиками пальцев по предплечью: – Мне… всё равно. Как будто не со мной было. Том триггернул, да… Когда он проникает в мысли – ну, ты же знаешь? Эта точка входа, она сама по себе такая… – Понимаю. Достаю из кармана завалявшуюся с утра косточку от персика: догрызал его уже в такси, проспав всё на свете. Размахнувшись, закидываю в воду. Ритка хватает Джека за ошейник. – Но это к лучшему – выход из зоны комфорта! И так, если честно… Гордей теперь – просто одна из кучи бывших неприятностей в жизни. – Ты… никогда бы не рассказала? Боишься казаться слабой сама себе? Ну почему! – А ты – почему? – поднимает лицо, немигающе вглядывается. – Это же другое дело! Пожалуйста, послушай! Я вообще не видел женщины сильнее тебя, если хочешь. Но этого – уже достаточно! А то ещё чуть-чуть – и с таким окружением мне будет некуда себя применить. – Как же не видел?! А Лея? – Ха-ха-ха! Даже не думай в ту сторону, эй! Она впустила дырки от дуршлага на Мирабилис. Ты бы этого ни за что не сделала! А Чучуева мы можем отправить в тюрьму за мошенничество – как тебе идея? – Не знаю, смотря кто там пострадал… Пусть Саша решает. Ну и ты, конечно! – спохватывается в последний момент. – Ладно, пусть он, – сгребаю её в охапку. Джек взвизгивает, вскочив на задние лапы и требуя свою порцию объятий. 1 мая 2099 года, Земля Северная часть «Тосно-XXII» практически готова, поэтому устраивать несанкционированные вечеринки на стройке мы можем только в южной. На пустыре чуть поодаль от подножия небоскрёба я околачиваюсь уже минут сорок, пытаясь побороть разрастающуюся пустыню внутри. Бесконечные качели: торчишь в глубинах космоса – до одурения хочется вернуться домой, возвращаешься домой – хочется ещё неизвестно чего. Думал, после свистопляски на Мирабилисе я буду наслаждаться домашней атмосферой как минимум год. И ещё эти люди, друзья… с которыми больно расставаться и к которым мне сейчас не заставить себя подняться наверх. Строительство ведётся круглосуточно, за исключением некоторых крупных праздников, потому что оставлять самовоздвигающееся здание без контроля человека всё-таки рискованно. И сегодня как раз такой день – 1 Мая, унаследованный нами от советской эпохи праздник труда, в который никто не трудится. А ведь в начале XX века люди вкалывали по четырнадцать часов в сутки, и никакой тебе четырёхдневной рабочей недели… Хотя у нас и сейчас есть такие люди, где-нибудь на Ёжике, да…. Темень вокруг может потягаться с мирабилианской. Светятся только очертания башен, информируя пролетающие кары об их габаритах. Метрах в ста отсюда уже начинается лес. Я сижу на округлом куске какого-то бетоноподобного стройматериала – их изобретают с чудовищной скоростью, а уж пока меня не было на Земле… в общем, страшно даже выяснять, из чего он состоит. Резвый порыв ветра бьёт в лицо сбоку и выбивает у меня лежавшую на коленях куртку. Нашаривая её в строительной пыли, напарываюсь на острый осколок какого-то пластика. Из рассечённого пальца обильно сочится кровь, и я с детским восторгом понимаю: с собой нет ничего, что могло бы её моментально остановить. Скафандр на Ёжике провёл бы по этому поводу с десяток манипуляций над моим телом. Человечество уже давно несколько не в себе относительно таких вещей. Многие даже не знают, что кровь способна остановиться сама, а бактерии на осколке мусора – не убивают через несколько минут, если не сунуть руку в дезинфектор. Поднимаю палец вверх, рассматривая, а потом опускаю обратно, стараясь ещё больше не испачкать свою любимую тёплую куртку – ей уже триста лет, не меньше… Наверху должно быть прохладно сегодня… – Наберётся уже минут пять в общей сложности, как вы сидите спиной к вооружённому пришельцу, – раздаётся откуда-то повыше моего затылка. – Ума не приложу, как вас обучают! У меня успевает непроизвольно пересохнуть во рту за микроскопический отрезок времени, затраченный на распознавание голоса Тома и сути фразы. Но следом – уже без какой-либо паузы – на фоне овладевшего телом расслабления включаюсь в игру: – И что? Вы тоже сидели ко мне спиной… – отодвигаюсь чуть вправо, оставляя ему место на «камне». – Я ведь вообще неизвестно кто… да? – разгребает обутой в лиловый башмак ногой мелкий мусор, расчищая пространство перед собой. Подошва излучает неяркое свечение. – Только пока неизвестно! Рабочая версия: ты сменил пол и решил свалить подальше от шуточек приятелей на этот счёт. Вот и ошиваешься постоянно здесь. Ветер приподнимает край его волос и перекидывает всю копну на противоположную от меня сторону, оттуда они беспорядочно рассыпаются по лицу. – Ха-ха… – обеими руками усмиряет ожившую шевелюру. – У нас не меняют пол. У мирабилианцев не бывает несоответствия генетического пола и… как называется… – Гендерной идентичности. Это если ты вправду мирабилианец… Ладно, версия провалилась… – Есть другие? – со знакомым блеском в глазах оборачивается ко мне. – Нет, пока ты всё ещё неизвестно кто. Но… я кое-что понял. Абсолютно неважно, кто ты. То есть… ну… кто ты технически. Я же знаю, кто ты… ну… в действительности. Хех… и почему-то у меня впервые в жизни, кажется, пропало желание допытываться до чего-то… Временно. – А как же… держать все ниточки? – Есть вещи, которые нельзя проконтролировать. То, что происходит внутри у твоих друзей. Остальное – без проблем. Удержу.