– Не могу знать, товарищ полковник… – Ваня! Отвечай! – хлопает по столу раскрытой ладонью, ещё раз подтверждая сегодняшнюю тенденцию к саморазрушению… Говорят, тридцать лет назад он мог отчебучить не хуже меня. – Ну… здесь он… за забором… – Ясно… решили разведать, какое у меня настроение? – Так точно… – сокрушаюсь, желая лишь одного – превзойти все ожидания полковника и не только упасть на землю с небес, но и как можно скорее сквозь неё провалиться. – Давай его сюда. – Система не пропустит на территорию части, он же мираби… – Не тяни канитель! Отключи её! Чего уставился? Выполняй! *** Буквально продёргиваю Тома в по-прежнему полуприкрытую дверь кабинета: распахнуть её пошире сейчас кажется совершенно неуместным проявлением безудержного своеволия. – Вот, товарищ полковник, это Том… – Выкладывай, – без любезностей начинает Гончар, измерив мирабилианца одним словно прочертившим жирный отрезок взглядом сверху вниз, – что за ерундовина ваша двадцать шестая раса? – К слову, я член Совета Мирабилиса, – обворожительно улыбается тот, – и этикет предписывает мне налаживать дипломатические контакты с кем-то не ниже уровня главы верхней палаты земного парламента, а уж по таким вопросам… – Ха! А мне этикет предписывает предъявить тебе обвинение в шпионаже. Для затравки. Том пододвигается к полковнику на полметра, мимоходом прикусывает кончик языка, тут же разжимает зубы и непринуждённо выдаёт: – Ну так предъявляй! Зачем словами-то зря сорить? – Том! – пытаюсь предотвратить возгорание: он не понимает, что Гончара можно непоправимо вывести из себя, несмотря на всё его неподдельное великодушие. – Садись давай, – одним махом сдёрнув куртку со спинки кресла напротив, полковник бесцеремонно указывает на него пальцем, – фамилия у тебя есть? – Да, но вам было бы очень трудно её произнести, – устроившись на сиденье и тут же вернувшись к обычной доброжелательной мине отвечает Том. Увлёкшись наблюдением за этими метаморфозами, без спросу шлёпаюсь в прикатившее третье кресло, оставив полковника стоять с неописуемым выражением лица. Осознав невольную выходку, сливаюсь с фоном, решив промолчать. Раздув ноздри, Пётр Николаич располагается за столом в привычной позе – отъехав от него почти на метр и с упором положив ладонь вытянутой правой руки на столешницу. – Ваня, – рассказывает Том после паузы, – оказал нам неоценимую услугу. Всем нам, – поворачивается ко мне. – Должен был сказать раньше: мы записывали ментальные данные, твои. Не мысли, именно данные… Это прояснило некоторые моменты, хотя и породило новые вопросы… Похоже, в лице гостей из расы двадцать шесть мы имеем дело с неким м… ситом. А вернее, дырками от сита, состоящими м… в некотором смысле из ничего, которые пытаются в текущей действительности м… существовать э… как бы парадоксально ни звучало. Фиг бы он высказал раньше, ну да ладно… И парадоксальным мне здесь (и не только здесь, раз уж пошла минутка философии) кажется вовсе не то, что дырки от сита пытаются сами по себе существовать, а, скорее, то, что они имеют наглость ещё и приставать ко всем подряд с разговорами… Точнее, с проповедями. Но лучше я промолчу. – Почему парадоксально? – интересуется Гончар. – Сито – есть, дырки – есть. Не вижу ничего парадоксального. Хотя, конечно, тебе лучше с нашими учёными о таком лялякать… – В этом смысле – да… Прошу прощения, я пользуюсь неродным языком… и объясняю не вполне понятный мне предмет… Да… коль скоро есть дырки, то, выходит, должно быть и сито, только мы его не наблюдаем, то есть, м… не имеем даже теоретической модели… возможно, потому, что в принципе на это не способны и никогда не будем. Вот. – Майор Кузнецов! – хватается за меня Гончар, напустив официальный вид. – Доложите, как вам удалось разгромить противника в таких условиях! Дважды открываю и захлопываю рот. Понятия не имею, как изложить, не создав впечатление, что я либо напропалую заливаю, либо не вполне психически здоров. И то и другое сегодня в этом кабинете придётся более чем некстати… – Ваня как бы… расщепился, – отвечает за меня Том, растягивая губы до ушей. – При помощи приёмов работы с сознанием, которым мы его обучили, и благодаря уникальным особенностям своей личности. – Каким ещё особенностям? – настораживается полковник. – Как… расщепился?! – Благодаря чрезвычайному самоконтролю и высокой внутренней дисциплине. А о технических деталях и правда лучше пообщаться учёным с нашей и с вашей стороны. Уверяю вас, опасность, как вы это называете, инфицирования Земли в данный момент нулевая. И вообще, вероятнее всего, в обозримом будущем с расой мы больше не столкнёмся на всех постах Содружества населённых планет. Так и жду, что он мне сейчас попробует подмигнуть – и будет полный провал. Но в чём Тому равных нет – так это в умении увиливать, скользя по краю. Если честно, оно меня восхищает. И раздражает, само собой. То есть, в конечном счёте, вдохновляет. – Ванька у нас и не такое может! Главное – его вовремя разбудить! М… парламентарий… – прямо физически ощущается, как Гончар испытывает неловкость из-за невозможности обратиться к Тому по фамилии, – раз ты уже здесь – скажем, что с дипмиссией, абсолютно легально. Главное, чтобы Дятлов не сунул нос… Хрен там! Закрою ему доступ к базам космопортов! Рыпнется – уволю к чёрту… – извлекает из стола панельку управления системой. – Я уже закрыл… – надо признаться, а то будет хуже. – Согласен, что это недопустимо, и по-прежнему готов… – Завтра в шесть утра чтобы был здесь. На Ёжике у ребят небольшие проблемы с… твоим компьютером, – теперь он взирает на меня с обречённостью и укоризной, перемешанными с лихим заговорщическим задором. – Есть, товарищ полковник. – Свободен. А с… вами приятно было познакомиться, – протягивает Тому руку. – Взаимно, Пётр Николаевич, – сияет тот. *** – А правда, слушай, у тебя есть фамилия? – При попытке её повторить землянам может быть трудно удержаться от рвотного рефлекса. Да она мне и самому никогда не нравилась! – Не иначе, несёт в себе секретный код, доступный только мирабилианцам, и, узнав её, я получу неограниченный доступ к содержимому твоего мозга без всякого телепатического контакта, владение которым вы используете только лишь для отвода глаз. Вероятнее всего потому, что ваши мозги представляют собой искусственно созданные нейросети… – И поэтому ты сегодня провёл меня на территорию военчасти, отключив защиту и не подумав доложить начальнику, что я не только искусный лжец, но и попросту вооружён, – подражая моей интонации, указывает двумя пальцами на свои рёбра. – Почему ты смеёшься? И кстати, зачем у вашего полковника валенок был в шкафу? В нагрудном кармане у него забавный мирабилианский мини-бластер. Чудовищно неудобный, но исключительно смертоносный, если действовать внезапно. Особенно когда твой противник – гигантская птица… А мне просто надоело ежедневно конфисковывать его арсенал. – Ваня? – вглядывается в моё лицо, загораживаясь лапой от солнечных лучей, бьющих прямо в лобовое стекло кара: мы отключили фильтры, чтобы насладиться весенней погодой. – Что стряслось? – Пернатые вредители и дырки от дуршлага или… как ты там сказал… – От сита, – начинает понимать – и расплываться в ещё более всепоглощающей улыбке. – Мы победили их всех! Чувствуешь себя крутым, а? Я прям вернулся героем! Хорошо хоть Сашка не будет слишком сильно трагически вздыхать… – О, почему, интересно? – Потому что он пацифист, Том! А воробьи и дырки от дуршлага – уж точно войной не назовёшь. – В самом деле? Пацифист… он же… – Мой друг, да! Ха-ха! Наоборот – знаешь такое слово? – подмигиваю, переключаюсь на ручное управление и набираю предельно допустимую для полётов над городом высоту и скорость. 12 апреля 2099 года, мой дом «Flying high above soaring madly through the mysteries that come», – на всю мою квартиру заливается воодушевлённый мужской голос. – Опять ископаемый рок?! – ору я. Встретивший нас Джек напрыгивает, силясь свалить меня с ног, но, не добившись успеха, переключается на Тома, тот сгребает пса в охапку и уволакивает на диван. От усталости и смешавшихся ассоциаций начинает мерещиться, что мирабилианец и собака понимающе подают друг другу знаки. Среагировав на порождённые хозяином децибелы, компьютер плавно убавляет громкость. Вальяжно рассевшийся за моим столом Алекс лениво поворачивает подпёртый раскинутым кулаком подбородок – будто нашим с Томом появлением неприятно удивлён. Спрашивается, чего ещё он здесь дожидался… Слева от гостя приютилась моя кружка с рыцарями. Трясу головой, вспомнив, как совсем недавно она превратилась в обломки и осколочную пыль. В кружке – чай, а вот на столе рядом красуется непочатая бутылка шампанского. Того самого, которое стоит как мой самолёт… Кстати, о самолёте – я просто обязан прокатить всех собравшихся здесь последовательно на несколько противоположных краёв Земли, ведь ради такой романтики его и купил. Не всё же гулять по небоскрёбам… Но после насыщенного путешествия на Мирабилис, беседы в кабинете полковника и предстоящей в ближайшие пару часов меломанской атаки Алекса – это его изящный способ проявлять пассивную агрессию – хорошо, если смогу не закрыться в спальне навсегда. К тому же завтра на работу к шести. Чёртова служба! Хоть увольняйся… – Где-то я эту песню уже слышал… знакомые слова, – добавляю на фоне затухающей мелодии. – Периодически её насвистывает твой мозг, – ворчит Сашка в ответ. – Ваня! – восклицает появившаяся из кухни Ритка, но, подойдя поближе, замирает: – Том, у тебя… что с твоими глазами? – и вдруг отступает за спину развернувшегося вместе с моим креслом Алекса, а тот, потратив ещё пару секунд на тестирование внешнего вида сначала пришельца, а потом и меня, осведомляется: – Окончательный вариант? – Изначальный, сколько раз мне ещё нужно повторить: фиолетовые глаза и у тулисианцев, и у мирабилианцев на деле встречаются очень редко… Гораздо реже, чем светлые волосы у землян. – А жаль… – вырывается у Ритки.