Провожу вечер в попытках сопоставить давно уже настораживающие факты. Дома непривычно пусто на фоне вынужденной круглосуточной социализации последних дней. Незашторенные окна – и предсумрак как он есть насыщает комнату, только зеленоватое свечение планшета создаёт подобие точечного уюта. На Тулисии не ведут разработок экспериментального лекарства от болезни Огавы. Потому что тулисианцы вообще ею не болеют: лет двести назад приобрели полную устойчивость. Никаких симптомов, ничего. Как с гуся вода. Зато от неё страдают их ближайшие родственники – жители планеты Мирабилис. Да, той самой, существование которой кажется какой-то легендой для детей, – закрывшейся от всего мира и теоретически представляющей повышенную опасность для землян. Ещё большую опасность для землян, правда, представляют пустоголовые пограничники, которых не смущают даже болтающие по-русски инопланетяне… Да, компьютер базы на Ёжике определил Тома как тулисианца – в силу исчезающе малой вероятности встретить мирабилианца где-либо, кроме его родной планеты. Но я-то мог хотя бы обдумать альтернативные возможности! Вот почему Ритка знает, что препарат не был тулисианским. Хотя ей не приходит на ум, что сам Том – не тулисианец. Залезаю в штабную базу и читаю всё доступное о Мирабилисе. И замираю. Кроме того, что жители планеты, по нашим данным, уже больше пятидесяти лет практически не покидают её пределов, хотя обладают богатыми техническими возможностями для путешествий, она, как дословно написано в досье, «инфицирована» расой двадцать шесть. При попытках выяснить, что означает эта формулировка, натыкаюсь на запрет доступа для моего идентификатора. А у нас с полковником уговор. Когда он впервые подпустил меня к компьютеру в своём кабинете, соблазн проникнуть в сеть высшего уровня, конечно, зашкаливал. Защищена она нормально, но, думаю, мне хватило бы и двадцати минут. Даже была идея, как попробовать дать себе доступ из другой локации. Гончар задержал меня возле стола и прямо спросил: – Ну что, хакер, сможешь отсюда добраться до секретов планетарного масштаба? – Смогу, – так же прямо ответил я. И он сказал: – Посмотри на меня! Я посмотрел. – Ты этого не сделаешь. – Я знаю, товарищ полковник. Знаю, будет статья. Он мотнул головой и повторил: – Ты просто этого не сделаешь. Считай, у нас уговор. Вообще-то уговор предполагает взаимовыгодное сотрудничество… Но мои сопливые двадцать с копейками лет диалог этот зацепил до скрипа. – Хорошо, не сделаю, Пётр Николаич. Он протянул мне руку и вышел из кабинета на четыре часа. Вот почему доступа к правительственным секретам у меня нет. Хотя там и защита сейчас другая, может оказаться не по зубам… Как могу затираю следы поисков в штабной базе, а досье на Мирабилис копирую к себе в отдельный файл. «Думал, я идиот?» – отправляю Тому, одновременно вызывая такси. *** Врач или военный в нашем городе может не только перевести такси на ручник – но и открыть любую квартиру. И хотя я почти уверен, что сопротивления не окажут, ждать у дверей не испытываю никакого желания. Квартиру эту, с шикарным видом на исторический центр, он, кстати, снял на три месяца. Мол, что-то ёкнуло. Я ему поёкаю сейчас… – И что ты здесь, блядь, видами любуешься?! – бросаю хозяину, стоящему на кухне лицом к окну со сцепленными за спиной руками. Моим вторжением он, естественно, не удивлён: – А что я должен делать? Это законно арендованная квартира и… – Заткнись! Допизделся уже. Так. Вечер запоздалых выводов окончен. Бластер на стол! Решишь съебать из города, молчу уж о планете – хуй что выйдет! Разворачивается чуть более резко, чем ему свойственно двигаться, но смотрит на меня спокойно – явно вести себя так в подобном положении его научили не на факультете иностранных языков. И даже слегка ухмыляется, выложив оружие. И правда есть над чем поиронизировать: сколько уже раз я добровольно возвращал его. Слишком громко тикают механические часы – откуда-то повыше холодильника. Вроде интерьер здесь под советский стиль. – Какую информацию ты отправил на Мирабилис? – пристёгиваю кобуру с бластером Тома к себе. – Никакой, ради безопасности я должен привезти отчёт лично. И мне не понравились результаты прошлого визита… Намеревался приехать ещё раз в любом случае… Значит, всё-таки отчёт… – И что в нём? – Психологический… м… портрет землянина. – И что у нас за портрет? – оттесняю его к свободной стене. – Довольно отсталая раса в плане… сознания, – выкобенивается, делая шаг назад, но складывая руки на груди. Молча хватаю его куда пришлось и пробую если не лишить равновесия, то хотя бы как-то сдвинуть с места. – Напоминаю, я вдвое сильнее. Ты пользуешься своим положением… – даже не думает высвобождать конечности. – Вздумал играть в благородство? Избавь меня от этой хуеты! Что ещё? Стратегическая информация? Ты потому закорешился со мной и Тихорецким? – Ваня, ты же знаешь, что в наш век такое было бы попросту глупо. Как в том вашем детском шпионском романе, о котором Рита рассказывала…. К тому же Алекс информацией не обладает, а ты – не делишься. Ты профессионал. – Приятно слышать! А ты – ублюдок ёбаный! – бодаюсь в него что есть мочи – выходит тухло. Но с разворота – вминаю в стену. Он поддаётся. Трещит пластик. – А вот сейчас, – впивается в плечо, – я уже перестану играть в благородство! Зверски больно. Оскалившись, вырываюсь. Заряжаю локтем. И сразу – кулаком под дых. Вздрогнув, бледнеет, хватает меня за затылок и валит массой. Пол – жёсткий и скользкий – ошарашивает по лопаткам. Ногами не двинуть – блокирует обе одним коленом. Мажу в ухо – ловит запястья. Дёргаюсь – держит крепко. Сдавшись, рвано вдыхаю. – Понятно? – подытоживает Том. – Отвечай! – нажимаю хрипло. – Чем твоя разведка грозит нам? – Надо полагать, вас признают неинтересными для налаживания контакта, – отодвигает меня, смахивает волосы с лица и как ни в чём не бывало направляется к холодильнику заказывать апельсиновый сок. – И что сделают? – сев, шевелю плечами, проверяя состояние тела. – Ничего! Не будут налаживать контакт! Делиться научными достижениями. Их у нас немало, превосходящих ваши. – Пф… индюки с приёбом! – Согласен, но от меня в сущности ничего не зависит. – Что будет, если я не дам тебе отправить отчёт? – Не притворяйся дураком. Во-первых, без отчёта они точно не станут выходить с вами на связь. Во-вторых, они пришлют кого-то другого, и вы не отличите его от тулисианца, а закрыть доступ всем тулисианцам – означает устроить сумятицу на полгалактики. Том вручает мне стакан сока и садится на пол рядом, прислоняясь к не пострадавшей от удара части стены. – Ваша планета инфицирована расой двадцать шесть. Что это такое? – Трудно объяснить. У нас есть их представители. Или представитель. Или… влияние без носителя. Они воздействуют на жителей планеты. При этом мы можем изолировать источник и можем определить, что кто-то уже подвергся влиянию… и… с некоторыми ограничениями… освободить из-под него наших сородичей. – Том! – отставив сок на пол и отчаянно застонав, закрываю лицо ладонями, уткнувшись локтями себе в колени. – Ну как я-то могу поверить, что ты не инфицирован… или как называется эта хуеверть… В чём хотя бы суть влияния? Что им нужно? Почему у нас как ошпаренные все от одного слова делаются? И… ты спас жизнь Сашке… – Я ничем не рисковал, в отличие от вас с Ритой. – Хватит врать. – Я не инфицирован. А у вас просто слишком всего боятся… Земляне, ничего не поделаешь… Ты… что предпримешь теперь? – Не знаю… – мысль словами не говорится: и догнавшая благодарность, и проблеск недоверия, и потеря ориентиров – какое ещё «влияние без носителя», в самом деле?