– На базе – сухой закон, – отрезаю я, натягивая куртку, и скороговоркой шепчу для Стивена: – Извини, пожалуйста. – Ваня, ты давно уже не на базе! – окончательно срывается она, но я плотно закрываю за собой дверь и больше ничего не слышу. 20 сентября 2096 года, Ёжик Плотно закрыв за собой дверь, не слышу, как Том приводит в порядок каюту Межнякова, стараясь не оставить следов своего присутствия на базе, – я занят сканированием тулисианского подарка всеми доступными мне средствами. Вывод – это просто часы. Правда, зашитый в них идентификатор – вовсе не стандартный товарный код модели. Что он означает – у меня есть только одна версия, но совсем уж нелепая, лучше даже не формулировать. К тому же система отказывается его читать. Ну, в конце концов, неопознанные идентификаторы сами по себе не способны причинить вреда… Надеваю часы и вытягиваю локоть вперёд, одновременно увеличивая фото на стене и сравнивая себя нынешнего с собой десятилетней давности. Руки стали какими-то жилистыми, как будто я тут целыми днями гантели тягаю… – А если придётся выбирать? За последние три дня я почти привык к философским вопросам, настигающим из-за спины, но беда в том, что они становятся всё более отвлечёнными… – М?.. – Из твоих друзей. В… опасном положении. К примеру сказать, если придётся извлекать… из-под завалов после взрыва… Не предполагал? – А… предполагал, конечно! Сначала вытащу Риту. У Алекса больше шансов выбраться самому. – А они? – Хех… Ну, Алекс тоже выберет Ритку. А её саму – если такая ситуация вообще возможна – я заставлю выбрать Алекса. Мне… скажем так, нельзя ронять честь мундира. – Земляне… – протягивает Том со вздохом. – А… если бы Алекс тоже был женщиной? – Думаю, он бы тогда сильно комплексовал из-за размера своих туфель… Ты все улики уничтожил? Рассеянно кивает, а через двадцать минут я, подкинув пришельца до звездолёта, скомканно помахав и параллельно подчищая регистрируемые данные сенсоров, наблюдаю за тем, как он освобождает планету от своего присутствия, а меня – от интересного общения, смешанного с необходимостью постоянно быть начеку. То есть ещё сильнее быть начеку, чем обычно… Пограничных пунктов вроде Ёжика, контролируемых Землёй, всего пятьдесят шесть, причём семнадцать из них находятся в сфере ответственности российской стороны, из этих семнадцати на пяти настолько бурный трафик, что в штабе вынуждены вручную контролировать происходящее там практически в режиме реального времени. На меня же, к счастью, обращают не так много внимания, а о манипуляциях с искусственным интеллектом базы не догадываются. Хотя иногда мне кажется, что это до поры до времени… Технически мои действия – преступление против Содружества населённых планет. В то же время Земля не захочет себя дискредитировать, предав огласке такие вещи, а у нас в штабе не захотят дискредитировать российское влияние в системе… Что не помешает так или иначе разобраться со мной лично. Алекс, конечно, догадался (в отличие от Межнякова, которому просто-напросто по барабану всё, что расположено дальше его носа) и, хотя мы никогда не обсуждали, явно разрывается между сопереживанием азарту и беспокойством о последствиях. Но, в общем, я делаю это вовсе не просто потому, что могу. Шесть лет знать, что каждый мой шаг кто-то отслеживает, – нестерпимо, и всё тут. И как психологи в штабе меня не раскусили… Паркуясь возле базы, вспоминаю странную сентенцию о путниках, разделивших время… Не думаю, что совершил ошибку. Скорее – сделал то, чего не следовало. То, чего не следует делать, и ошибки – разные вещи, если даже не противоположные… Привскакиваю, когда входящее сообщение оказывается приветствием от полковника Гончара: «Ваня, настораживающая информация». «Слушаю, Пётр Николаич». «На всех заставах вы отразили попытки проникновения однотипных кораблей. Спецы у нас решили, что это звездолёты расы двадцать шесть». «И?» «И?! Расы двадцать шесть, Кузнецов! Ты меня понял?» Торопливо стягиваю скафандр, чтобы не вызывать лишних вопросов о моих прогулках, если он захочет пообщаться не только текстом. «Понял, но этого следовало рано или поздно ожидать. Все такие случаи – с нулевым ответом на запросы – мы списывали на идиотов или психопатов в космосе. Разве их может быть столько?» «Во всех тех случаях корабли оказывались произведёнными в Содружестве». Не буду с ним спорить… «К чему мне готовиться?» Поспешно перемещаюсь в главный отсек и изучаю обстановку: в подконтрольной зоне всё спокойно. «К атаке, к чему ещё! Корабль уничтожить сразу, не вступая в переговоры. Программу мы изменили, но будь бдителен». Да они там за дурака меня держат?! «Пётр Николаич, давайте уж начистоту! Если говорящие тараканы, или из кого там состоит эта хренова раса, обладают хотя бы минимально приближенным к человеческому восприятием, и даже если не брать в расчёт захваты наших кораблей, о которых не шептались только младенцы, вы же понимаете, что они не по сотне своих сородичей втиснули на борт каждой тарелки и отправили к нам под прицел в остросюжетное туристическое путешествие?» «Я тебе поёрничаю, Кузнецов! Вопросы по существу есть?» «Да, есть вопросы по существу: как я смогу в штатном режиме базы отразить атаку тысяч, очевидно, виртуальных муляжей, которые они ещё вышлют? И какого рожна я должен это делать, если я так только ускорю для них процесс сбора информации о том, как устроена система?» «Связь включи». Полковник Гончар со следами сорокавосьмичасового недосыпа на лице вычерчивается посреди отсека и гарпунит меня взглядом: – У них может быть иное восприятие времени, Ваня. Рано паниковать. Программу мы изменили, ты справишься. – Что вы знаете о расе, Пётр Николаич? Зачем им понадобились мы, кто они такие? – У тебя нет полномочий на доступ к данной информации, – хорошо, что я слышу его уставший голос и вижу выражение лица, иначе бы сейчас просто взорвался. – А какие у меня есть полномочия?! Втухать здесь и бездумно на кнопки давить, пока они мне всё к чёртовой матери не разнесут?! Он дважды ожесточённо сжимает губы, выбирая между здравым смыслом и субординацией, а потом всё-таки выдаёт пояснение: – В общем, так. Почти факт – у них либо иное восприятие времени, либо растянутый во времени план. Раз ты у нас такой умный, можешь сам проанализировать все случаи. – С якобы нашими кораблями? – Ты, что ли, в самом деле не соображаешь, когда надо заткнуться?! – рявкает он, качнувшись вперёд. Прикусываю язык, инстинктивно откатываясь от голограммы. – Ну, – подытоживает удовлетворённый произведённым эффектом Гончар, – всё ясно? – Почему они опасны? Полковник издаёт подобный рыданию звук, символизирующий, наверное, отчаяние: – Ваня… ты на службе, а не в киношке вашей интерактивной… Я тебе уже двадцать минут приказ разжёвываю. У тебя, что ли, альтернативные варианты действий есть?! Хватит, выполняй! Всё будет в порядке, не дурнее тебя здесь сидят. – Ладно… есть то есть. Он отрывисто кивает и отключается. Итого. Они не знают, что делают. А у меня нет другого выбора: информация отсутствует полностью и отсюда я её не получу. Просто жесть какая-то. 31 декабря 2098 года, Земля Просто жесть какая-то… В прямом смысле. Зацепился ногой за изогнутый кусок металлолома и теперь убеждаю его оставить мою штанину в покое. – Ва-аня! – кричит Ритка. – Ну куда ты убежал?! Опять несётся, как снаряд из пушки! – Нам вообще-то в другую сторону, – смакует мой промах Тихорецкий. Мы встречаем Новый год на стройке – не сказать чтобы по традиции, но далеко не в первый раз. Матерясь про себя, отпихиваю железяку и пробираюсь уже вслед за друзьями к подъёмнику. Сорок минут назад мы с Алексом ворвались к Ритке с обычным «Ну, ты с нами?». – Конечно! – подскочила она к зеркалу, наскоро скручивая в компактную конфигурацию свои бесконечные волосы. – Какая программа: с парашютом с обзорных площадок прыгать или на шпилях парковаться? Рано или поздно, Алекс, тебя всё-таки уволят! – Не уволят, он лучший проектировщик в городе, – как обычно, ответил я, и мы залезли в персональный кар Тихорецкого и взяли курс на юг, где строится квартал «Тосно-XXII». Римские цифры в названии символизируют XXII век, который наступит через год, как раз к планирующемуся завершению строительства, – придумать ничего поизобретательнее брендмейкеры не смогли. Комплекс будет состоять из семи небоскрёбов, соединённых между собой затейливыми галереями. Сейчас всё это добро готово примерно на две трети. Машину мы оставили внизу, чтобы в полной мере проникнуться здешней обстановкой (или потому что Алекс не стал рисковать каром). Строительный подъёмник, который пока заменяет в здании лифт, выглядит впечатляюще, как всегда. Я борюсь с приступом тошноты, вцепившись в перила и напряжённо косясь на удерживающие его конструкции. Алекс ухмыляется, бессовестно закуривая прямо в потенциальном поле зрения городской системы слежения. Ритка выглядит жизнерадостно и чуть не пляшет посреди слегка покачивающейся пятиметровой люльки. И откуда только берётся, учитывая наш бэкграунд… женщина-загадка. Пока я пришибленно таращусь, Тихорецкий невозмутимо ловит её за фиолетовый капюшон и заставляет стоять спокойно.