– Вера как, Пер? Мне страх! – Брось! Я почти не вижу, как ты молишься своему богу, а говоришь – вера. Будешь молиться, как все, только в нашем храме. Никто и не подумает, что ты неверная. У вас не так наглядно это делается, как у вас. Ты уже должна это заметить. Ну, улыбнись. Он целовал её, пока она не отмахнулась и не заулыбалась. – Ты всё время забываешь, что я ношу ребёнка. А ты всё тискаешь и сжимаешь меня своими ручищами! – Она говорила, конечно, не так, но Пере понял её. И с сожалением заметил: – Дальше и того хуже мне придётся, да? – Может быть, Пер! – и она весело улыбалась, показывая мелкие белые зубы. – Ты когда мне расскажешь, как это получилось, что ты простила меня и... полюбила? – спросил Пере и сам застеснялся. – Я ведь столько зла тебе причинил! Ты ведь ужасно испугалась, да? – Ты много терпеть. Много любить я. Потом твой глаз, – и она застенчиво потупила свои глаз, указав на его почти зеленоватые, потемневшие от волнения. – Ты стать добрый. – Я так рад, что ты мне так говоришь. Однако тебе нужно изменить имя. С таким нам будет плохо. И так ты немного смуглее остальных, и уже это позволяет на тебя смотреть настороженно. Как же придумать тебе имя, чтобы и старое звучало, и было новым, христианским? Может, Хавита? Девушка задумалась. Видимо, ей эта мысль Пере не очень понравилась. Но понимала, что возврата нет, свои её теперь не примут, и надо как-то приспосабливаться. И она спросила серьёзно: – Твой мать быть мавр? – Да. Я говорил тебе. Ну и что? – Как имя твой мать? – Маринжела. Ты не запомнила ещё? – А прежде имя мать как быть? – Я не знаю, милая. Мне никогда об этом не говорили, а сам не спрашивал. – Плохо, Пер! Имя мать надо знать. Род свой знать. – Согласен. Но что теперь об этом говорить? Я вряд ли когда появлюсь в родном городе. Далеко. Ну ладно, что скажешь об имени, что я придумал? – Это настоящий имя? – А как же? Самое настоящее. Хавита. Мне нравится. И на твоё похоже. – Быть так, Пер, – согласилась она и погрустнела. – Можно я с тобой в ваш храм ходить? Хотеть смотреть. – Пойдём, конечно! Тебе понравится. У нас молятся и в храм ходят вместе. И мужчины, и женщины. Не то, что у вас. У нас женщину почитают, особенно в знатных семьях. Только ты постарайся не выделяться. Ты меня понимаешь? И научись краситься. Это легко, – и Пер показал, как это легко проделать. Она засмеялась, но в её смехе не слышалось радости. И вот они в церкви. Пере волновался и постоянно шептал ей правила. Она прямо сидела на скамье и во все глаза следила за службой. Искоса бросала взгляды по сторонам, любопытствуя и запоминая. Она даже ни разу не ошиблась при наложении на себя крестного знамения. Пере, наблюдая и переживая, шепнул на ухо: – Ты так всё хорошо делаешь, что мне так и хочется поцеловать тебя за ушком! Но... Дома Хаят призналась, что так дрожала и волновалась, что чуть в обморок не упала. – Думаешь, легко мне было? – Наоборот, Хавита, – запротестовал он, пытаясь побыстрее приучить её к новому имени. – Я тебе сочувствую, но что можно придумать другого? Это лучший способ вжиться в новую жизнь. И ты старайся. Она согласно кивала, но вид её говорил об обратном. Пере хватался за любую работу, даже работал грузчиком на пристани. Но деньги собирались очень медленно. – Не попробовать ли мне отправиться на Маон, и забрать хоть часть своих денег? Как считаешь, Хавита? – Со мной? Это будет трудно. Я боюсь, и мне будет очень страшно и неловко среди твоей родни. Вдруг!.. – Она не договорила, но и так было ясно, что она имела в виду. – Тут ты неправа, но так и быть, могу и один поехать. – Не вздумай! Я тут одна не смогу жить. Кругом чужие. Мне страшно и за себя, и за ребёнка. А ты можешь долго пробыть в дороге. Нет! Оставим это. Ему пришлось согласиться с доводами девушки, и они всё же решились справляться с тем, что имели. – Остаётся ждать судна, – заявил как-то Пере, придя домой и выложив выданные из казны деньги на переезд. – На дорогу хватит, а там проживём. С десяток монет у нас есть. Этого вполне хватит на два месяца. К тому времени что-нибудь да получится. Руки у нас есть, а до родов ещё почти пять месяцев. И вот перед переселенцами на горизонте открылась гора. Она вырастала из моря, и Пере, работавший на судне матросом, забежал к Хавите, и с радостным блеском в глазах, заявил: – Хавита, мы подходим! Иди посмотри, как встречает нас новая земля! Вечером будем на земле! Иди же! Измученная и слабая, девушка поплелась за юношей и почти с безразличным видом смотрела, как гора медленно, но уверенно поднимается из моря. Уже через час наблюдений она превратилась в остров, красиво зеленеющий прямо в море. А оно синело, блестело мириадами бликов, а у берега виднелись уже белопенные буруны прибоя. Появились белые домики поселения. Пальмы шелестели над их крышами из тростника и соломы. По склонам виднелись редкие полосы виноградников и полей. Молодые сады ровными рядами деревьев радовали глаз. Пере нарядился в парадный костюм, нацепил шпагу, и вышел на пристань, стараясь выглядеть вполне приличным фидалго. Подурневшую от качки беременную Хавиту никто не заметил. А Пере со своим костюмом и шпагой привлёк к себе внимание. К нему подошел человек в дорогом кафтане и шляпе с пером, и чуть поклонившись, представился: – Помощник губернатора острова Мадейра и поселения Фуншал, дон Ньо Куадра. Кого имею честь приветствовать на этом благословенном острове? – Пере де Гувернадора с супругой, – поклонился юноша. – Прибыл с грамотой короля на постоянное жительство. – Очень рад, дон Пере. Ваша супруга в положении. Это было испытание для неё, – чиновник поклонился Хавите. – Прошу принять наши приглашения и временно поселиться в наших домах. С вами, я вижу, ещё три семьи фидалго прибыли. Извините, обязан встретить. – Не ожидал такого приёма, – наклонился к Хавите Пере. – Очень обнадеживающе. Им предоставили комнату в доме чиновника из окружения губернатора. Однако землю Пере получил лишь две недели спустя. Девять тысяч фанег оказались весьма пригодными для работ, хотя и не самыми лучшими. А по распоряжению губернатора семья получила по льготной цене и в долг строительные материалы и семена для посева и посадок. – Будем пока ютиться в шалаше, Хавита, – с энтузиазмом заметил Пере, рьяно взявшись за обустройство. Он работал весь световой день и в шалаш вваливался обессиленный и усталый, даже иногда не поужинав. Но с восходом уже работал на строительстве дома, или обрабатывал кусок земли для огорода. Хавита занималась хозяйствам, слегка помогая на земле. Деньги быстро истаяли. Огородина ещё не поспела, и молодая семья оказалась на пороге голода. Выяснилось, что так начинали многие, у кого с деньгами было туго. Поэтому Пере ослабил строительстве и занялся рыбалкой, что сильно поправило их дела. Часть рыбы удавалось продать, и это давало им хлеб. На большее денег не хватало. И всё же жили они дружно, без ссор, чему способствовал покладистый характер Хавиты и её прежнее воспитание – во всём подчиняться мужчине и не перечить. Пере даже посмеивался, говоря иногда: – Хавита, ты меня скоро так разбалуешь, что я разленюсь совсем. Она усмехалась, не пыталась спорить, и продолжала работать, не жалуясь и ничего не требуя. Пере видел, как ей тяжело, но пока помочь ничем не мог. Зато он при каждом свободном случай старался приласкать её, показать, как он её уважает, любит и жалеет. Видимо, это и так влияло на девушку, что она была довольна и даже радостна, словно жила во дворце при полном достатке. Друзей они пока не завели. Достаточно того, что и врагов не оказалось. Все были заняты своими неотложными делами и времени на дружбу не оставалось. Роды принимала местная повитуха, и это стоило Пере больших волнений и переживаний. Рожала Хавита трудно, но всё обошлось, и через три дня она уже смогла встать и хоть чуточку помогать в доме, то есть в шалаше. Он, правда, к этому времени сильно изменился к лучшему, но продолжал быть шалашом. Удалось купить козу и появилось молоко. Осёл появился немного позже. С его помощью Пере привозил помаленьку камень для дома, фундамент которого уже немного возвышался над землёй. Он запланировал небольшой – всего две комнаты и кухня на веранде. С ослом часто отправлялся в гору, притаскивали по два древка для крыши и других надобностей. Лишь по прошествии двух лет семья сумела переселиться в новый дом, и Пере смог полностью заняться полями и садом. По примеру соседей он взялся за новые культуры. Сотню апельсиновых деревьев уже насадил, а теперь занялся сахарным тростником и бананами. Всё это начинало давать доход в виде монет, которых было ещё слишком мало. – А наш пострел, оказывается, немного походит на моего деда, – как-то заметил Пере, наблюдая, как маленький сын Лукаш играет под пальмой. – А что от твоего рода-племени он унаследовал? – Мне кажется, что от матери у него немного курчавые волосы и нос. Да и брови со лбом вроде походят на мамины. – Значит, у нас отличный сын получился! Ты здорово постаралась, Хавита! – Еще неизвестно, кто больше старался, – улыбнулась женщина и стыдливо закрыла низ лица концом платочка. – Можно скоро надеяться, что у нас появятся хорошие друзья, – объявил Пере и пояснил: – Я был у соседей, вернее через одну усадьбу. У сеньора Морету. Ты должна его знать. Она кивнула, соглашаясь. – Так он намекал, что хотел бы видеть нас у него в гостях. – А Лукаша куда? Ему там будет не так хорошо. А служанки у нас ещё нет. В словах Хавиты Пере услышал упрёк. Стало неприятно. И он спросил прямо и настороженно: – Ты недовольна? – Чем, милый, – удивилась Хавита, вскинув голову на Пере. – Ты же сама только что сказала, что у нас нет служанки.