– Команда и так ропщет, сеньор, – молвил тот, а Пере услышал колебание, и поспешил воспользоваться этим. – Вот уж не поверю, что ты не в состоянии справиться с командой! Мне даже обидно такое слушать! Не смеши, Хавьер! После долгих раздумий и уговоров, Хавьер всё же уступил: – Чёрт с тобой, парень! Так и быть. Завтра можно отвалить. Куда направляться на этот раз? Пере вопросительно посмотрел на Хайме. Тот испуганно произнёс: – Полагаю, что лучше взять курс на северо-запад, сеньор. Так предполагал мой осведомитель. Поверим ему на слово. – Сидите на борту, и на рассвете отваливаем, – недовольно распорядился Хавьер и молча загрохотал сапогами, удаляясь к причалу. Друзья проводили его глазами, переглянулись, и в глазах Хайме юноше показалось торжество. Сам он этого не ощутил. При попутном восточном ветре каравелла легко скользила по просторам моря, и тёмные берега острова медленно растворялись в начавшемся рассвете. На следующий день, перед полуднем, ветер резко изменился, переместившись почти на северный. Идти стало трудно, каравеллу постоянно сносило к югу. Хавьер ругался, беспокойно поглядывал та на небо, то на паруса, а Пере с Хайме со страхом ожидали распоряжения поворачивать назад. И всё же ничего подобного не последовало. Хавьер скалой стоял на полуюте, и капитан с беспокойством бросал в его сторону тревожные взгляды. – Плохие предчувствия, капитан? – спросил Пере, поднявшись к ним. – Ничего особенного, но всё же боязно так далеко подниматься на запад. Вдруг все сплетни, что носятся в воздухе, оправдаются. Матросы уже нервничают. Работают с неохотой. – Ещё чуть больше суток – и можно повернуть назад, – с надеждой ответил юноша, посмотрел на Хавьера, ища его поддержки, но тот только отвернулся, подставив лицо тугому ветру. Далеко на севере вроде бы затемнела полоска земли или конус горы. Никто ничего не мог сказать по этому поводу, и продолжили путь, окунаясь в наступающие сумерки. Утром ветер немного стих, и каравелла продолжала бодро скользить по пустынному океану. Пере залез на мачту, и из «вороньего гнезда» осматривал горизонт, часами высиживая там, качаясь из стороны в сторону. – Вижу землю! – заорал Пере, указал на запад и даже свесился вперёд, словно желая приблизиться к острову. – Две лиги, сеньоры! Что будем делать, капитан? – эти слова скорее относились к Хавьеру, как уже юноша понимал, что капитан был лишь исполнителем воли Хавьера. Ответ последовал почти незамедлительно: – До захода солнца разрешаю следовать прежним курсом, – задрал голову Хавьер. – Потом сразу же поворачиваем на северо-восток! Пере слез на палубу. Хайме умоляюще смотрел на юношу, но тот ничем не мог тому помочь. Понимал, что теперь уговорить Хавьера подождать до утра вблизи незнакомого острова, посреди океана, было бессмысленно. – Зато мы убедились, что острова здесь имеются, – как бы в утешение, проговорил юноша. – Это уже что-то, Хайме. Но мне сдаётся, что и об этих островах уже где-то упоминается. Я в этом уверен. – Полагаю, что это не последние на западе, – печально ответил Хайме. – Так что моя уверенность в существовании земли на западе вполне подтверждается! Юноша с улыбкой смотрел на Хайме, спорить не хотел, так как и сам был рад такому подтверждений. Ещё сумерки недостаточно сгустились, как матросы с радостью и быстротой бросились к брасам, поворачивая реи. Каравелла совершила широкий крут, и уже почти в темноте, с креном на левый борт, заскользила на север, слегка забирая к востоку. Пять дней спустя на горизонте показались тёмные очертания Португалии. Скоро стало ясно, что капитан так рассчитал курс, что каравелла ещё до заката бросила якоря в бухте Сетубала. Перед ними расстилался город, совсем близко от столицы. – Значит, нам до своего Сагреса добираться своим ходом? – спросил Пере. – Угадал, парень, – осклабился Хавьер. – Моя миссия окончилась, теперь вы, как и я – вольные птицы. Правда, наш малец опять расщедрился и просил передать вам три доблы. Берите и вспоминайте его доброту. А за мою работу ему придётся отработать ой, как много! – И Хавьер невольно засмеялся. – Переночевать-то мы ещё можем на борту? – спросил Пере, рассчитывая хоть так сэкономить несколько медяков, Хавьер посмотрел на капитана. Тот молчал, ожидая распоряжений. И моряк проговорил с мрачной ухмылкой: – Думаю, что капитан возражать не станет. Так ведь, капитан? – Конечно, сеньор! – с поспешностью и готовностью ответил тот, и отвёл в сторону немного озадаченные глаза. Хавьер и восемь матросов, видимо его люди, тут же съехали на берег. Предварительно у него с капитаном состоялась короткая беседа, и вид капитана немного оживился. – Если вас не затруднит – что между вами происходит? – наивно спросил Хайме, а капитан недовольно глянул на него и не ответил. – Не надо было лезть с вопросами, Хайме! – вскричал Пере, когда они остались одни в каютке. – Судя по всему, у них были отношения лисицы с кроликом. Тут кроется какая-то тайна. Появится Хуан, и мы всё у него узнаем. – Не втянут ли нас в свои тёмные дела эти тайны? – с беспокойством заметил Хайме. – Так и витает в воздухе опасность. Нутром чую её! – Скорее всего, так оно и есть. Однако, груз остался в трюме. С чего бы так? Видно и тут что-то не совсем правильное. Да ладно уж. Мы своё получили, спасибо Хуану, а об остальном можно и не думать. Лишь бы завтра убраться побыстрее и вернуться домой. Интересно, твою комнатку оставят для нас? – Хозяин не обещал. Ничего, такую мы всегда сможем найти. Да и у нас с тобой есть три монетки. Прожить можно! И всё же Пере всё чаще задумывался, как он сглупил и отправил в Маон к отцу почти все свои деньги. Теперь до них добраться будет трудно. Нужно было оставить себе половину. – Хочу посетить Лиссабон, Хайме, – заявил Пере уже на следующий день. – Я должен побывать хоть в одной из столиц. Хоть на денёк отправиться и посмотреть, что это такое. Хайме вздохнул, но согласился, заметив: – Бывал я там. Ничего особенного. Как и везде. – Ты везде побывал? – удивился юноша. – Не везде, но во многих местах. Хайме с неохотой проделал двадцать миль до столицы. Им ещё повезло. В дороге их подвозили то крестьяне, то какие-то обозы, где им позволили миль восемь проехать, болтая ногами. Город не оказал особого впечатления на юношу. Замусоренная река Тежу нисколько не украшала город, как показалось юноше. Лишь собор выглядел величественно, но туда их, бедно одетых, и без денег, постарались не пустить. – Ты прав, Хайме, – разочарованно молвил Пере. – Ничего особенного. Конечно, это не Маон, но там даже интереснее и, главное, спокойнее. Зато мой город назван в честь главного помощника великого Ганнибала, Магона. Слыхал такое, Хайме? – Когда-то слыхал, но давно. Я там никогда не бывал. В Пальме приходилось, а в твоём Маоне – нет. – Не беда! Он не такой, чтобы о нём жалеть. Как мы вернёмся домой? Или останемся здесь? Город большой, и тут легче, наверное, прожить. – Зато там у нас лодка и можно жить рыбалкой. И инфант со своими морскими затеями. Лучше вернуться. Хорошо бы морем. – Ты прав. Пошли в Сагрес. Пешком? – Не дойду, мой юный друг. Ноги не те уже. Всё же за несколько реалов им удалось за дней десять добраться до Сагреса. Комнатка их была уже занята, и им пришлось поискать что-нибудь другое. Нашли похожую, даже немного лучшую и поближе к порту. И плата на медяк меньше. Лодка стояла на месте, и Пере тут же вышел в залив и наловил немного рыбы, что сильно обрадовало старика. Два дня они отъедались ею. Так перебиваясь, друзья влачили жалкое существование полтора года. За это время ничего нового узнать не удалось. И Хуан всего два раза наведывался к ним и поддерживал двумя-тремя монетками, что приводило Хайме в неописуемый восторг. Последний раз он был три месяца назад, и с тех пор никто о нём не мог ничего сказать. Тем более что друзья мало о нём расспрашивали, зная, чем он занимается. Неожиданно Хайме принёс весть, что вернулся из плавания к Гвинее Альваро Фернандес, племянник знаменитого Зарко, который избороздил все прилегающие моря, принеся инфанту Генриху огромное количество сведений о странах негров, куда тот неуклонно стремился. – И что ты хочешь этим сказать, мой старый друг? – спросил Пере, выслушав повествование Хайме. – Что это может нам дать? – А то, что этот Альваро вновь готовит каравеллу туда же, но по возможности, дальше, сколько хватит сил. Это сулит большие деньги! – Конечно, Хайме! Только мы тут при чём. Не нам же они светят! – Может, и нам, Пер! Нужно наняться туда в команду, и тебе будет интересно, и, вернувшись, сможешь хорошо пожить, занимаясь любимым делом. – Это каким же? Мечтать о западных землях? Уже достаточно намечтались! – Не скажи, мой друг! Когда-то это всё равно произойдёт. – Мы не такие люди, чтобы как-то влиять на это. У меня сейчас новая любовь и мне никак не хотелось бы прерывать её. – Эта пигалица? Не шути так, Пер! Что ты в ней нашел? Можно было бы и помоложе найти. С твоей-то смазливой мордой! – Не твоего ума дело, старый хрыч! – Пере усмехнулся. – И вовсе она не старая. Всего на полгода старше меня. Что тут такого? Юноша не стал развивать эту тему и ушел, оставив Хайме в одиночестве, что его всегда пугало. И теперь, предложив Пере дальний поход к Гвинее, Хайме испытал сожаление. И его увлечение девчонкой вовсе его не пугало, а просто захотелось вспомнить свою никчёмную юность, где почти не было места для таких увлечений. И тоска охватила его одинокую душу. А Пере с весёлыми мыслями и надеждами, вышагивал по переулку в направлении улицы, где он надеялся получить заряд бодрости и жизнерадостности. Его возлюбленная всё же ожидала его. Это была невысокая девушка, только что две недели назад вышедшая замуж за старого ростовщика лет под шестьдесят, что давало её отцу приличный доход и слёзы самой девице. Черноглазая, зажигательная и быстрая в движениях, Динора, как звали женщину, смогла сегодня прижать любовника, по причине отъезда супруга в столицу. У того было несколько городов, где он имел свои небольшие конторы, собирая солидные деньги от своих должников. – Тише, Пер! – зашептали её губы в темноте начавшегося вечера. – Осторожно! Как долго мы не виделись! – И её губы нашли его, сладко впившись в них пылающими губами. – Служанку отослала? – спросил тихо Пере. – Слугу можно не опасаться. Он глуховат и рано ложится спать. Верно? – Верно. Всё-то ты знаешь. Откуда такое в тебе? – От осторожности, моя крошка! – И он страстно обнял её за тонкую талию, сдавил в крепких объятиях. Она ойкнула и при свете свечей сделала большие глаза.