— Джеки, что тебе известно? — потребовала она. — Это касается меня. Моего будущего, моей свободы! Мне непредставимых трудов стоило пробиться в этой стране, и я не собираюсь терять все это из-за твоих авантюр! — Ты потеряешь все, если не прекратишь истерику! — Женя начала терять терпение. — Ты действительно потеряешь все, если начнешь делать глупости. Успокойся и слушай сюда. Им нечего тебе предъявить. Ты понятия не имеешь ни о каком убийстве. Ты готова подтвердить это даже на полиграфе. Мы с тобой практически не общаемся. Ты ничего не знаешь ни о моем бизнесе, ни о моих клиентках. Ты на самом деле ничего не знаешь. Это — твой главный козырь. То, что ФБР крутится возле тебя, вполне нормально — погибла семья одного из твоих клиентов, они обязаны это расследовать. Но они ничего не найдут просто потому, что найти им нечего! Ты чиста и невинна. Мы не будем общаться несколько месяцев, только и всего. Ты перестанешь присылать мне информацию о своих клиентах — временно, пока все не уляжется. Если тебя вызовут на допрос, ты честно скажешь им, что ничего не знаешь. С твоей милой мордашкой и невинными глазками это обязательно сработает. Живи, как обычно, не делай глупостей и ничего не бойся. Я проконсультируюсь здесь с юристами, и через пару дней уже буду знать точнее, чем я смогу тебе помочь. Но говорю еще раз, паниковать нечего. Кристина молча слушала ее, не зная, что на это ответить. Слова Жени действительно действовали на нее успокаивающе, и в то же время она чувствовала, что просто не может закончить этот разговор, не узнав правды. — Женя, скажи мне только одно — с кем именно переписывается Ральф? Кто она такая — эта твоя клиентка? Могла ли она добраться сюда и что-то сделать с Мэгги и Лорой? — Послушай, ты сходишь с ума! — оборвала ее Джеки. — Ты же сама понимаешь, что это совершенно невозможно! — Я хочу знать, кто она, — упрямо повторила Кристи. — Я уже сказала, чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя! — Женя едва сдерживалась, чтобы не сорваться в грубость. — Успокойся. Сейчас все зависит от тебя. Если ты будешь держаться молодцом и не паниковать, поверь мне, никто ничего не докажет! Поэтому лучшее, что ты можешь сделать сейчас — это просто жить и забыть про все это. Залечь на дно, просто делать свою работу и смириться с возможной слежкой. Пусть следят, тебе нечего бояться. Ты не делаешь ничего плохого. Да, если почувствуешь, что у тебя сдают нервы — просто обратись в российское консульство в Сан-Франциско. Тебе наверняка уже пора обновить свой русский паспорт, так что у тебя есть гарантированный предлог. И там, в консульстве, спроси Владимира из службы безопасности. Ты все запомнила? Служба безопасности. Владимир. Он скажет тебе, что нужно делать. Запомни, ты не одна. Ничего страшного не случилось. Просто не делай глупостей. — Какой Владимир? Какая служба безопасности? Я не пойду ни в какое консульство! Женя, я не знаю, во что ты там влезла, но не впутывай меня в этой, слышишь? Не впутывай! — крикнула Кристина, чувствуя, как ее снова охватывает волна дрожи. — Ты во все впуталась сама еще больше пяти лет назад, когда согласилась заниматься общим бизнесом. Ты получала с этого большие деньги, так что не надо теперь все перекладывать на меня. Сейчас ты попросила меня о помощи, и я тебе помогла. Просто делай то, что я сказала, и все будет хорошо. Больше мне нечего добавить, — с этими словами Женя положила трубку. Кристина осталась в холодной тишине, прерываемой лишь равномерными гудками. Легкое успокоение, появившееся после Жениных советов, смешивалось с тошнотворным, пугающим и мучительным осознанием, что ее сестра знала что-то такое, о чем Кристина даже не догадывалась. Что-то по-настоящему страшное, таинственное, не высказанное, что-то, что привело к смерти двух невинных людей. И ответственность за это что-то придется теперь нести ей, Кристине, по-прежнему мучимой неведением. Она обернулась и увидела Сандру, с тревогой смотрящую на нее с порога комнаты… Глава 9 Девочка взглянула на Кристину не по-детски строго, с такой невыразимой и глубоко затаенной болью, что Кристи чувствовала — она не может выдержать этот взгляд. Столько страдающей сосредоточенности было в этих глазах, столько не выраженного до конца упрека, обреченной решимости и вместе с тем упрямого ожидания, что Кристине хотелось бежать стремглав от устремленного на него взгляда. Однако она не могла сдвинуться с места, не могла оторваться от стоящей напротив нее девочки. Она точно знала возраст этого ребенка: ей было примерно одиннадцать с половиной лет, даже чуть больше, но еще точно не исполнилось двенадцати. Ее лицо было знакомо Кристине по многочисленным фотографиям. Не в силах пошевелиться, она попыталась выдавить из себя: «Лора, я не знаю, я правда ничего не знаю», но слова застыли в горле, и, как ни силилась, она не могла произнести ни звука. — Мама! — вдруг произнесла девочка, не разжимая рта. — Ты меня не помнишь? — Я не твоя мама, — так же мысленно ответила ей Кристина. — Но я могу отвести тебя к твоему отцу. Он очень тебя любит и скучает. Пойдем к нему, пожалуйста! — Дар речи внезапно вернулся к ней, и она сделала шаг навстречу Лоре, пытаясь взять ее за руку. — Зачем ты убила меня опять? Во второй раз? — спросила ее Лора, отступая назад. — Но я тебя не убивала… — начала Кристина и замерла на полуслове, чувствуя, что девочка не верит ей. Внезапное озарение постигло ее: Лоре было ровно столько лет, сколько исполнилось бы ее не родившемуся ребенку. Ошеломленная этим открытием, она бросилась к девочке, пытаясь обнять ее. В эту минуту Кристина чувствовала: она не отдаст Лору Ральфу или его склочной жене, она будет заботиться об этой девочке до конца своей жизни, она даст ей всю ту любовь, которую не смогла дать раньше. Любовь, на которую — она знала — она все еще была способна. — Я дала тебе второй шанс, — отрезала Лора. — Но ты снова меня убила! — Это не я! — пыталась убедить ее Кристина. — Я тебя не обижу… больше никогда. Поверь мне, поверь, пожалуйста! — Ты продала меня за деньги. Я хотела жить, а ты… Я никогда уже тебе не поверю, слышишь! — внезапно крикнула Лора и начала без предупреждения таять в воздухе, растворяться, просачиваться сквозь пальцы. — Мы все исправим… Доченька, девочка моя родная, мы все исправим. Пожалуйста, не уходи! Не ради меня, ради Ральфа… Не уходи, Лорочка! Ну еще один раз, еще чуть-чуть… Пожалуйста! Она просила, умоляла, плакала, не зная, как убедить эту несчастную девочку в том, что в этот раз она ей не лгала. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Просто скажи, что? — крикнула она вслед уже почти растаявшей фигуре. — Скажи ему… — прошептала Лора и исчезла окончательно. Опустевшее пространство наполнилось воем — страшным, режущим, душераздирающим воем, настолько громким, что он разорвал пелену реальности и выбросил Кристину в ночь — беспросветную темноту, куда-то в самый конец августа, за несколько часов до рассвета. Мир вокруг до неузнаваемости изменился, но сирена все еще продолжала выть, замолкала на несколько секунд, а потом заливалась снова. «Что мне ему сказать? Я же ничего не знаю», — прошептала Кристина, все еще не оправившись от сна. С облегчением она осознала, что никакого разговора с Лорой на самом деле не было, и машинально, по профессиональной привычке попыталась проанализировать свой сон. Никогда она не верила в переселение душ и прочую ерунду, никогда не сожалела по поводу аборта двенадцатилетней давности. «Это нервы, просто нервы», — попыталась она успокоить себя. Сирена опять завыла, разнося тишину в клочья и вымывая из памяти остатки сна звуковой волной. Что это? Кристина села на кровати. Ну конечно, пожарная тревога! Скорее всего, очередная банальная неисправность, из-за которой все должны выскакивать из дома среди ночи! Она взглянула на часы: четыре утра. В эту ночь она заснула поздно, около двух часов, и теперь, злясь на проклятую технику, начала одеваться. Внезапно раздался стук в дверь. «Да слышу я, черт возьми, слышу», — подумала она, несколько встревожившись. Тревога и раньше срабатывала по пустякам, но в таких случаях в дверь обычно не колотили. Стук не унимался. Кристина наскоро оделась и подбежала в двери, замерев в двух шагах от входа. Даже сквозь плотные жалюзи она увидела то, что, привыкшая к спокойной американской жизни, ожидала увидеть меньше всего — всполохи самого настоящего огня. Только тут она наконец-то ощутила страх и, схватив заготовленную для подобных случаев сумочку с основными документами и деньгами, выскочила на улицу. Стоявший напротив входа человек в аварийном комбинезоне тут же подхватил ее под руку и мягко, но проворно, повел к перекрестку, подальше от бушевавшего напротив пожара. Горело то самое здание, в котором располагался офис Кристины. В панике она попробовала вырваться и перебежать через дорогу. — Я работаю там! — пыталась она объяснить равнодушному пожарному. — У меня офис на первом этаже, мне нужно только забрать документы и компьютер. Это быстро, я успею. — Туда нельзя, это опасно, — упрямо повторял пожарный, выталкивая ее на просторную площадку рядом с домом, где уже стояли, напуганные и растрепанные, другие жильцы, многие — в домашних халатах и шлепанцах. Только отсюда Кристина, обернувшись назад, наконец увидела, что именно произошло. К зданию, в котором она снимала офис, примыкала стройка — голый каркас будущего торгового центра, еще не смягченный никакими отделочными материалами. По-видимому, ночью загорелся именно он, и теперь полыхал, охваченный пламенем сверху до основания. Забыв на секунду про страх, Кристина смотрела на огонь, ошеломленная открывшимся перед ней зрелищем. Это был не «точечный» пожар на одном из этажей большого дома, какие ей приходилось видеть раньше. Все здание здесь стало одним сплошным огнем, словно сам обнаженный каркас превратился в часть пламени, в его глубинный остов. Огонь заливал собой пустые глазницы окон, как кипящая лава, он подменял собой небо и землю, дерево и металл, он рвался вперед, не в силах насытиться тем, что попадалось на его пути. Огромный, обезумевший, неистовый, пожар, казалось, стремился поглотить собой весь город. Он захлебывался в собственном жару, и, задыхаясь, метался, ослепленный собственным светом. Он набрасывался на стены, как разъяренный зверь, и они подхватывали его на себя, мгновенно перевоплощаясь в его продолжение. Любая преграда на его пути в итоге сливалась с ним, проседала и взрывалась, и на ее месте взметался столб искр — маленький салют каждой новой победы раскаленной смерти. Охватив собою огромный подъемный кран, пламя стало вращаться над районом, разбрасывая вокруг горящие искры. Пепел и жар накрывали собой даже ту площадку, где стояла Кристина. Администрация их дома, дорожные рабочие и полицейские наперебой призывали людей отойти еще дальше от очага пламени, но те, как завороженные, не двигались с места. Часть огня от стройки перебросилась на тот самый дом, где находился офис Кристины — на уровне 3–4 этажа, попав как раз на внутреннюю парковку. Новые очаги огня, еще робкие, не осмелевшие до конца, подобрались к шинам автомобилей и осторожно лизнули их. Не встретив сопротивления, они поползли выше, подбираясь к бензобакам. Спустя несколько минут, машины начали взрываться — одна за другой, швыряя горящими дверцами в бетонные перекрытия. Адское пламя, вдохновленное новой добычей, вырвалось из середины здания, на глазах превращая его в еще один огненный каркас. Почти невидимые на его фоне струи воды от подъехавших пожарных машин тщетно врезались в его раскаленную плоть — огонь проглатывал их и выпускал в ответ клубы зловещего черного дыма, полностью закрывшего собой небо. Середина злосчастной недостройки уже прогорела, а по краям огонь все еще неистовствовал. В том же здании, где находился офис Кристины, пламя только набирало силу, грозя вот-вот перекинуться через дорогу, на ее дом. Звенели стекла, слезились глаза, весь мир вокруг полыхал в огненной лихорадке, рядом истошно кричали погорельцы — жители охваченного огнем дома, который теперь сливался с обезумевшей стихией на их глазах. С верхних этажей парковки огонь медленно спускался вниз, к подножию, к тому самому офису, в котором Кристи на протяжении стольких лет общалась со своими несчастными клиентами. В ужасе и отчаянии она плакала, сквозь слезящиеся глаза пытаясь впиться взглядом в дверь своего офиса, как будто это могло его спасти. Она видела, как все новые куски дерева, пенопласта, пластика, фанеры и металла взмывают вверх, подхваченные струей разгоряченного воздуха, а затем водопадом срываются вниз, врезаются в огненную пучину, ныряют в нее, и потом, как птица Феникс, взлетают вновь — уже преображенные пламенем, несущие на себе смертоносные языки пожара. Покружив немного в огненном вихре, они снова падали, врезались в асфальт между домами, или звенели, приземляясь в груды битого стекла. Воздух закручивался клубами дыма, смыкался и тоже прорывался огнем — вылетавшими прямо из его сердцевины бело-желтыми щупальцами пламени. — Пройдемте с нами, — кто-то вновь взял Кристину за локоть и потащил прочь. — Зачем? Куда? Там мой офис! — пробормотала она, потрясенная горем и паникой. — В эвакуационное помещение. Здесь небезопасно: огонь может в любой момент перекинуться через улицу, подъемный кран может упасть прямо на вас, — втолковывал ей незнакомый мужчина, как маленькому ребенку. Эвакуационное помещение находилось в десяти минутах ходьбы, в здании Красного креста при местной католической церкви. Они вошли в большой холл со стульями и столиками, куда вскоре принесли нехитрую еду: соленые орешки, другие закуски и бутылки воды и какой-то безвкусной газировки. Здесь было просторно и прохладно, не пахло гарью, и Кристина, машинально схватив бутылку и воду, села за столик в дальнем углу помещения. Усталость почти бессонной ночи, наконец, начала сказываться, и Кристи положила голову на руки, стараясь не думать о причинах пожара. «Загорелось другое здание», — повторяла она себе. — «Стройка загорелась первой. Это просто совпадение. Огонь уже затем перекинулся на мой офис. Он мог бы, теоретически, вообще его не задеть. Это просто полоса неудач». Дрожащими пальцами Кристина начала открывать пакетик с арахисом, когда он выскользнул из ее рук, и ручеек орешков хлынул на пол. Эта мелочь словно стала последней каплей — Кристи беззвучно заплакала, уткнувшись носом в поверхность стола. — Мисс Уоррен? — внезапно услышала она. Оторвав голову от стола и поспешно вытирая слезы, Кристина обернулась. Сзади стоял молодой полицейский — темноволосый, в классической форме, внимательно и предупредительно смотревший на нее. Его нельзя было назвать красивым — по крайней мере, в нем не было какой-то броской привлекательности, однако чувствовалось обаяние и притягательное сочетание профессионализма и человечности, так подкупающее в американских силовиках. В руках страж порядка держал список пострадавших, уже составленный администрацией здания несколько часов назад, и сейчас с трогательной исполнительностью сверял ее фамилию с перечнем. — Да? — Кристина выпрямилась, чувствуя, как панический страх предательски поднимается у нее в груди, грозя выплеснуться наружу, как огненные всполохи из задымленного здания. — Не волнуйтесь, мы опрашиваем всех пострадавших, это стандартная процедура, — он вопросительно взглянул на стул рядом с ней. Кристина кивнула и подвинулась. — Вы снимали квартиру в загоревшемся доме, да? — уточнил он, присаживаясь. — В загоревшемся — офис, — Кристина постаралась, чтобы ее голос звучал твердо. — Но я не знаю, если огонь перекинулся через дорогу… — Нет, нет, — успокоил ее полицейский. — Пламя удалось локализовать. Значит, офис. Вы заметили что-то подозрительное? — Нет, ночью я спала, проснулась, как все, от пожарной тревоги… А что, это был поджог? — Сейчас выясняем, — уклончиво ответил коп. — Но мне показалось, что загорелась соседняя стройка, а потом огонь перекинулся на жилое здание через парковку? — с тревогой уточнила Кристина. — Возможно, что и так, — еще более уклончиво ответил полицейский. — Но поймите, мы должны проработать все версии. Вполне возможно, что настоящей целью поджога — если это был поджог — был кто-то или что-то в жилом здании. Кристина почувствовала, как у нее начинает кружиться голова. Все самоуспокоение, которым она занималась последние полчаса, разбивалось сейчас о слова этого незнакомого офицера. — Но я обычный психолог, — с нажимом ответила она. — Я не занимаюсь финансовыми или прочими важными делами или чьими-то секретными документами. Мой офис точно не мог быть целью поджога. — Важно учесть все варианты, — терпеливо повторил мужчина и чуть виновато добавил: — Я просто делаю свою работу. — Да-да, я понимаю, — пробормотала Кристина. — Я понимаю, что у вас профессиональная этика, но здесь серьезный случай, и я надеюсь, вы меня поймете… Скажите, кто-нибудь из ваших клиентов был связан с каким-либо преступлением? Они сообщали вам что-то подобное? Кристина вздрогнула, испытывая почти непреодолимое желание рассказать этому внимательному и предупредительному парнишке-полицейскому все, что она знала, спросить его совета, узнать его мнение о том, что именно творилось вокруг нее в последние месяцы. Но именно теперь та мысль, которой она всячески пыталась избежать все это время, которую забивала в самый глубокий угол сознания, которую не хотела принимать даже после предельно четкого сна, все же пронзила ее мозг со всей беспощадной точностью формулировок. Единственное преступление, с которым она была связана — это убийство жены и дочери Ральфа Хиггинса, которое случилось из-за нее. Именно так. Неважно, чем занималась Женя и что она недоговаривала. Не имеет значения, кем была ее таинственная и могущественная клиентка, и какое отношение ко всему этому имел неизвестный Владимир из консульства. Настоящее значение имело только то, что, если бы она, Кристина, не передала сестре конфиденциальную информацию о своем клиенте и его семье, Мэгги и маленькая Лора были бы сейчас живы. Вопреки всем доводам и сомнениям сейчас Кристина ни капли не сомневалась в этом выводе. Как могла она сказать американскому полицейскому, чем занималась все эти годы? Как объяснить, почему она передавала в иностранное брачное агентство информацию о женатых людях, которые обращались к ней в тайной надежде на помощь в сохранении их брака? В последние недели Кристина вновь и вновь пыталась осознать, как незаметно для себя она вообще сумела дойти до такой степени вероломства? Она помнила, как вначале оправдывала себя тем, что браки по расчету прочнее и надежнее браков по любви, а потому она оказывает одиноким людям огромную услугу, подсказывая им место для поиска невест. Потом, шаг за шагом Кристина обнаруживала, что в первую очередь ей приходится нащупывать чужую слабость, используя которую она могла эффективнее всего заронить клиенту идею об обращении в «Незнакомку». Но время шло, ее клиентура росла, помимо холостых людей приходили и семейные, и Кристи обнаружила, что их брак, как и они сами, тоже пронизан многочисленными изъянами, трещинами и уязвимостями. «Он постоянно тратит деньги на дорогую электронику и совершенно не помогает мне по дому». «Мы работаем вместе, и она устраивает из семейной жизни продолжение работы». «Мне стыдно знакомить его со своими друзьями». «Я боюсь, что она рано или поздно вернется к своему бывшему». Люди жаловались ей, раскрывая свои раны и демонстрируя изъяны их отношений, и Кристина привычно использовала каждую червоточинку как возможность ввести в игру их с Женей детище. «Человек важнее любых отношений с ним. Деструктивные отношения ни в коем случае нельзя сохранять», — успокаивала она себя, шаг за шагом внедряясь в чужую жизнь и усугубляя проступающие в ней нарывы. И по мере того, как она совершенствовалась в своем мастерстве, каждая новая ее «операция» выглядела все более блестящей, дерзкой, порой ошеломляюще профессиональной. Наверное, точно так же, шаг за шагом совершенствовала свой талант юная Дженнифер Сато, опьяненная успехом, одержимая наркотиком безграничного творчества, пораженная уровнем собственного профессионализма. Теперь Кристина могла ясно представить, как девочка-подросток с каждом разом все детальнее разрабатывала несуществующие миры, погружая в них своих жертв с ощущением всесилия и безграничности своей власти. Сегодня, остановившись и оглядываясь назад, она понимала весь ужас содеянного, и не представляла, как попросить защиты у американских властей, не выдав при этом всю глубину своих преступлений. Эти мысли мгновенно проносились у нее в голове, а американец терпеливо ждал ответа. — Асэми, — наконец, выдавила Кристина. — Мама Дженнифер Сато. Это было громкое дело. — Да, — кивнул он. — Но это было довольно давно. С тех пор ничего подобного? — Нет, — она вскинула голову, посмотрев ему прямо в глаза. — Я не знаю… Если что-то и было, то я об этом не знаю… — Хорошо. Если что-то вспомните, вот моя визитка. Просто позвоните, — он протянул ей карточку. Она мельком взглянула на указанное в ней имя — Питер Кэрол. Тем временем полицейский поднялся и, кивнув на прощание, отправился к другому погорельцу. — Подождите! — Кристина вскочила и подбежала к нему. Питер выжидательно замер. — Вы сказали, что настоящей целью был жилой дом? Не стройка? Но каковы шансы, что эта версия верна? Ну то есть… возможно ведь, что вы ошибаетесь? Что это просто случайность, что какие-то бомжи или наркоманы случайно подожгли стройку? Огонь ведь мог и не перекинуться на соседнее здание. Ну, то есть, если бы ветер был в другую сторону…