— …Был неудовлетворенным. — Чеймберс скорчил гримасу. — Думаете, это стоит включить в письмо? — Письмо? Будьте мужчиной. Им это нравится, — мудро сказал ему Чеймберс, сам не уверенный, зачем в это вмешался. — Вам стоит сделать это лично. Винтер нервно поковырял под ногтями и произнес: — Я просто не уверен, смогу ли выдержать отказ лицом к лицу… и потом, даже если это «да», вдруг я уже не так хорош, как раньше? — Теперь Чеймберс, казалось, был попросту в ужасе. — …Прошло много времени. И не то чтобы я изначально был слишком уж хорош. — Господи! — воскликнул Чеймберс, отодвигаясь как можно дальше в их ограниченном пространстве. — …В любом случае. Мне кажется, я готов, — уверенно кивнул Винтер. — И мне уже не так часто снится ваша нога, как раньше. — …Чего?! — спросил Чеймберс, чувствуя себя отчасти растерянным и отчасти оскорбленным. — Вы о чем, черт возьми? — О переводе в отдел убийств, — ответил Винтер. — А… Ааа! — А что? А вы о чем говорили? — Да о том же. О работе. Наступила неловкая тишина, пока оба вспоминали их разговор. — Знаете, — сказал Винтер, быстро меняя тему, пока туман клубился над травой, как наступающий прилив. — Я все еще думаю о том времени, когда мы нашли Альфонса Котилларда и его мать, что, очевидно, было ужасно, но я запомнил не это. Я помню вас. Вы были до смешного хороши. Вы в считаные секунды замечали вещи, которых я не видел по десять минут. Думаю, поэтому, когда случилось… что случилось, это так сильно на меня повлияло. Не только из-за вашей ноги, которая выглядела отвратительно, между прочим… — Приятно знать. — …но потому, что если такое могло случиться с вами, когда вы были настолько хороши, то каковы были шансы у меня? Чеймберс не отреагировал на комплимент, не отводя взгляда от клишированного вида за окном: — Вы хороший полицейский, Винтер. Я серьезно. И вы слишком высокого обо мне мнения. Я был безрассудным и глупым. Из-за чего и оказался в том состоянии, лежа посреди дороги. Вы можете сколько угодно подмечать мельчайшие детали, но ничто из этого не имеет значения, если вы не можете сделать шаг назад и увидеть общую картину. — А мы видим? — спросил Винтер. — Здесь? Сейчас? С Коутсом? На этот раз Чеймберс посмотрел на него печальным обеспокоенным взглядом и даже засомневался. — Нет. Я так не думаю. Но давайте надеяться, что мы видим достаточно. Глава 31 Понедельник — Чеймберс?.. Чеймберс? Он резко проснулся, чувствуя боль во всем теле и не вполне понимая, где находится, когда в глаза ему ударил грязноватый свет затянутого тучами неба. — Дневная смена будет здесь через десять минут. Он посмотрел на Винтера пустым взглядом, а затем потер лицо: — Черт. Извините. — Не беспокойтесь, — улыбнулся тот в ответ, что лишь подчеркнуло темные круги у него под глазами. — Похоже, вам это было необходимо. Встав, Чемберс оглядел кладбище, где усиливающийся ветер вздувал опавшие янтарные листья, придавая им схожесть с колышущейся возле буйков водой. — Новостей нет? — спросил он. — Никаких. — С нами кто-то связывался? — Они бы передали по радио, если бы было что рассказать. Все еще не проснувшись, Чеймберс кивнул, пытаясь не вдыхать слишком глубоко, потому что от запаха упаковок из-под фастфуда Винтера его мутило. — Мне кажется или дейсчтвительно есть ощущение, что он с нами играет? — Оно всегда было, — пожал плечами Винтер. Натягивая свои ботинки у двери, Маршалл подпрыгнула. — Господи! — охнула она, приложив руку к сердцу. — Я забыла, что вы здесь, — сказала она офицеру, у которого было детское лицо. — Рад слышать, что я произвел такое впечатление, — пошутил он. За исключением того, как он заходил выпить стакан воды и дважды ходил в туалет, она не слышала ни звука от молодого человека, который прилежно и, несомненно, под угрозой смерти от Чеймберса всю ночь сидел у ее двери. — Мы куда-то идем? — Я иду на работу. Он терпеливо посмотрел на нее. — …Мы идем на работу, — вздохнула она. Кивнув, словно говоря «так-то лучше», он спросил: — Вы же не в этом пойдете? Маршалл смущенно оглядела свой наряд: один из ее более цветных вариантов — темно-коричневые джинсы действительно «оживляли» в остальном черный образ. — Да. А что? — Вам нужно пальто, — сказал он таким тоном, словно заботливый дедуля. — Там погода такая, словно наступил конец света. Как только он это сказал, Маршалл обратила внимание на низкий гул ветра, доносящийся из вентиляции. Недовольно вздохнув, она вернулась обратно и надела свою самую теплую зимнюю куртку, прежде чем подобрать скетчбук, забытый на столе. — Довольны? — спросила она, закрывая за собой дверь. — Наряд одобрен, — улыбнулся он. — Серьезно, вы не видели прогноз погоды на эту неделю? — Была слегка занята, — раздраженно ответила она, пока они шли по коридору. — Сегодня ночью обещают сильный шторм, — сказал он, на глазах трансформируясь из восьмидесятилетнего старичка в ведущего прогноза погоды. — Порывы ветра до ста миль в час. — Он выглядел расстроенным ее нескрываемым безразличием. — Они сказали, что к вечеру будет значительный риск повреждений имущества и угроза жизни. Маршалл накинула на голову капюшон: — По вашему описанию, вполне похоже на обычную лондонскую ночь. — Странно, — сказала полицейская, которой поручили собирать с участков информацию по давно почившей жертве. — Что? — спросил ее чопорный коллега, пользующийся любым шансом придвинуться к ней поближе. Его сопровождало облако запаха лосьона после бритья, когда он пододвинулся неприлично близко, чтобы посмотреть в ее экран. — У него до сих пор есть регулярные входящие и исходящие платежи, — сказала она. — И что? — Он мертв уже семь лет. — Ааа. Тогда есть два варианта: либо его родственники так и не потрудились закрыть его банковские счета… Такое случается. — …Либо?