– То есть они увезли ее с собой? – Я не знаю. – Слушай, ну это же просто. Либо они увезли ее, либо оставили здесь. – Это моего отца они оставили здесь, потому что он болел и перенес удар, – огрызнулся Зайцев. – Бросили, как вещь ненужную, а он все равно их защищал, до самой смерти… Ты хоть знаешь, сколько раз у меня прежде спрашивали про эту чертову посуду? Кто только ее не искал, и все без толку. В пруд ныряли, сад весь обыскали – нету ничего! Весь погреб перекопали… – Слушай, а из слуг, которые в усадьбе были, остался кто-нибудь? – И об этом меня уже не раз спрашивали. Никого не осталось. Трое уехали с Вережниковыми за границу, прежний сторож помер, кучер, горничные, повар – все от тифа полегли. Садовника в армию забрали, его убили еще в 15-м году. Васька, конюх бывший, в Красной армии воевал, попался белым, они его повесили. Второй кучер, Степка, напился, в лужу упал вниз лицом и захлебнулся. – А прачки? – Прачкой Степкина жена была. Она ненадолго мужа пережила. – Ладно, теперь ответь мне на такой вопрос, – потребовал Опалин. – Правда ли, что после революции Сергей Иваныч Вережников возвращался в усадьбу? Глава 19 Проходящий сквозь стены Никодим Зайцев едва заметно поморщился. – Ходили такие слухи, – сказал он. – Но я его не видел. – А мне говорили, видел. – В деревне болтают много, – усмехнулся собеседник. – Про тебя, например, говорят, что ты Кирюху подстрелил, и он лежит, умирает. А попадья мне сказала, что видела, как он на дворе у Пантелея навоз кидает, и вообще – жив и здоров… Ладно, мне в сельсовет пора. Если что, обращайся. Буду рад помочь. Он ловким движением вскочил в седло и двинулся прочь. Опалин проводил Зайцева взглядом, полным зависти. Если он чему и завидовал, так умению хорошо ездить верхом. И лошадь, как назло, была именно той масти, которая ему больше всего нравилась – в яблоках. Опалин вернулся в усадьбу, позвал Свешникова и велел приготовить телегу для поездки в деревню. Пока Иван ждал у себя, к нему заглянула Лидия Константиновна, неся в руках старый дырявый сапог с отрезанным голенищем. – Вы просили поискать обувь Сергея Ивановича… Это то, что я нашла. Больше ничего нет. Опалин взял сапог, отпустил учительницу и измерил подошву пальцами. По его расчетам выходило, что обладатель этих сапог вполне мог топтаться у него под окном в вечер приезда. Размер, во всяком случае, был примерно такой, какой он искал. Но Иван поостерегся делать из этого далеко идущие выводы, потому что размер был ходовой и потому, что отдельные фрагменты целого, которыми он располагал, никак не складывались в стройную картину. Отпечатки Кирюхи Опалин уже видел и сделал вывод, что тот никак не мог стоять под окном – во-первых, нога у батрака была значительно больше, а во-вторых, он носил лапти. Отложив сапог, Опалин поднял голову и тут только заметил, что из сада в комнату заглядывает какой-то человек. Это был Вукол, владелец кинопередвижки, но смотрел он не на Опалина и не на сапог, а на рапиру, лежавшую на стуле, и вид у него при этом был озадаченный. – Что, где-то видел ее прежде? – спросил Иван. – Нет, нет! – поспешно ответил Вукол. – А чего пришел-то? – Мне комсомольцы овес обещали, а не дают, – ответил владелец кинопередвижки. – Ты тоже сказал, что я получу овес… Как же так? Опалин понял, что Проскурин подставил его, и начал сердиться. – Сейчас поедем в Николаевку, разберемся, – сказал он. – Но я тебе помогу только при одном условии: если скажешь, где видел эту штуку. – Он кивком указал на рапиру. – Не бойся, я тебя не выдам. Ну? Вукол тяжело вздохнул. – У Пантелея она была запрятана, – нехотя ответил он. – Я видел вчера, как он ее вытаскивал… По-моему, он рассердился, что я ее заметил. Опалин задумался. Стало быть, Пантелей когда-то стащил из усадьбы рапиру, хранил ее у себя, а потом… А потом до него дошли слухи, что колдун вернулся. Мог ли Пантелей испугаться настолько, что решил вернуть рапиру хозяину, и принес ее обратно в усадьбу? Тем более что для него, если уж говорить начистоту, это была совершенно бесполезная вещь. – Не капусту же ею рубить! – сказал Опалин вслух. – А? – дернулся Вукол. – Это я так, – успокоил его Иван. – Пошли, разберемся, что там с твоим овсом… Увы, быстро разобраться не получилось, и на переговоры с комсомольцами и владельцем овса ушло несколько часов, которые Опалин предпочел бы потратить более плодотворным образом. Разобравшись с чужой проблемой, он пошел искать дочку кузнеца, которую ему в итоге указала жена Зайцева. Даша, опершись на изгородь, щелкала семечки, и он сразу же узнал в ней девушку, которую видел с завязанным пальцем в приемной у доктора Виноградова. Сейчас и с пальцами, судя по их проворным движениям, все было в порядке, и с самой Дашей. С длинной, до пояса, русой косой и приятными чертами свежего личика, она показалась Опалину настоящей красавицей. Даша стрельнула в его сторону светлыми глазами, и он насупился, чуя, что разговор выйдет не из легких. – Ты Дарья, дочка кузнеца? Я должен пару вопросов тебе задать. – Ну, задавай, коли должен, – ответила Даша и хихикнула. – Знаешь Кирилла Снегирева? – Кирюху-то? Знаю. – Что сказать о нем можешь? – А че о нем скажешь-то? Пристал, как репей. – В усадьбу ты его послала? – Я-то? Может, и послала. А тебе что? – Зачем послала-то? – А так. Иван попытался ей втолковать, что подбивать другого человека влезть в чужой дом – преступление, но Даша только смеялась, сверкая прекрасными белыми зубами, и строила ему глазки. – А если бы Кирюха там что-нибудь страшное увидел? Если бы с ним что-нибудь произошло? – Ой, да ну и ладно, – ответила Даша, поведя округлым плечом. – Избавилась бы я от него, и то хорошо. Здесь опять была та самая бессердечная деревенская логика, которую Опалин хорошо помнил и которую он от души ненавидел. Стать в деревне обузой, не имея при этом никакой поддержки, почти всегда означает пропасть ни за грош. На Кирюху Даша смотрела именно как на обузу, и ее совершенно искренне не волновало, что с ним может случиться. Чувствуя, что ничего больше от нее не добьется, Иван скрепя сердце попрощался и ушел. Он заглянул к Пантелею. Кирюха следил во дворе за телятами, чтобы они не пожевали вывешенное на просушку белье. С деревенской точки зрения это считалось занятием, которое обычно поручают женщинам и детям, и Опалин увидел в нем новое унижение для батрака. – Здорово, Кирюха, – сказал он. – Эта… Ты зачем здесь? – спросил Кирюха, исподлобья глядя на него. – Поговорить. Кирюха вытер нос рукавом и недоверчиво уставился на собеседника. Опалин подумал, что мало кто приходил до него просто поговорить со Снегиревым, и тот был растерян, потому что не знал, как себя вести. – Я люстру спортить не хотел, – сказал Кирюха. – Правда. – Люстра пока висит, – отозвался Опалин. – Ты как на нее забрался вообще? Мне бы и в голову не пришло… – Испугался я, – проворчал Кирюха. – Тебе-то хорошо, ты не боишься никого. Тебе, небось, и сапоги в городе за бесплатно дают. А у меня, знаешь, никого нет, кроме Дашки. – Он шумно завздыхал. – Дашки, правда, тоже нет. Скажи, в городе никакого такого средства не выдумали, чтоб тот, кого любишь, тоже тебя любил? Опалин уже понял, что у Кирюхи какая-то своя, причудливая логика, и ограничился тем, что ответил, что такого средства не выдумает и весь Совнарком, даже если захочет. – Ну-у, – протянул Кирюха, отгоняя телушку, которая пыталась жевать угол простыни. – А вот Сергей Иваныч умел! У него точно было. На то он и колдун. – Слушай, его собственная жена бросила, – проворчал Опалин. – Какие еще средства… – Может, он хотел, чтоб она его бросила. Почем тебе знать? Ты ж не знаешь ничего. Он жил – у-у! Как сыр в масле катался. К нему такие ездили… А ты что, арестовать его хочешь? – Он же вроде как умер, – сказал Иван осторожно. – В стену он вошел, – сказал Кирюха, снова отогнав телку. – Это я сам видел. Раз – и нет его. Но он не походил на мертвого. – Кто вошел в стену? – спросил Опалин, насторожившись. – Когда это было? Что именно ты видел? Кирюха, чувствуя, что на него напирают, стал косить глазом в сторону дома, забормотал, что ему некогда и вообще, но под градом вопросов капитулировал и признался, что в усадьбу он залез не сразу, а несколько ночей блуждал поблизости, потому что не мог решиться. Ну, и пока он таким образом бродил, он видел, как некий человек проскользнул через сад и исчез в стене. – Что значит исчез в стене? – наседал на Кирюху Опалин. – Как вообще можно исчезнуть в стене? Может, он стал красться вдоль стены, а ты просто не заметил и решил, что он вошел в стену? – Он не крался, – решительно ответил Кирюха, – это он по саду крался. Я говорю тебе: он вошел в стену! – Этого не может быть, – сказал Опалин после паузы. – Давай еще раз. Ты говоришь, что прятался за кустами… – Ну! Я прятался, смотрю – кто-то идет.