— он тоже был обнажен. Казалось, что губы его в миллиметре от моих. Сфинктер сжимался из-за игрушки в нем, оттого беспокоило давящее ощущение тесноты. Неудобно, отвлекающе… узко. Я хочу, чтобы он продолжил, только бы… — Господин, вы забыли вынуть из меня… — Кто тебе сказал, что я забыл? И не смей отпускать руки. Больше книг на сайте - Knigolub.net И после это начал двигаться, с каждым толчком наращивая темп. Я извивалась от двояких ощущений, но старалась не сводить колени. Пальцы от перенапряжения уже ныли. Не отпускать руки, не обращать внимания на то, что меня будто берут сразу с двух сторон, не сопротивляться себе. Оргазм на этот раз наступал постепенно, я чувствовала каждый шаг приближения. А потом накрыл, выгнув все тело. И даже при этом я не разжала пальцы. Еще через два толчка он вышел из меня и кончил мне на живот. — Теперь можешь отпустить. Снял повязку — я сощурилась от неожиданности, хотя в комнате не было яркого света. Отпустила перекладины и размяла пальцы. Посмотрела на белую жидкость на своей коже. — Пока не шевелись. Помоешься, когда разрешу. Я послушно откинула голову на подушку. Максим Александрович медленно расстегнул и снял ошейник, потом вытащил из меня секс-игрушку. Я с удивлением отметила, что она на самом деле небольшая — не толще пальца, и гибкая. А мне казалось, что в дырочке двигается самый настоящий член. Сам Максим Александрович уже застегнул брюки, накинул рубашку и сел с краю. Сказал, поглаживая мои ноги: — Ты забыла поблагодарить. — Да… Спасибо, господин. Теперь я чувствовала себя уставшей и разнеженной. От его ласковых касаний истома только усиливалась. — Теперь скажи честно — что тебе не понравилось больше всего. Я задумалась. Сперма на животе немного смущала и, высыхая, чуть стягивала кожу, но я не позволила себе обращать на это внимания. — Точно не знаю, господин. — Подумай. — Возможно, когда вы хлестали меня этой… я не знаю, как эта штука называется. Это не было больно, но и не возбуждало. — Это было страшно? — Нет. — В следующий раз я попробую использовать что-то другое. Будет немного ощутимее, но ведь ты уже не будешь так бояться. Когда расслабишься в достаточной степени, это просто станет частью сессии. Возможно, тебя и не будут возбуждать удары сами по себе, но тебя будет возбуждать мысль, что это предисловие к другим действиям. В следующий раз? Но сейчас эта мысль в разморенном сознании не вызвала недовольства. Если все будет проходить примерно так же, то я не могу назвать это чем-то ужасным. Просто взаимоприятная игра в доверие. Возбуждая меня и чувствуя власть надо мной, Максим Александрович сам получает удовольствие, и за это дарит удовольствие мне. Кажется, я справлюсь. Я бросила взгляд на часы. Все заняло не больше двух часов, а по внутренним ощущениям казалось, что прошел целый день. — Все, теперь ты свободна. Можешь помыться и отдохнуть. Сегодня вечером прогуляемся и где-нибудь посидим. — Правда? — я села, а радости в голосе не пыталась скрыть. — Спасибо, господин! — Иди уже, — он улыбнулся. — А то у меня появляется настроение устроить что-нибудь еще. Глава 14 Не открывая глаз, я сладко потянулась и перевернулась на другой бок. Будильник пищит, еще пять минут — потом успею собраться. Ровно в восемь я выйду из спальни и сделаю господину минет — так, как он скажет. Мысль эта странным образом разволновала и заставила проснуться окончательно. И сразу нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере… Я резко села, схватилась за голову, заметила попутно, что одета в свое «комнатное» платье. Вначале мы очень-очень долго гуляли по парку, потом медленно шли по улице. Ни о чем важном не разговаривали. Казалось, что и Максиму Александровичу хочется отдохнуть от рабочих проблем, забот и бытовых обсуждений. Я держала его под руку и успевала ловить взгляды прохожих. Интересно, как мы с ним выглядим со стороны? Потом мы разместились за маленьким столиком у стены в шумном баре, который располагался всего в двух кварталах от дома. Веселого народу вокруг было предостаточно, и это заметно расслабляет. Мы пили текилу. Правда, после двух рюмок Максим Александрович предостерег: — Не налегай так. Тебя с вина-то развозит. Но я не собиралась хотя бы в этом месте, наполненном веселыми людьми, выглядеть маленькой девочкой. Поэтому опрокинула в себя и третью. После нее вообще все пошло как по маслу… Правда, теперь я не могла точно вспомнить, что именно и куда шло. — Я не хочу запрещать тебе выпивать, но плохо не станет? — он улыбался, поставив локоть на стол и переплетя пальцы. — Не волнуйтесь, Максим Саныч! Мне тут так нравится! И настроение замечательное! А потом, через какой-то темный провал, снова: — Все-все, поставь. Тебе уже хватит. Я сделала глоток, но потом отставила рюмку в сторону. Наклонилась ближе: — А знаете, почему мне тут нравится? Потому что это не ваша квартира, где все нельзя! — Это я уже понял. По тому, как ты пытаешься сейчас высказать все, о чем намолчалась дома. — Да! А что, это странно? То нельзя, другое нельзя, шаг боишься сделать! Вы вообще очень страшным бываете. Но пугает даже не это, а то, что вам это нравится! Нравится, когда я сжимаюсь — да-да, не спорьте! Вы случайно в детстве котят не топили? — Не топил. Может, закуски возьмем? Я помахала рукой перед его носом — пусть с мысли не сбивает! — Я еще раньше все на вас смотрела! Вот, думаю, какой-то девушке повезет — такого хахаля отхватить! Вы же в офисе такой восхитительный, что челюсти сводит! — То есть я тебе с самого начала нравился? — Еще как! Но со стороны… вы были как актер на плакате: зубы там белые, улыбка из рекламы зубной пасты, волосы по ветру развиваются, мускулы блестят на солнце отдельными кубиками, все дела… Но плакат — он ведь плакат и есть! Вот и я так же… на вас. У вас, если хотите знать, глаза красивые! И руки. Руки даже покрасивее глаз, если хорошо приглядеться. — Так-так, рюмку поставь. — Да и все на вас, как на плакат! Они ж не знают, что под плакатом скрывается… маньяк-рецидивист! Простите, Макс Саныч, называю вещи своими именами! Без обид? — Без обид. Я сейчас тебе нарезку какую-нибудь возьму. Ты только на месте сиди. Я и сидела на месте. Успела, правда, допить оставшееся в рюмке, потом еще подлить и опрокинуть. Зачем нам нарезка, если у нас лимон закончился? Зацепила с принесенной тарелки ломтик мяса: — Спасибо, господин! Вот прям то, что надо! Угодили! Он налил себе, но почему-то отодвинул бутылку подальше от меня. — Ладно, искренняя моя, и маньяк-рецидивист тебе уже очень не понравился? Я развела руками: — А вот тут сложно сказать! Само собой, я его возненавидела! Вот прямо до желания убить. Но иногда он делал со мной так… — я никак не могла подобрать нужные слова, поэтому подключила жестикуляцию, — что меня внутри как скрючит и вверх поднимается. Я старательно напрягла кулак и провела снизу вверх, чтобы продемонстрировать процесс скрючивания наглядно. — То есть тебе было хорошо? — Не всегда, скажу я вам, не всегда. Но иногда было так хорошо, что у меня уши закладывало. Может, мы пива возьмем? В горле сушит! — В другой раз. Ты лучше съешь что-нибудь. Но вместо этого, я уперлась локтями в стол и наклонилась, чтобы перейти к доверительному тону: — Позвольте, я вам один совет дам! — не дождалась его реакции, потому продолжила: — Вы в другой раз, когда вам девушка сильно понравится, ей букетом в морду… или конфетами там. Я вам точно говорю — девушки это любят. Вы прям чудовищно красивый, а с букетом так вообще ахтунг. А вот по роже сразу не бейте — подождите, пока она от букетов голову потеряет! И вот тут, когда она уже на седьмом небе от счастья и беды не подозревает, хрясь! Если возмутится, то снова букетом прикройтесь. Так любую можно запутать! Если я правильно помню, он не злился. Если я правильно помню, он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в полный голос. — Ну вот что вы смеетесь? Я же откровенно говорю! Давайте теперь и вы откровенно — почему именно меня захотели? Я ведь не такая, чтоб уж сильно яркая. — Ты красивая, но дело не в этом. Ты смотрела так… как ты там показывала свое скрючивание? — Красивее Аньки нашей? — Не знаю, никогда не думал о ней в таком ключе. Как тебя увидел, так сразу и захотел. Словно каким-то органом почувствовал, что ты моей станешь. Я только пьяно отмахнулась: