Фирма оказывается на первом этаже трехэтажного старого (ему на вид лет триста) дома и занимает, насколько понимаю, все пространство внизу. И ещё это не офис в прямом смысле, а ювелирный магазин. Открываю тяжелую деревянную дверь, внутри звенит бронзовый колокольчик. Внутри всё напоминает музей. И устроено почти как у Зиновия Эммануиловича, который похож на старого профессора магии. Те же деревянные витрины с толстыми стеклами и подсветкой внутри, скрипящие под ногами половицы, бронзовые светильники на стенах, закрытых деревянными панелями. – Здравствуйте, мисс, – говорит, выходя мне навстречу, безупречно одетый мужчина в твидовом костюме-тройке. Темно-зелёного цвета в ёлочку. Из кармашка слева кокетливо выглядывает сиреневый атласный платок, рубашка белоснежная, серый однотонный галстук. Из-под жилетки виднеется коричневый кожаный ремень с никелированной пряжкой. Ниже – классические брюки и такого же цвета, как ремень, ботинки. Понимаю, что передо мной не простой менеджер, а настоящий франт и наверняка владелец заведения. А я ведь ожидала увидеть кого-то постарше. – Добрый день, – отвечаю. И дальше рассказываю историю о том, что моей племянницы есть редкое украшение. Изготовлено здесь, в Шеффилде, в этой фирме. Мужчина просит показать, но я говорю, что у меня только фотографии. Он кивает. Протягиваю ему телефон. Ювелир листает их, потом пожимает плечами. – Скорее всего, эту вещь изготовил один из моих предков в XIX веке. Точнее мог бы вам рассказать мой дед, Isaac Hadfield. Только он давно отошел от дел, фирмой управляем мы с отцом. Только его теперь нет на месте. – Простите, пожалуйста, это очень важно. Моя племянница, её зовут Дарья… По-вашему будет Дора, она потеряла память в автокатастрофе. Девочка не помнит своих родителей, и я пытаюсь ей помочь в этом. Малышке всего шесть, и вы понимаете, как сложно ребенку в таком возрасте без мамы и папы. У вас ведь есть дети? – Да, двое, – отвечает мужчина. Думает несколько секунд. – Хорошо, подождите здесь. Он уходит куда-то наверх, причем совершенно не беспокоится о сохранности имущества. Хотя понимаю причину: здесь несколько камер видеонаблюдения, просто они не бросаются в глаза. Ювелир возвращается, просит пройти за ним. Поднимаемся на второй этаж. – Здесь живет дедушка, – говорит мой провожатый. Мы заходим в небольшую гостиную. Там, в глубоком кожаном кресле у камина, с ногами, накрытыми клетчатым пледом-«шотландкой», сидит древний сухонький старичок. Он даже старше, чем Зиновий Эммануилович. Здороваемся. Мой новый собеседник представляется: – Меня зовут Isaac Hadfield, чем могу быть полезен? Повторяю историю с Дашей и её потерей памяти. – Покажите мне кулон, – говорит старичок. Протягиваю ему телефон. Прежде чем рассматривать, он берет со стола золотое пенсне, надевает на нос и всматривается в экран. – Да, это работа моего прадеда. Вот его клеймо. Он рассказывал мне об этих кулонах. Их ему заказал один русский князь по фамилии… Что-то связанное с птицами. – Воронцов, – подсказываю я. – Совершенно верно, – улыбается старик, показывая прекрасные белые зубы. – Только, насколько я помню, таких кулонов было два. Один с белым бриллиантом, второй с розовым. Да, но здесь я вижу только один, белый. А где второй? – Он у родственницы, тоже из семьи Воронцовых, – отвечаю я. – Простите, а вы уверены, что те два кулона совершенно одинаковые? И ещё вопрос: ваш прадедушка другие такие же не делал? – Да. Нет, – кратко и с чувством достоинства отвечает старичок. – Наша фирма славится тем, что не повторяет изделия, не копирует их. У нас исключительно эксклюзивные сокровища. «Сокровища, – думаю, стараясь не улыбнуться. – Прямо как будто они их в кованые сундуки складывают». Поблагодарила ювелиров, внук провожает меня вниз. – Желаете что-нибудь купить? – спрашивает напоследок. Я замираю. Он же мне в самое сердце ткнул тоненькой иголочкой! Вот знает, хитрец такой, кто лучшие друзья девушек. Вздыхаю и начинаю рассматривать витрины. Попутно прошу у Даши прощения за своё желание что-нибудь купить из драгоценностей. Успокаиваю себя тем, что мне ведь за труды по поиску её отца тоже полагается какое-нибудь маленькое вознаграждение, правда? Из всего, что есть на витринах, выбираю себе маленькую брошь из золота с бриллиантами и рубинами. Мне всё нравится в ней: пятиконечный красный цветок, один лепесток белый, украшенный сверкающими прозрачными камешками, и ещё веточка из золота. И очень недорого, кстати: меньше 500 евро. Получив бархатную коробочку с брошью, кладу её в сумочку и, счастливая, ухожу. Еду в гостиницу и там, надев украшение, кручусь перед зеркалом. Ощущаю себя молоденькой девчонкой. Как в тот день, когда бабушка подарила мне на 16-летие золотые серёжки с зелеными камешками – сапфирами. Покупаю билет на автобус, и тем же путем возвращаюсь домой. Сразу из аэропорта еду к родителям, – соскучилась по Дашуне, сил нет. Ловлю себя на мысли, что стала её воспринимать, почти как родную дочь. Но понимаю, что лучше так все-таки не делать. Она чужой ребенок, к тому же папа у неё человек очень непростой. С таким лучше не связываться. Хотя чего уж! Связалась давно. Посредством Даши, конечно. И заварила такую кашу вместе с маленькой потеряшкой, что самим расхлёбывать. Во время пути, пока не лечу на самолёте, проверяю мессенджер. Володя упорно молчит. Странный какой-то. Впервые за два года близкого общения он так себя ведёт. Не понимаю. Ну, не хочу я отдавать Дашу. То есть хочу, но чтобы всё было не травматично для девочки. Неужели это так трудно осознать? Даша, услышав мой голос в прихожей, выбегает из комнаты и, подпрыгнув, бросается мне на шею, обвивает тонкими ручонками и прижимается что есть сил. У меня аж дыхание перехватывает. Но не от её объятий, а от чувства. «Словно родная дочь меня встретила», – думаю, и слезы сами собой набегают на ресницы. Краем глаза вижу: мама, глядя на эту картину, тоже расчувствовалась. Отпускаю Дашуню, и потом она целый час мне рассказывает о том, чем занималась «у бабушки и дедушки». Оказывается, не только в планшете сидела. Они с бабой Леной пекли пирог с капустой и мясом, потом с дедой Пашей ходили на ёлочный базар, а после она одна наряжала ёлочку. «Пойдем, покажу, как красиво получилось!» – и потянула меня в зал. Там ещё рассказывала, как вырезала из бумаги снежинки и ангелов, вешала их. Я слушаю, смотрю, и у меня снова в душе странное ощущение. Будто я мама этой девочки. Уезжала в командировку, а теперь вот общаюсь с маленькой дочкой. В этот вечер мы остаёмся с Дашей у моих родителей. Хочется провести время в кругу семьи. Глава 10 Часы показывают половину одиннадцатого вечера, когда мой телефон играет приятную нежную мелодию. Я установила её, чтобы из всех звонков сразу узнавать один-единственный контакт: Володю. Хотя на него и обижена, все-таки отвечаю, стараясь сохранять нейтральный тон. – Привет. – Привет, Маша. «Ага, значит вот так. Не Маня или Манечка, не Маруся даже, а Маша. Ну, хорошо. Будем играть в серьезность», – думаю, пока слушаю своего молодого человека. – Слушаю, – произношу в ответ. Вроде как соглашаюсь поговорить, а не отказываюсь. – Нам надо встретиться и поговорить. – Что, прямо сейчас? – Да. – Хорошо. Через полчаса у дома моих родителей. Я спущусь, – говорю и прекращаю разговор. Пусть много о себе не думает, ухажер. Обиделся он, видите ли! Между прочим, я не развлекаюсь тут, а пытаюсь помочь… Хотя зачем веду этот мысленный диалог? Все ведь можно Володе в лицо сказать. Снова. Он и раньше это слышал. – Ты куда на ночь глядя? – удивляется мама, когда выглядывает из родительской спальни. Я в прихожей одеваюсь. – С Володей поговорить. – В такой час? До утра не терпит? – Не знаю. Загорелось ему. Что-то срочное. – Долго не оставайся там, я смотрела на градусник. Показывает минут семнадцать! – Хорошо, я быстро. Спускаюсь вниз на лифте, выхожу ровно в указанное время. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Точность – вежливость королев. Покидаю тёплый подъезд, когда неподалеку останавливается машина Володи. Её узнаю по номерам. Выхожу. Останавливаюсь. Следующий шаг – его. Он покидает салон, идет мне навстречу. Встаем друг напротив друга. Ещё друзья, но вроде как уже не любимые. Странное ощущение после двух лет знакомства. Притом почти всё это время довольно близкого. Мы все-таки люди взрослые, потому не стали долго тянуть с этим. – Пойдем в машину, там тепло, – говорит Володя после традиционного «Привет». Соглашаюсь. Хотя переговоры все-таки лучше вести на нейтральной территории. Но не в такой мороз и не на улице. Садимся, Володя включает печку, меня обдувает теплый ветерок. В том числе дует и по ногам, что особенно приятно. Я решила не надевать колготки под джинсы, ведь далеко ехать не собираюсь. – Слушаю, что ты хотел сказать? Понимаю, не слишком-то любезна. Даже кошечка в душе начинает скрести когтистой лапкой. Мол, что же ты, Мария, делаешь? Зачем себя так ведешь? Ведь перед тобой человек, который любит. Волнуется, заботится. Да и ты испытываешь к нему те же чувства. Но я не пойду у них на поводу. Во-первых, у меня есть гордость. Во-вторых, у меня есть ещё и чувство долга. – Я хотел тебя попросить… Чтобы ты рассказала, как у вас там дела с Дашей, – Володя явно робеет, говоря это. Но по крайней мере не талдычит своё «отведи её в полицию». Видно, хочет вникнуть в ситуацию, чтобы… вероятно, помочь? Рассказываю. О том, кем оказалась девочка Даша, кто её папа. Как ходила в банк и узнала, что не счету девочки огромные деньги. Как попыталась вернуть её в семью, но ничего не вышло. Как летала к её тёте в Англию, чтобы понять ситуацию, но тоже безрезультатно. Володя слушал и молчал. Но я заметила: лицо его стало хмурым, брови насупились, губы сжались в тонкую полоску. Он положил руки на руль и то сжимал оплётку, что она принималась хрустеть, то отпускал её. – Вот и все. Завтра я продолжу свои поиски, – сказала и замолчала. – Теперь мне всё понятно, – сказал Володя медленно и раздельно. – Дочь олигарха, значит. Ну, конечно! Как я мог сразу не догадаться!