— Здорово! — Чейз улыбается мне сияющей улыбкой. — Как насчет среды? Я мысленно пробегаюсь по своему ежедневнику. — У меня есть время только во вторник. Внезапно выражение на лице Чейза меняется, хмурый взгляд портит совершенство, и он смотрит куда-то вдаль поверх моего плеча. Он опускает руки и больше не держит меня. Я испытываю чувство потери, и мною постепенно овладевает одиночество. Он качает головой, с трудом сглотнув, и возвращает свой взгляд ко мне, замирая, когда наши глаза встречаются. — Ладно, пусть будет вторник. Я встречу тебя в твоем офисе в полдень. Я переминаюсь с ноги на ногу, раздумывая, как это будет выглядеть, если я покину свой офис с парнем. Аннулирует ли это мое членство в клубе стерв? Или заставит моих коллег считать меня доступной? Я останавливаюсь и закатываю глаза от своих мыслей. С каких пор меня волнует, что обо мне думают другие? Не то чтобы обидеть меня было бы в их власти. — Хорошо. Я буду ждать тебя в холле. В полдень. До встречи. Чейз снова улыбается мне, и на несколько мгновений его улыбка парализует меня. Я поражаюсь еще больше, когда чувствую, как ответная улыбка расплывается на моих губах. Это странная растяжка лицевых мышц. Неужели я так давно их не использовала? Он провожает меня обратно до центра, и будто мой мир уже не сошел со своей оси, он начинает вращаться, когда Чейз быстро притягивает меня в свои объятия снова и оставляет легкий поцелуй на моей щеке, а затем резко отпускает. — Вторник, — подмигивает он и направляется прочь по тротуару. Большую часть воскресенья я провожу за уборкой своего дома, вылизывая его сверху донизу, - это работа, во время которой не надо думать, и которая мешает мне сомневаться в правильности моего решения пообедать с Чейзом. Ближе к вечеру я принимаю душ и готовлюсь к своему еженедельному краткосрочному пребыванию в прошлом. По большей части, эта поездка является причиной, почему я по-прежнему имею автомобиль. Не то чтобы я пользовалась им, чтобы наведываться в дом своего детства часто или вообще, если этого можно избежать. Схватив свои ключи и легкий свитер, я устало тащусь в гараж, забираюсь в свою синюю Тойоту Приус и направляюсь на восток в городок, где я выросла. Я съезжаю с автострады и еду по тихим улочкам на кладбище Медоуленд. Участки находятся в секции слева, поэтому я поворачиваю и паркуюсь на обочине улицы, затем тянусь на заднее сиденье, чтобы достать то, что привезла с собой. Звук закрываемой автомобильной двери отдается эхом в тишине, тень грусти омрачает бескрайние просторы. Три ряда вниз, еще два в сторону, и я на третьем участке. Я останавливаюсь напротив надгробия из серого мрамора и еще одного, поменьше, рядом. Здесь есть третье место, ожидающее меня, с другой стороны от моей маленькой Сары. Как и каждую неделю, я страстно желаю вернуть свое прошлое, а если нет, я жалею, что в тот день не все три могилы были заняты. У каждого надгробия лежат маленькие букетики цветов, как почти каждую неделю, и я наклоняюсь, чтобы положить бледно-лиловые розы на траву перед Беном и милые фиолетовые маргаритки для моей малышки. — Я скучаю по вам обоим так сильно, что это причиняет боль. Я уже давно перестала плакать, но сегодня в плотине появилась трещина, и ее шлюзы угрожают открыться. Я в замешательстве. Я присаживаюсь у их ног и задаюсь вопросом, о чем они думают. Живут ли они где-то? Могут ли видеть меня? — Живу ли я, моя малышка? Как я могу, если у тебя не было возможности? Лишь тишина шепчет на ветру. — Я никогда не смогу заменить никого из вас, так, о чем же я думаю, позволяя этому мужчине пробраться в мои мысли? Опять никакого ответа. Я вздыхаю и встаю, стряхивая травинки со своих потрепанных джинсов. Воскресенье — единственный день, когда я позволяю себе распустить волосы — образно говоря, но, по крайней мере, они собраны в неряшливый хвостик — и одеваться так, будто не обладаю репутацией чересчур строго и лишенного чувства юмора человека. Я посылаю им обоим воздушные поцелуи и с тяжелым сердцем начинаю возвращаться назад к своей машине. С минуту мое сердце глухо колотится в груди, поэтому я оглядываюсь назад. Я скучаю по ним каждый день, но впервые за десять лет, я отхожу от их могил без сокрушительного чувства вины. Глава 5 Чейз С прошлой субботы у меня на уме было только одно. Она. Тори "Зовите меня Виктория" Ларкин. Вопреки ее желанию держать меня на расстоянии вытянутой руки, я просто не мог на это согласиться. На самом деле, я, дурак, не мог не прикасаться к ней, как какой-то жуткий сталкер. Ее запах навсегда въелся в мой мозг, и я уже жажду большего. Не только ее запах, но и ее рот — черт, бы меня побрал — ее рот сам по себе уже нечто. Идеальные, пухлые губки, которые в одно мгновение срывают на мне злость, а в следующее — дрожат в попытке не потерять контроль. Я хочу поцеловать эти сердитые губки. Но я также хочу поцеловать и печальные. Исцелить ее. Изменить все к лучшему. Когда я подъезжаю к ее зданию, то рад увидеть, что у них есть служащие парковки. Парочка работников, одетых в униформу, свистит при моем появлении, когда я останавливаюсь у дежурного пункта. Мужчина движется в мою сторону, но рыжая цыпочка обгоняет его. Я нажимаю кнопку, окно опускается, и она просовывает голову внутрь. Увидев меня, ее зеленые глаза расширяются, и она кокетливо мне улыбается. — Классная тачка, мистер. Уголки моих губ приподнимаются, и я самодовольно ей улыбаюсь. — Это точно, Рыжуля. Как думаешь, сможешь придержать мою машину минут десять? Я скоро вернусь. Ее улыбка гаснет, когда она бросает взгляд на парня в будке. — Не знаю. Оставлять здесь машины — против правил. Я притворяюсь разочарованным, и она хмурится. — Ну...— я протягиваю ей двадцать долларов, — может спросишь своего босса? Она тянется к купюре, но я не отпускаю ее. Ее веснушчатые щеки вспыхивают почти таким же ярким цветом, как и ее волосы. — Нет, я, хм, — бормочет она, — на этот раз мы сможем сделать исключение. Я награждаю ее огромной улыбкой и киваю. — Спасибо, Рыжуля. Когда она отходит, я выбираюсь из своей малышки и беру у нее талончик. Затем шагаю в холл. Уже две минуты после полудня, и когда я осматриваю помещение, то нигде не вижу Тори. Направляясь к группе лифтов, я подмечаю, что фирма «Эббот и Тафт» находится на сорок пятом этаже. Поездка наверх позволяет мне проверить, как я выгляжу, в латунном отражении на черной стене. Мои волосы в полном беспорядке — но я уложил их в этом стиле, так что все нормально. Женщина в костюме, позади меня, краем глаза наблюдает за тем, как я прихорашиваюсь. Я подмигиваю ей и чуть ли не вслух смеюсь, когда она ахает и отворачивается. К тому времени, как я поднимаюсь до этажа Тори, эта женщина уже вышла на другом этаже, оставив меня в одиночку войти в логово льва. Как только я вхожу в пафосный офис фирмы «Эббот и Тафт», я понимаю, что точно охарактеризовал его, назвав логовом льва. Напряженная атмосфера власти почти оставляет меня застыть на месте. Отогнав неловкое чувство, что мне не место в этом стерильном офисе, я направляюсь к секретарю и лучезарно ей улыбаюсь. Она бросает свой телефон на подставку, и ее щеки краснеют. — Я могу помочь вам, сэр? — Я здесь, чтобы встретиться с Тори, э-э, Викторией Ларкин. У нас свидание, — решительно говорю я. С альфа-львицей, которую я преследую. Ее глаза расширяются от удивления. — Ой, понятно. Эм, позвольте мне, эм, — заикается она, пока копается в своем телефоне, прежде чем нажать несколько цифр, — ...позвонить ее помощнику, Стейси. Несколько минут спустя, женщина около сорока лет, в дешевом костюме, который не сравнить с повседневной одеждой Тори, в которой она была в субботу, обращается ко мне с растерянным видом. — Могу я вам помочь? Я Стейси Кентрелл, помощник мисс Ларкин. Я подхожу к ней и протягиваю руку. — Чейз Монро. Я веду Тори обедать. Ее глаза бегают туда-сюда, когда она пожимает мою руку, на ее лице отражается ужас. — О, Боже. Я понимаю, — бубнит она. — Я не видела вас в ее расписании. Если я пропустила вашу встречу, она будет мной недовольна. Пожалуйста, следуйте за мной к моему столу, и я еще раз проверю. Я следую за женщиной, которая теперь идет на трясущихся ногах, а ее руки подрагивают. Боже, неужели Тори ведет себя здесь, как дьяволица? — Сейчас, если вы подождете минутку, я проверю календарь, — бросается она в отчаяние к своему столу. Я киваю и наклоняюсь над ее столом, взяв со стола "важное уведомление": «Мисс Ларкин, пожалуйста, перезвоните своей матери по поводу предсвадебного ужина в следующую субботу. Ей необходимо знать, будете ли вы присутствовать, чтобы она смогла сделать отметку на приглашении.» Вытащив ручку из подставки, я пишу сообщение на листочке, чем зарабатываю шокированный взгляд от Стейси: «Да. Плюс один.» Я ухмыляюсь ей и начинаю двигаться в направлении единственного кабинета с серым стеклом. Виктория Дж. Ларкин красуется на стекле рядом с дверью. — Что вы делаете? — шипит она и следует за мной. — Она работает над очень важным делом и просила, чтобы ее никто не беспокоил. Даже я!