Пожав плечами, я ободряюще улыбаюсь ей. — Я не никто. Я — Чейз, и у нас свидание. — Пожалуйста, сэр, вы — пытается она, но я уже толкаю дверь. Мои губы растягиваются в улыбку при виде Тори, которая сосредоточенно хмурится, зажав карандаш между зубами. Завитки ее светлых волос выбились из пучка на голове, и я ставлю перед собой цель увидеть ее волосы распущенными. Боже, какая она красавица. Она поднимает на меня свой взгляд, и на ее лице появляется раздражение. — Ты опоздала, — сообщаю я, заходя в ее офис и плюхаясь в кресло напротив нее. Ее брови поднимаются, когда я беру с подставки бейсбольный мяч, подписанный для нее Кабс, и перекидываю его из одной руки в другу. — Разве ты не знаешь, что время — деньги? Она закатывает глаза от того, что ее же слова брошены ей в лицо, и испепеляет взглядом Стейси, стоящую за моей спиной. — Я думала, что ясно выразилась, когда сказала совершенно никаких посетителей. Стейси начинает заикаться, но я поднимаю вверх мяч, чтобы привлечь внимание Тори к себе. — Это не ее вина, Тори. Я сам вломился. Теперь, — улыбаюсь я, — лови. Она взвизгивает и ловит мяч, прежде чем резко встать со своего места. — Чейз, тебе придется уйти, — ворчит она. — Мне очень жаль. Знаю, мы планировали пообедать, но, как видишь, я завалена работой, и у меня нет времени, чтобы... Ее живот протестующе урчит, и я приподнимаю бровь, глядя на нее. — Поесть? — спрашиваю я и встаю, чтобы соответствовать ее позе. Она лихорадочно заправляет выбившуюся прядь светлых волос себе за ухо. — Да, поесть. Я пожимаю плечами. — Я называю это туфтой. Ну же, пойдем. Можем поесть на ходу. Мне нужна твоя помощь кое в чем. Она кидает умоляющий взгляд на Стейси, но к счастью, ее помощница на моей стороне. — Со всем уважением, мисс Ларкин, думаю, я смогу справиться с любыми проблемами, которые могут возникнуть. Час на солнце пойдет вам на пользу. Тори пялится на нее, и я пользуюсь возможностью, чтобы вмешаться. — Спасибо, Стейси. Ты хороший работник. Я обхожу величественный письменный стол Тори из красного дерева и хватаю за руку, которой она по-прежнему держит бейсбольный мяч. — Игры закончились, ворчунья, — говорю я, забирая мяч и устанавливая его обратно на подставку. — Ты, вероятно, не будешь такой голодной, как только поешь мяса. Стейси подавляет смешок, из-за чего взгляд Тори мечет громы и молнии. — Не убивай ее, — усмехаюсь я. — Я склонен влиять на окружающих и вызывать проблемы. — Ты не влияешь на меня, — дуется она, но наклоняется, чтобы подобрать с пола свою сумочку. — Пока нет, красавица. Пока нет. Стейси смотрит на нас с самодовольной улыбкой. Я подмигиваю ей, когда тяну свою спутницу из ее кабинета. Тори пытается выдернуть свою руку из моей, пока я тащу ее мимо рабочих столов и других кабинетов, но моя хватка усиливается. По пути я встречаю много ошарашенных взглядов. Видимо, Снежная Королева нуждается в небольшой разморозке. Могу себе представить, что весь офис согласится со мной. Когда мы наконец добираемся до лифта, и двери закрываются, она вырывает свою руку и обрушивает на меня свою ярость. — Ты мудак, Чейз, — сердито пыхтит она. — Знаешь, что? Ты не можешь так обращаться со мной всякий раз, когда у тебя возникнет желание. Она сердито смотрит на меня, положив свои маленькие ручки на тоненькую талию, ее сумка свисает с одного плеча. Юбка-карандаш — облегающая и чертовски сексуальная. Я хочу схватить ее за бедра. Посягая на нее, я наступаю, пока не вторгаюсь в ее личное пространство, и наблюдаю с самодовольным удовлетворением, как она отступает — прямо в чертову стену. Как только она загнана в ловушку, я скольжу руками по ее талии, накрывая ее руки своими. — Думаю, тебе нравится грубое обращение. Ее глаза расширяются от шока, и на секунду, суровому адвокату по разводам, нечего сказать. Прядь волос прилипла к ее аппетитным губам, поэтому я поднимаю руку к ее лицу. У нее перехватывает дыхание, и я внимательно изучаю ее реакцию. Борьбу в ее глазах — оттолкнуть меня или притянуть к себе. То, как ее губки раскрываются и закрываются, подобно симпатичной маленькой рыбке. Я слегка улыбаюсь ей, проводя большим пальцем по ее нежной щечке и убираю волосы с ее губ. Она делает выдох, который сдерживала, и я чувствую запах мяты на ее губах. Когда я заправляю прядь ей за ухо, ее глаза быстро закрываются. Не упуская возможности, я нежно целую ее в уголок губ. — Ты вкусно пахнешь, — говорю я ей, делая шаг назад, как будто не целовал только что сексуальную чертовку — неважно, насколько невинным был поцелуй. Ее практически трясет от нашей беседы, когда двери лифта открываются в холле. — Готова к приключению? Протестуя, она слегка мотает головой из стороны в сторону, но я хватаю ее руку, вывожу из лифта и веду через холл. Когда мы выходим на улицу, я рад видеть свою малышку — стоящую прямо напротив входа, где я ее и оставил. — Это твоя машина? — удивленно спрашивает она, но я замечаю, что она впечатлена. — Моя малышка, — поправляю я. — Она со мной с Рождества. Я подаю мужчине парковщику талон и чаевые, чем заслуживаю одобрительный кивок. — После тебя, — говорю ей я, открывая для нее дверь. Она ошарашенно смотрит на меня, как будто никогда прежде не встречалась с джентльменом. При мысли о том, что она ходит на свидания с кем-либо, вспышка ревности пронзает мою грудь. Я хочу быть тем, кому она откроется и покажет истинную себя, которую она скрывает глубоко внутри. Никто не будет обращаться с ней так, как ей это необходимо. Не деликатничая. А наоборот — настойчиво, упорно. Она садится в машину, словно рождена для этого, и я закрываю за ней дверь. Как только я забираюсь внутрь и устраиваюсь за рулем, я улыбаюсь ей. — Надеюсь, тебе нравится барбекю. Я не даю ей времени возразить и отъезжаю от здания. Двигатель умоляет, чтобы его испытали и поддали газу. Но, я никогда не езжу быстрее, чем указано на знаках ограничения скорости. Частенько, тигр под капотом дергается и мечется по своей клетке от желания рвануть с места или выжать по полной по автостраде. Я никогда не уступаю этому зверю. — Почему ты едешь так медленно? — спрашивает она в ужасе, когда я еду по Уэкер Драйв со скоростью тридцать миль в час (30 миль примерно 48 км. Прим.пер.) — Потому что здесь ограничен скоростной режим, детка. Она фыркает, и я не уверен, из-за прозвища или из-за моего отказа ехать быстрее. Я позволяю ей томиться в тишине, пока мы направляемся в то место, где мне нужна ее помощь. Когда я подъезжаю к парковке у строительного магазина, она резко поворачивает ко мне голову. — Зачем мы здесь? Дым от уличной плиты, восхваляющей барбекю Билли Бада$$, витает на стоянке. Как только я паркую машину, божественные ароматы заполняют машину. — За этим, — говорю я и указываю на палатку с барбекю, — мы здесь. Ее живот снова урчит, и я смеюсь. — И, — говорю ей, достав образец краски с заднего сидения, — мы здесь, потому что мне нужно подобрать одну краску. Ты девушка, а у девушек хорошо получается эта хрень. Не дожидаясь ее ответа с каким-нибудь феминистским замечанием, я вылезаю из машины и направляюсь к ее стороне, но она уже выбирается самостоятельно. — Я не могу шататься с тобой весь день, Чейз. — рявкает она. Но, я замечаю, как она краем глаза поглядывает на барбекю, заставляющий мой рот наполниться слюной, и вне сомнений, ее тоже. — Один час, Тори. Это все, о чем я прошу. Несколько минут спустя мы располагаемся за грязным столом для пикника, над которым жужжат надоедливые мухи, но они не останавливают нас от поедания сэндвичей с нарезанной грудинкой, политых самым ароматным соусом по эту сторону Миссисипи. — О, Боже, —ноет она, прикончив свой сэндвич и взявшись за картошку фри. — Из-за тебя я растолстею. Я громко смеюсь. — Не хочу тебя расстраивать, ворчунья, но твоей заднице не помешает наростить немного мяса. Она морщит нос от этих слов, и она чертовски сексуальна, когда так делает. — С моей задницей все в порядке. Мои губы кривятся в ухмылке.