— О нас узнал года четыре назад, когда и я сам только-только привык к рассказу отца, но откуда — мне неизвестно. Сразу ко мне прибежал рассказать и обвинить в молчании, а я успокоил его и попросил не называть меня братом при всех, как он и поступил, тоже зная о наших законах. Но на самом деле братом он нам и не является, только отец просил не говорить ему. — Так жаль его... Как такого козла до сих пор мир людской и магический носит?! — У него власть большая: может угрожать, командовать и в редких случаях даже убивать, если слишком непослушные существа попадаются. Ника промолчала, сжав онемевшими пальцами полы футболки. Она боковым зрением видела своего неполнородного брата, как дрогнул его кадык, а в теле появилась напряжённость. Посмотрела ему в глаза и заметила несколько слезинок в уголках глаз. «Он точно не врёт, не может. Не могут эти слова быть ложью с такой реакцией. Невооружённым глазом видно, что чувствует сейчас... мой брат?» — Пытаясь принять реальность, магичка повторила последнее слово несколько десятков раз, но так до конца его смысл и не поняла. — Почему ты плачешь, Корн-и? — Спросила одними губами, чувствуя, как горят от слёз собственные глаза. — Я вижу тебя спустя четыре года мучений, моя Нонг’Сау, — счастливо произнёс Тинн и с напором прижался губами к её лбу. — Я так долго хотел извиниться перед тобой из-за своего отца, да и рассказать обо всём этом, чтобы ты знала правду. — Всё нормально, Корн-и, не тебе здесь просить прощения. А как... выглядит твоя мама? — Ох, она... Её волосы пастельно-зелёного цвета, такие нежные и светлые и, как я сказал ранее, очень кудрявые. Глаза изумрудные, горящие необъяснимой радостью и весельем при любой ситуации, даже самой тяжёлой. — Надо же, а ты весь в неё! — Правда? Я и не замечал. Её, кстати, Пхисэ зовут, переводится как «особенная». Она с детства такая, мне бабушка с дедушкой рассказывали. Да и у них самих много особенностей, поэтому и фамилия Пхидпокоти — «Необычные». — Очень красиво и... действительно необычно! Тайские имена и фамилии сами по себе необычайные. Пара разговорилась на весь остаток дня, не замечая никого и ничего, что было за границами их личного островка вплоть до соседок и времени. Они расспрашивали друг друга обо всём, желая узнать как можно больше, а под самый вечер Дома спросила: — Корн-и, всё-таки, почему ты лишь сейчас решил рассказать обо всём этом? И почему так резко, мы тогда, вроде, совсем о другом говорили? — Ты была не готова, — пожал плечами Корн. — Представь: ты едва прилетела, не успела ни к чему толком привыкнуть, освоиться, а тут я — пришёл к тебе и, как только почувствовал, что ты именно та девочка, о которой говорил отец, шокировал такой новостью! А сейчас... просто, с духом, наконец, собрался. — А когда ты это понял? — При первой встрече. Мы с тобой тогда общались много, и в один момент мне в голову видение из прошлого стрельнуло, в нём я тебя маленькую увидел, лет девяти, рядом с рыжеволосой красоткой в симпатичном платье. Я раньше никогда людей старше шестнадцати в детском возрасте безвольно не видел, а тут оно, как снег в Таиланде! Также нереалистично и неожиданно. Вот и почуял неладное. А в ходе общения убедился до конца, что эта девочка, правда, ты. Я сразу заметил, что благодаря тебе ко мне силы начали возвращаться! Разговоры с тобой, твоё лицо, тепло поддержки и голоса... Моя вторая способность вновь действует исправно, пусть пока я и не управляю ею полноценно — мы друг от друга отвыкли. Видела бы ты меня, как я в тот день к себе заскочил, чтобы эмоции выплеснуть! Все соседи так удивлены были, ох! Тиннакорн смеялся, точно выиграл главный приз жизни, хотя, может, так и было. Он улыбался так искренне и нежно, когда смотрел на сестру, будто действительно видел в ней маленькую родную девочку, хотя самой ей всё ещё было чуждо осознание родства с тайским магом и, более того, с тем мужчиной, которого она ненавидела и презирала всем сердцем с очень давних времён. Но думать об этом, почему-то, совсем не хотелось. — А когда ты меня с Фассом познакомишь? Хочу увидеть и второго своего неполнородного братца. Ну, и извиниться перед ним хочется за тот внезапный подарок в виде трупного яда под брюхо, в конце концов! — Он сейчас к кхун мэ уехал домой, навестить решил. Как только приедет, сразу познакомлю вас. О тебе он уже знает. — С тётушкой всё хорошо? — Да, беспокоиться не о чем. А вот Флэт... Притворщик он! Ох, Нонг’Сау, знала бы ты, сколько с этим нго проблем! — Подожди, ведь ты меня этим «Нонг’Сау» с первого дня знакомства называешь... — С подозрением протянула Дома, складывая в голове дважды два. — То есть... — Да, это слово переводится как «младшая сестра», Нонг’Сау. «Как странно осознавать, что я его сестра... И как гадка мысль, что я действительно дочь... Тхирасака. Это мерзко и так неестественно звучит, что в дрожь бросает! Он не мой отец, пусть и зачал меня, если всё это правда. Мой папа — Игорь. И он мёртв» Глава 23 Даже ночью, лёжа в кровати со сложенными на животе руками, сложно было до конца осознать тот факт, что совсем неподалёку спал сейчас её неполнородный, но всё же брат, притом где-то в другой провинции в это же время занимался своими делами ещё один — близнец первого. И оба они были тайцами, хотя Доминика тайкой ни в коей мере не являлась, пусть и была чем-то похожа на названных родственников. А явленный миру сын Тхирасака, как оказалось, и не сын ему вовсе был — приёмный наследник. Во время общения с Тиннакорном из-за накаленности ситуации и надобности оставаться в здравом уме, Ника не выказывала всего своего недоумения, недоверия в той мере, в которой хотелось, но ведь он должен был понимать — невозможно вот так легко, как данность принять такое! Это же равно тому, как если бы ей сказали, что родила её не Малика Галицкая, в девичестве Горячева, непревзойдённая магичка Тьмы всея магического мира, а рыба Глаша, выплывшая из Волги станцевать сальсу с неудачливым рыбаком и как итог родившая человекоподобное существо, одарённое Магией. Но, как бы Дома ни старалась сдержаться, слёзы сами собой текли ручьями в безмолвной тишине, впитываясь в чёрно-фиолетовые простыни, тогда как обе подушки сминались руками, прижимаясь к груди для своеобразной поддержки. Ясно было, как истина утверждения, что дитя кошки — котёнок, почему мама молчала о её реальном отце, но становилось жалко мужчину, которому врали до самой смерти, что малышка, которую он растил, считая родным кровно, на деле таковой ему никогда и не была. Ещё больнее становилось от понимания, что с мамой сделали это насильно, даже не позаботившись о предохранении, отчего появилась девочка нежеланно, но всё равно была бескрайне любима матерью, без упрёков и слов о глупости и безнадёжности дочери, пока та сама не взялась за учёбу. Её любили за простое существование, ни к чему не принуждая, не заставляя подражать родителям. Это больно. Малика была безбожно доброй и сердечной. Она не пропитывала свою душу теми гадкими чувствами, вселяющими страх, ненависть и недоверие ко всему миру, что теплились в её дочери. Но как оставаться такой же неунывающей, когда узнаёшь, что со столь светлым существом так мерзко обошлись и даже вины не чувствовали? Приходила ясность, за что однажды у могилы мужа она, слёзно рыдая, просила прощения, хотя маленькой Никуше казалось, что маме не за что было извиняться, ведь её родители всегда жили в любви, согласии и понимании. Но магичка не держала зла на мать даже за... отчима? Игорь Галицкий был прекрасным существом, любил свою жену и девочку, которую воспитывал, а также верным перед друзьями и собратьями по оружию, что заставляло гордиться воспитателем и молить Богов о его хорошей судьбе в следующей жизни и на Небе. Веки потяжелели слишком внезапно, примерно на середине четвёртого взывания Тёмному принцу о счастье отчима. Не успела темничка опомниться, открыв глаза и поняв, что оказалась во сне, как перед ней возник рослый мужчина тридцати лет, с густыми чёрными волосами средней длины, что сиял своей любимой доброй улыбкой и тёплый, родной взгляд направлял на падчерицу. Пока девушка продолжала ошеломлённо глядеть на отца, тот приблизился к ней и нежно погладил большим пальцем по дрожащей щеке свою милую, дорогую сердцу девочку, что не видел больше десяти лет. Доминика напрягла невидящее в темноте зрение, вглядываясь в лицо преисполненного любовью мага, воспитавшего её, заменившего настоящего отца, что точно было благословением жизни. Со временем она поняла, что стояла на крыше тайского общежития, окружённая глубокой ночью, смягчённой лишь вечно включёнными в это время фонарями. Снизу, на крыльце, устало чесал своё плечо ни кто иной, как полуночник похуже Ники — Прасет, собственной персоной, не Маиботхад. Он стоял, сжимая в губах сигарету, и молча смотрел на шуршащий водой фонтан, переливающийся радугой подсветки. Эти факты давали понять, что сон был не истинным, она не спала. Такое сновидение маги называли свиданием. Заснувшему в нём — чаще всего против воли спящего — приходил умерший знакомый с желанием увидеться и поговорить. Во время свиданий закрывший глаза не спал и оттого не набирался сил — существо осязало своего собеседника, который был вполне реальным — с одного из Небес приходил навестить кого-либо в личных целях. Умершие существа могли по собственному желанию приходить в сон к живым магам, Доминика это знала. Но она никогда и подумать не могла, что во сне к ней решит явиться её отчим, тем более в день, когда она узнала о нём правду — как бы он узнал? Из-за удивления темничка могла только глупо смотреть на мужчину, что улыбался и терпеливо ждал, пока она ощущала, как сводило горло и поперёк комом вставали любые слова. — Домушка, малышка, — наконец, с дрожью в голове вымолвил Игорь, попытавшись достучаться до дочки. Он был там. Смотрел на неё. Он был реален и находился рядом. Стоял прямо напротив. Настоящий. — П-пап! — Голос её дрогнул, на глаза навернулись слёзы. Ника сделала шаг к отцу, пусть и не родному кровно, и крепко обняла, уткнувшись носом в чужую грудь. — Ты как? Почему пришёл, что-то серьёзное? — Я хорошо, на третьем Небе доживаю свои годы в прекрасных условиях, скоро должен пройти по очереди на перерождение. Там же, как на Земле — тоже всё долго ждём. Пришёл тебя навестить, как иначе? Ничего серьёзного и второстепенного. А ты как, малышка? Слышал, проблемы появились? Помочь? Я со всеми негодяями одной правой разберусь! Я же на Небе не подвергаюсь старению — всё тот же мо́лодец, каким ты меня помнишь. — Как сказать, пап... — Девушка в неприязни повела плечами. — Справляюсь, не будем об этом. Я всё-таки хочу знать, почему ты решил поговорить именно сейчас? — Мой знакомый с Неба вот только-только от дочки вернулся, навещал тоже... Мали, вроде, зовут. Он мне и рассказал, как моя девочка лежит на кровати и страдает. Я же знал, что ты в Таиланде теперь, сложил дважды два, ну и... не мог не поддержать, не рассказать всё, что знаю. И не мог смолчать, что знал обо всём и маму винить в умалчивании правды не надо. Она мне сразу после случившегося обо всём рассказала. Помню, в слезах прибежала, и... — Рассказала о... том, что с ней сделали и мы не родные друг другу? — Да, она тогда рыдала на моих коленях полдня, а я всё, что мог — это тихонько успокаивать её словами поддержки и поглаживать по спине... — Но почему, раз обо всём сразу узнал, ты не пошёл на пятое Небо и не рассказал обо всём Его Величеству, чтобы с Тхиром разобрались? — Это не было возможным, — горько помотал головой Игорь. — У нас на руках было мало доказательств и отсутствовали прямые свидетели, кроме его охраны, но тут, думаю, сама понимаешь. У нас не было даже фото, видео или чего-то в этом роде, мы могли доказать факт этого только на словах, а ДНК тест делать никто не захочет без веских на то причин. Да и Тхир, как был, так и остался богатым, но никому не нужным. Небесным не было интересно и до сих пор всё равно, что он там делал семнадцать лет назад и что делает сейчас — исправно работает и Бог с ним. К тому же, тогда времена были такие, что всё пятое Небо в работе вязло, нечисть выплывала на улицы огромными стаями, умирали люди, умирали маги, меня тоже вечно на службу вызывали, не мог даже нормально с женой горюющей посидеть. — Но мне его сын рассказывал, что все только и ждут, когда директора погонят вон из ТМШ, а саму школу закроют, ибо «они деньги Небесные тратят, при этом лишь место лишнее занимая»! Почему они не хотят этот процесс ускорить? — Хотят этого другие Советчики. Боги же за мир во всём мире, равные права у всех и возможность какого-либо народа учиться по месту жительства, не имея нужды переезжать в неизвестное доселе или просто другое место ради получения образования. Так что, пока им на блюдечке все аргументы не принести — никто заниматься им не станет, а кто анализы у него будет просить без официальных бумаг? А та, кто хоть как-то могла это сделать — твоя мама, она... Мужчина замолк, опустил тяжёлый взгляд и поджал губы, очевидно, не решаясь сообщить какую-то неприятную новость. — Не говори прямо, если сложно, просто скажи... ты видел её на втором или, дай Бог, третьем Небе? Темник вновь помотал опущенной вниз головой. — Нет, проблема не в этом. Лика жива, но... я не знаю, где она. Не говорит. Отнекивается, мол, за тебя переживает, да за меня беспокоится. Всё твердит, что до тебя добраться могут, если ты хотя бы малую часть правды узнаешь. Всё, что я могу сказать — мама в какой-то небольшой комнате днями напролёт сидит на старом шатком стуле с завязанными за спиной руками, а охраняют её двое мужчин, которые сменяются раз в день. — Это ты выследил или через кого-то узнал? — Нет, сама рассказала, когда виделись. Только приду к ней, так мы разговоримся на полночи. Говорит, одной скучно, но при этом никак не признаётся, кто её запер и где. Всё нами двумя прикрывается. Мне известно лишь, что она откуда-то узнала о твоём переводе сюда, отчего ещё хлеще завопила, что ни о чём мне не расскажет. Дома глубоко задумалась. Мама жива — это прекрасно, но вот где она может быть заточена с таким раскладом дел? Если ей донесли о нахождении дочери, а сама она своё местоположение никак не соглашается раскрыть. По коже пробежали мурашки. Не может ли она быть в Таиланде?.. — Ну, давай не будем о грустном. Я поговорю с тобой какое-то время, ты мне расскажи, как у тебя дела, что нового случилось, а потом я полечу к себе. — Комендантский час? — Усмехнулась магичка, пытаясь вернуть сердце к работе, ибо оно, думалось, стало пустым тканевым мешком, не подающим признаки жизни и словно даже кровью не наполняющее. — Нет, дела есть, — посмеялся Игорь в ответ. — На Небе работой постоянно заваливают, вообще от неё отбоя нет. «Вот ведь мы, маги, а, прямо как люди! — Хихикнула про себя девушка. — Даже после смерти работать, с делами какими-то разбираться заставляют!» Остаток свободного времени Игорь провёл в выслушивании увлекательных рассказов падчерицы о её жизни, о том, какими же трудами его девочка достигала таких высот в магическом мире, откуда так много магов о ней знало и некоторых других вещах, пусть и неотрывно наблюдал за ней, видел каждую ступень её развития с Небес, как только появлялась возможность. Когда темник обнял Доминику и тепло распрощался с ней, наказав выспаться получше, она шумно повалилась на колени перед ним и запрокинула голову назад, а через секунду, открыв глаза, уже лежала в своей кровати с высохшими на висках слезами. Уснуть после такой болезненной встречи не получилось бы при всём желании. Взгляд невольно был направлен вверх, а когда глаза вновь намокли и солёные струйки повторили маршрут своих предшественников, магичка и вовсе юркнула в ванную. Веки, грубо растираемые кулаками из-за щиплющих кожу слёз покраснели, какую участь постигли и белки глаз, а невольные всхлипывания стали раздражать своей громкостью. В сознании возник образ парня, что даже в самом конце разговора Ники с отчимом продолжал проводить время на лестнице у общежития. Она точно знала, что, по какой бы то ни было причине, но с ним ей легче справляться с душевной болью, в чём бы она ни проявлялась. Глубоко вдохнув, Дома, даже не позаботившись о смене одежды на более тёплую, быстро выскользнула за дверь квартиры, только тапочки мягкие прихватила заведомо ногами. Молясь, чтобы существо это не успело отправиться к себе, россиянка резво выскочила на улицу и была неописуемо рада, увидев столь желанного мага на месте, что даже расслабленную улыбку не остановила, разрешив той украсить своё лицо. Не успел Прасет даже полностью обернуться и задать хоть один из возникших вопросов при виде заплаканной подруги, как она захватила его тело в кольцо объятий, утыкаясь в чужую грудь влажным лицом. Толстовка Сета намокла и кожа, находясь под власть холода, покрылась мурашками, но заметил он лишь то, как от сопереживания девочке затряслись собственные колени. — Сау ной, что случилось? — Вопросился парень дрожащим взволнованным полушёпотом, ответно обвивая руками тихо всхлипывающую девочку, что нашла в нём реальную возможность ощутить чью-то поддержку. Немного помолчав и не добившись ответа, он вновь прошептал ей в волосы: — Что такое? — Я... — Она знала, что нельзя было разглашать услышанную от Корна информацию, но высказать хоть что-то очень хотелось, поэтому пришлось недоговаривать, как бы сильно самой с себя не становилось противно: — Ко мне в свидании отец пришёл, Царствие ему, — вновь всхлипнула, вздрагивая всем телом. — Небесное. Мы с ним говорили и мне так тяжело на душе стало. Особенно, когда прощались уже. — Ох, вот в чём дело, — выдохнул Пхантхэ с ощутимым облегчением, погладив Галицкую по голове и нежно поцеловав девушку в макушку. — На крыше виделись? Или научилась распознавать, когда я не сплю и могу прийти на выручку?