— Конечно, ничего не знал… Натирбофф тянул время, сознательно замедлял разговор — он не понимал мотивации. Это смертельно опасно — не понимать мотивации агента. Так можно не только потерять его — но и сгореть самому. Причем, речь не только об аресте — на очередной встрече раскаявшийся агент может попросту пристрелить тебя. А тут мотивации не было и близко. — Скажите, а вы — как вы обо всем узнали? — Ну, Ириночка сказала, что познакомилась с журналистом и ему нужны военные журналы. Я конечно же сказала — продай, что, макулатуры в доме не хватает? Натирбофф отхлебнул кофе. — Журналист — это был я. — Ах, вот оно что… — А как вы добывали… другие сведения? Ну те которые передавались нам? — Ой, как будто это сложно. То и дело болтают, особенно когда напьются. Документы теряют… Натирбофф понял, что надо сменить тему. — Скажите, а как вы относитесь к коммунистам? И к коммунизму. Если это не личный вопрос, конечно. — Ой, а как к ним относиться? Сложно, но жить можно. Если знаешь как… А вещи, что мы оставили — их забрать нельзя будет? Натирбофф как будто очнулся от сна — такая реакция у него была на этот вопрос. — Боюсь, что нет. Где Ирина? — Она в Германии. Ей ведь можно будет потом приехать? — Простите? — Потом приехать. Сюда. Натирбофф покачал головой — всё было как в дурном сне. — Думаю что нет. Вы понимаете, что вашу дочь могут обвинить в государственной измене? — За что? — Вы передавали в США секретную военную информацию, вы это понимаете? — Ой, да кто поверит. Если кого и обвинят, так этого дубака. И правильно. Нечего… Этого Натирбофф не вынес — вскочил и вышел из кабинета Гас Хатауэй ждал в соседнем кабинете — там был выведен приемник от микрофона, но видеосъемка не велась. Глаза его блестели охотничьим азартом… — Мюрат, это одна из самых поразительных записей, которые я слышал. — Спасибо. — Нет, серьезно. Кто она вообще? Дура? — Нет, она не дура. С ней что-то не так… Я пока не могу выразить, что именно. Но она — не подстава. — Нет не подстава. Русские не стали бы разрабатывать такую дикую легенду. — Это не сыграешь. — Вот именно. — Но остается ее дочь. Истинный Арлекин. — Что значит истинный Арлекин? — удивился Хатауэй — похоже это и есть Арлекин, как бы странно это ни было. Похоже, что она контролировала свою дочь и в целом — схему. — Это не так. И ее надо найти и вывезти. — Кого? — Ирину! — Да ты с ума сошел, друг, — удивился Хатауэй. — Мы и так пошли на огромный риск, зайдя на из территорию близ Ленинграда. Теперь КГБ обо всем знает, соваться туда — безумие. — Мы имеем перед ней моральные обязательства. — Перед — ней? А она вообще знает смысл слов «Моральные обязательства»? С виду не похоже… ГДР. 9-10 марта 1989 года Канал обратной связи с их группой был довольно простым и основывался на том же принципе что и основной канал. Они подали в газету объявление — «Группа опытных маляров оказывает услуги по покраске помещений, покраска внешняя и внутренняя, дорого». Последнее слово отпугивало многих — немцы есть немцы, они лишнего пфенинга не потратят. Но если кто-то и звонил — поняв, что это случайный человек, они выслушивали его и вежливо отказывали под любым предлогом. Далеко, или уже есть заказы или еще что. Но этот звонок был иным. — Здравствуйте, вы подавали объявление о том что красите здания? — Да, герр, э… — Штраус. Мне как раз нужны опытные маляры. Но работать придется на большой высоте… … Через некоторое время они встретились на окраине города. Справа — угрюмо дымил трубами какой-то химический комбинат, загрязняя природу, пейзаж был мрачным и отталкивающим. В транспортном потоке на дороге грузовых машин было больше, чем легковых. Куратор был явно на взводе, нервничал. — Ту работу, которую провалили вы, выполнил другой человек. Но он вышел из-под контроля, его надо найти и убрать. Колдфилд изумился — Как мы будем его искать? Если мы начнем задавать вопросы, кто-то обязательно вызовет милицию. А то и Штази! — Не нервничайте. Мы знаем, где он примерно должен появиться. Надо будет его обнаружить и убрать. Оказалось, что цель надо искать не где-нибудь, а в районе советского посольства на Унтер-ден-Линден. У них был собственный транспорт, и у координатора — польский фургон Ныса; это примерно как старый Форд-Транзит или ЛДВ, только похуже. Все члены группы имели солидный опыт выживания на улицах и охоты на людей — вот только они понятия не имели, насколько применим опыт Ольстера или Белфаста к Восточному Берлину. В Белфасте всё понятно, кто свой, кто чужой, где надо опасаться, а где нет. Местное население запугано взрывами и расправами, если оно что и заметит, то пройдет мимо, а если и стуканут, то не в полицию, а в отряд самообороны района или в местную ячейку. Здесь своих нет, смертельно опасно везде, по данным британской разведки ту или иную связь со Штази имеет каждый шестой житель ГДР; то есть страна пронизана стукачами, в столице этот процент еще выше. Сообщить о подозрительных людях может любой, и адвоката не будет, и правозащитники шум не поднимут, и попадешь не в Кэш[93] а в коммунистический застенок. И не выйдешь оттуда. Они выделили три патруля по два человека, патрулировать улицы близ посольства, у каждого была фотокарточка и маленькая рация военного образца — только за нее могли отправить в застенок. Остальные остались в фургоне и Томми Грин, известный тем, что в девять лет застрелил сверстника — паписта, вертел в руках винтовку с оптическим прицелом и помповым перезаряжанием. Он не знал, что существуют такие винтовки — похожие на хорошо знакомый АК, но такие удобные и тихие. Как опытный стрелок, он мог оценить хорошее оружие. Пока было все хорошо, у них был даже кофе — в машине была плитка. Но они понимали, что в любой момент тишина может взорваться, а дальше — или пуля и темнота, или холод сибирских застенков… Подбежал Корки, самый молодой из группы. — Он только что подъехал! Русская черная машина! — Садись! … Томми Грин имел большой опыт обстрелов британских патрулей и машин и знал, что если стреляешь по патрулю — надо вывести из строя в первую очередь хвостового стрелка, если по машине — водителя. Обездвижил машину — и дело почти сделано. Но это-то и было его ошибкой. Выстрел по водителю достиг цели, а вот пассажир оказался намного проворнее, чем Томми того ожидал. Когда он выстрелил, пассажир уже пригнулся, прикрылся приборкой и двигателем, и пуля цели не достигла. Контактер моментально оценив ситуацию, тронул машину с места: несмотря на стрельбу с глушителем оставаться здесь нельзя было ни единой лишней секунды.