— Что случилось, пан начальник. Ищете кого? — Проезжай да побыстрее… любопытный… пока в участок не загремел… Водитель, пожав плечами, тронул машину И все-таки хорошо сделали, что границу здесь поставили. Ох, хорошо[28]… — Девятый… девятый. Добре сделали… — Девятый… девятый… на прием. Подполковник понял, что по связи пытаются достучаться до него. — Девятый, на приеме. — Девятый, выдвигайтесь к месту Рыболовы, немедленно. Как поняли? — Вас понял… Вас понял… Подполковник взял свою рацию, работавшую на армейских частотах. — Кавалер всем позывным. Кавалер всем позывным. Выдвигаемся в квадрат… Неподалеку — громко засвистел электровоз, загудела дорога. Подполковник допил кофе и сел в машину… … В названном подполковником квадрате кипела работа — совсем еще зеленые курсанты милиции строились у обочины, скучали, не зная чем себя занять ЗОМОвцы, выдернутые то ли из Познани, то ли из Вроцлава. У обочины стояли и машины скорой, что намекало на беду… Петелицкий в толпе начальства и просто создающего видимость работы люда нашел полковника Полянского, тот нервно курил, по привычке сбрасывая пепел в кулек. Тот кивнул — мол, увидел… … — Что произошло? — Болгары… курва их мать. … — Группа пограничников с собакой взяла след. Ну а в конце… два трупа. — Курва мать… — Он взял две винтовки, личное оружие. Там же нашли брошенную СВД разбитую. … — Механизм разбит пулей. Но у него теперь есть еще две. И пистолет. — Он ушел — сказал Петелицкий — точно ушел. Здесь совсем недалеко от границы, если бы спецмероприятия могли бы его остановить — уже остановили бы. Нет, он ушел. Полковник Полянский кивнул, соглашаясь — Есть место, где он точно будет. Куда он обязательно придет. … — Фюрстенберг. Где он служит. Он неизбежно вернется туда хотя бы на время… Берлин-Фюрстенберг. 08–09 марта 1989 года Польский поезд даже толком не проверяли — немецкий орднунг в действии. Вез он какое-то сырье для немецких фабрик — обратно поляки повезут готовые изделия. Во всех районах, граничащих с Польшей, поляки скупают все, что попадается на прилавках, вызывая дикую ярость ГДРовских немцев… Перед одной из станций, когда поезд замедлил ход — он спрыгнул. … Была весна. Винтовки с большей частью снаряжения он закопал, тщательно обернув их имевшейся у него тканью — он снял с болгар часть одежды. Еще неизвестно, чем все закончится — и винтовки могут пригодиться. При себе оставил нож и пистолет. Осмотревшись, он понял в какой стороне жилье и пошел туда. Если про гибель Половцева никто не знает, то и он не в розыске. Вряд ли те, кто устроил «смерть на охоте[29]» заинтересованы в том, чтобы поднять шум. По крайней мере, пока. Из головы не шли слова генерала. Как их понимать? Что за бред такой? Почему вообще произошло то, что произошло? Ради чего убили Половцева? Чтобы пойти на такое, нужны очень веские мотивы. В чем была суть того спора, который он услышал — только завершающий его отрывок. Закончившийся стрельбой. Я был коммунистом. А это как понять? … Берлин. Город, который был хорошо ему знаком. У него было немного немецких денег, он сел на автобус и доехал до конспиративки. Машины Аслана на стоянке не было. Купив в магазине неподалеку хлеба и молока, он принялся наблюдать. … Когда стемнело — свет не зажегся. Конспиративка была пуста. Но ему в любом случае надо было дождаться темноты. Одной из его сильных сторон было то что он хотя бы один раз пройдя или проехав по маршруту, запоминал его раз и навсегда. Неважно, был это город или лес или горы — заблудиться он уже не мог, внутренний компас направлял его. Сейчас он направлялся к дому, в котором у генерала были свидания. То ли с любовницей, то ли со связниками Штази… … Подъезд не запирался, он огляделся — похоже, никого нет. Старый добрый берлинский дом стоял в ночи как брошенный всеми старый корабль. Но этот же дом мог стать смертельной ловушкой — подъезд один на всю эту махину, если что — только из окна и прыгать. Но риск есть риск. Стемнело совсем. Надвинув капюшон на голову, он прошел в подъезд, ожидая света фонарей в лицо и крика «Хальт!» Но ничего не было — только в воздухе плавали пылинки, пахло потом и капустой — краутом, да где-то на первом орал включенный на всю мощь телевизор. Вперед! Как и в большинстве берлинских домов — подвал тут был переоборудован под клетушки для хранения ненужных вещей, закрывался он на самый простой и примитивный замок и у каждого был ключ. У Николая ключей не было — но кое-какие навыки были, и он за время своих странствий — подобрал несколько подходящих кусочков проволоки, чтобы сделать отмычки. Но тут и этого не потребовалось — оказалось, тут замок был на пружине, и Николай легко отжал его лезвием ножа. И снова — он ждал криков «хальт!» если тут засада, но ничего подобного не было. Здесь к запахам дома, прибавлялись запахи несвежей пищи и канализации. Подсвечивая фонариком, он прошел по рядам, отыскивая нужный бокс… Вот… Это не был бокс, соответствующий квартире, в которую ходил генерал. Другой. Открыв его ключом который дал ему умирающий Половцев, он увидел старый велосипед без заднего колеса, какие-то старые радиоприемники. На всем был слой пыли. Простукав пол торцом ножа, он понял, где тайник. Еще минут десять потребовалось чтобы понять как он открывается, очистить пол от всего лишнего и открыть его. В тайнике лежал журнал, причем Николай сразу узнал его. Такие журналы сами по себе были бланками строгой отчетности, они были пронумерованы и прошиты. Такие использовались, например дежурными по штабу для записей всего, что происходило во время дежурства. Просто так купить или украсть такой журнал было невозможно по понятным причинам. Николай открыл журнал наобум и узнал четкий, разборчивый почерк генерала Половцева… … Ирина сегодня довольна — выделили два гарнитура. Требует договориться о контейнере для отправки. Я никогда не думал, что можно быть мещанкой до такой степени. …