Антуанетта и всё ещё рыдающая Элла молча последовали за ним. В ужасе от полученной травмы, Кэсси вспомнила, что тогда тоже оттолкнула сестру. Она сильно толкнула её, Джеки закричала и упала вниз, в темноту. Кэсси яростно покачала головой. Она снова путала воспоминания со снами. Этого не было. Она оттолкнула Джеки, но это был лишь слабый, нежный толчок. Она не стояла на краю оврага. Она не пыталась спастись, хватаясь за воздух своими руками с красным маникюром на пальцах, когда падала. Кэсси закрыла дверь шкафа, и когда она это сделала, то обнаружила, что весь её предыдущий гнев испарился. А на его место пришло чувство вины. Она пыталась сказать себе, что её действия были оправданы, что эти дети вели себя настолько дико, что им требовалась серьёзная дисциплина. Что Марку не будет особого вреда от того, что он пару минут провёл в шкафу, а Антуанетта более чем заслужила ту пощёчину. Но это не помешало ей осознать, что именно чувствовала она, даже если и пыталась отстраниться от реальной действительности. Она повела себя в точности так же, как это сделал её жестокий отец. Она потратила годы, пытаясь убежать от него и забыть о его существовании. Кэсси твёрдо верила, что она лучше него и что она, в любом случае, была жертвой, а не угнетателем. Но ничто из этого ей не помогло. Ей было необходимо признать правду, которая состояла в том, что она, в конце концов, стала такой же, как и её собственный отец. ГЛАВА 28 После того, как они вышли из комнаты, Кэсси ожидала, что дети в бешенстве разбегутся по дому. Она удивилась, когда они покорно вернулись в свои спальни. Дети были такими тихими и послушными, что она догадалась, что это происшествие травмировало каждого из них. Она спустилась вниз и обыскала комнату для мытья посуды на предмет чистящих средств. Затем она изо всех сил постаралась отмыть машину, вытирая каждую поверхность и убирая как можно больше пролитого какао с кожаных сидений. Она была рада этому занятию, будто оно позволяло её расшатанным эмоциям выйти наружу. Она перешла черту в общении с детьми. Она стала их угнетателем, вместо того, чтобы быть их защитником. Она изо всех сил старалась переиграть этот инцидент в своей голове таким образом, чтобы получить некоторое объективное представление о нём, и решить насколько неприемлемым в действительности было её поведение, и могла ли она каким-либо образом исправить это. Пытаясь подробно всё вспомнить, она поняла, что не может в точности воспроизвести всё, что произошло в той комнате для гостей. Кэсси не могла восстановить все детали. Как ситуация настолько обострилась? Что такого сказал Марк, что она так отреагировала? Она полагала, что отвела детей в ту спальню в воспитательных целях, чтобы объяснить им то, что произошло в машине. А когда она попыталась вспомнить это, то снова стала маленькой и беспомощной девочкой, которая сама была закрыта в шкафу. Затем, когда она попыталась снова, она оказалась на краю того оврага, борясь со своей сестрой, пойманная в ловушку своего кошмарного сна. Кэсси задалась вопросом, намеренно ли её разум стирал воспоминания, чтобы защитить её от слишком большого стресса. Она надеялась, что детали происшествия должны восстановиться, когда она сможет лучше справиться с ними. А пока что у неё было такое впечатление, что её мысли разрывались в сотне разных направлений. Она продолжала думать о словосочетании «быть разрываемым на части дикими лошадьми». Это было именно то, что, как она чувствовала, происходило с её здравомыслием. У неё было слишком много неконтролируемых забот, не было группы поддержки, и её самый большой страх состоял в том, что худшее ещё впереди. Она по-прежнему хотела расплакаться, и даже думала, что она уже плачет, но, когда девушка подняла свою руку к глазам, то почувствовала, что они были сухими. Внешне она ничего не проявляла, но внутри её душа разрывалась на части. Проверив время на своём телефоне, она поняла, что было уже вечернее время. Несколько часов незаметно пролетело, как будто она была во сне. Поскольку Марни не было на месте, то в её обязанности входило проверить, что ужин для детей был готов, что дети были выкупаны и одеты в свои пижамы, при условии, что они вообще захотят с ней говорить. Собирая свои мысли в некоторое подобие нормальности, она спустилась вниз. На кухне никого не было. Та горничная, которая чуть раньше тут мыла посуду, очевидно уже ушла. По причине неожиданного исчезновения Марни, никаких идей по поводу ужина не было. Кэсси проверила холодильник, морозильную камеру, и огромную кладовую. Там в кладовой было полным-полно всевозможной еды, включая коктейли для похудения, которые выглядели неуместно по сравнению с остальным содержимым. Она догадалась, что они принадлежали Марго, и теперь никто их не будет использовать. Когда она посмотрела на имеющиеся продукты, то придумала несколько вариантов возможного ужина. Потом она подумала – почему бы не спросить детей? Возможно, она могла бы наладить свои взаимоотношения с ними и избавить себя хоть от части той снедающей вины, которую она испытывала, если бы сама сделала первый шаг в восстановлении общения между ними. Она позвала их всех в комнату к Антуанетте. Они послушно собрались и молча уставились на неё. Кэсси снова была поражена изменением в их поведении, и поэтому полностью забыла, как намеревалась себя вести. - Я хотела бы сказать всем вам, что очень сожалею о том, что накричала на вас раньше, - сказала она. – Я вышла из себя и очень плохо обращалась с вами. Поэтому, мне нужно извиниться. Я была зла, но мне не следовало говорить и делать то, что я сделала. Этого не нужно делать в любом случае, но, если такое происходит, то очень важно потом извиниться. Сейчас я знаю, что, если снова окажусь в подобной ситуации, то должна буду контролировать свою злость и не позволять ей контролировать меня. Вот какой урок я понесла из этого инцидента. - Я тоже хочу извиниться, - сказала Антуанетта тихим голосом. – Я не попыталась остановить Марка; на самом деле, это я сказала Марку, что он должен так поступить. - И я хочу извиниться, - сказал Марк, шлёпая ногами по плитке. – Я знаю, что я был непослушным. Я вёл себя очень плохо. К удивлению Кэсси, его голос действительно звучал так, как будто ему и правда было стыдно, а не словно он гордился своим поведением. Элла молча обняла Кэсси, прижимаясь к её ногам. - Я решила спросить у вас, что мне приготовить нам на ужин, - сказала Кэсси. – Марни здесь нет, и я подготовила несколько вариантов на выбор. Мы можем съесть омлет с ветчиной и сыром, или у нас может быть пирог с говядиной и грибами – там есть один в морозильнике – или мы можем поужинать блинчиками с корицей и сахаром. - Мне нравятся блинчики, - нерешительно сказала Элла, и вслед за этим послышался хор «мне тоже» от Антуанетты и Марка. - Хорошо. Если хотите, вы можете помочь мне сейчас их приготовить. Мы можем поставить их потом в духовку, чтобы они не остыли, пока вы будете купаться и переодеваться. Кэсси спустилась с детьми вниз, ощущая странное чувство оторванности от реальности. До тех пор, пока Кэсси находилась в текущем моменте, с ней всё было хорошо. Но, как только она начинала думать о том, что происходило ранее, она понимала, что её мозг перегружался и начинала дрожать от страха. Она решила, что ей будет лучше оставаться в моменте, понимая, что так будет безопаснее для неё и лучше для сохранения её душевного спокойствия. Дети, казалось, получали искреннее удовольствие от приготовления блинов внизу на кухне. Кэсси догадалась, что у них было не особо много шансов готовить еду, так как в это время обычно на кухне было полно обслуживающего персонала. После того, как она смешала тесто и корицу с сахаром, она каждому из детей поручила определённые обязанности. Антуанетта отвечала за вливание теста на сковородку. Затем, когда Кэсси перевернула блины, Элла была ответственна за посыпание их смесью корицы с сахаром. Стоя на низком стуле и опираясь на большой деревянный стол в центре кухни, она казалась довольной и гордой, выполняя своё задание. Затем, наконец, Марк отвечал за то, чтобы завернуть блины и уложить их на тарелку. Полчаса спустя тарелка была полна блинов, Кэсси накрыла её фольгой и поставила в духовой шкаф. Она почувствовала огромное облегчение, что ей немного удалось исправить ситуацию сегодняшнего дня, после такого ужасного начала. Теперь ей предстояло искупать детей и подготовить их к ужину. Мысли Кэсси постепенно переключились на то, что могло случиться сегодня вечером, и она постаралась выключить их вообще. Она не собиралась углубляться в это. Неважно, чем обернётся сегодняшняя ночь, и чем она в итоге закончится, по крайней мере, все дети будут помнить веселье, с которым они готовили еду на ужин. - Мне нравится украшение, которое ты заплела в волосы, Кэсси, - сказала Элла, пока была в ванной. - Спасибо, - ответила девушка. Она даже не могла вспомнить, чем она украсила свою причёску и когда. Возможно, она заплела волосы перед тем, как пойти готовить на кухню, чтобы они ей не мешали. Она положила руку на хвост и почувствовала тонкое прикосновение шёлка. Убрав волосы в сторону, она увидела изумрудно-зелёный кончик платка. Тревога узлом завязалась у неё в животе, когда она осознала, что абсолютно не помнила, как повязала в волосы шёлковый шарф, который ей подарил Пьер. * * * Когда дети искупались, переоделись и спустились вниз в столовую, Кэсси попросила Антуанетту прочитать им сказку перед ужином. Понимая, что она испачкана и вымазана от дневных занятий, она поспешила принять душ и переодеться, прежде чем снова присоединиться к детям. После того, как Кэсси надела чистые джинсы и свитер, она вернулась в свою спальню, чтобы положить грязную одежду в корзину для белья, и взять список школьных принадлежностей, который она составила сегодня. Теперь, когда дети были более сговорчивыми, она могла бы пройтись по нему с ними за ужином и посмотреть, не пропустила ли она что-нибудь. Она положила свою одежду в корзину и взяла список со стола. Затем она повернулась к двери и зажала ладонью рот, чтобы сдержать крик. В кресле с высокой спинкой возле её кровати сидел Пьер. В ужасе уставившись на него, Кэсси почувствовала, как сильно у неё стало биться сердце. Он всегда был на шаг впереди неё. Он, должно быть, вернулся домой, пока она была в душе, прошёл прямо к ней в комнату и принялся ждать её. Возможно, он рассчитывал, что она будет сегодня ночью спать в одной из детских комнат, и сделал предупредительный ход. - Я тебя напугал? – спросил он. Кэсси слишком поздно поняла, что ей не следовало бы сдерживать свой крик. Ей нужно было крикнуть сейчас настолько громко, насколько она могла бы это сделать. Если бы ей удалось привлечь внимание детей, она была бы в безопасности. А если она не сможет этого сделать, то её ожидает море неприятностей. Но как только она набрала воздух, Пьер прижал палец к губам. - А сейчас тихонько, - запротестовал он. – Разве ты не знаешь правил? Правила игры на сегодняшний вечер гласят, что нельзя произносить никаких звуков. Он встал и подошёл к ней, когда Кэсси отступила в направлении кровати. - Дети просто счастливы там внизу, - сказал он. – Они едят свои блинчики и сказали мне, что отлично провели день. Кажется, они хорошо справляются после той ужасной трагедии, которую мы недавно пережили. Было бы жалко испортить их хорошее настроение, ведь наше незаконченное дело должно остаться только между нами, ведь так, раз нет? Хотя, даже если ты закричишь, столовая всё равно далеко, так что они, скорее всего, тебя даже не услышат. Кэсси опустилась на кровать, её ноги ослабли от страха. - Нет, - пробормотала она. – Пожалуйста, Пьер, нет. Пьер склонился над ней. Крепко взяв её рукой за плечо, он оттолкнул её назад. Она услышала металлический звук и с ощущением нереальности происходящего поняла, что он расстёгивает ремень. - Сегодня я разговаривал с полицией, - прошептал он ей на ухо. – Они мне сообщили, что ты, к сожалению, находишься до сих пор у них под большим подозрением. Их интересуют несколько вопросов. Они спросили меня, насколько ты надёжный человек. Как ты думаешь, что я должен был им сказать, Кэсси?