— Нет, — оборвал меня Остах. — Лично — нет. Но встречай нас воинский караул… или даже самый занюханный чиновник… Чиновник — часть Империи! — взорвался Остах. Хорошо, что говорили мы на дорча и в моей арендованной закрытой повозке. — А раб — это всего лишь раб! — Так это что, оскорбление? — уточнил я. — Намеренное. Неприкрытое. Тяжелое оскорбление, — сжимая кулаки, процедил Остах. Меня, признаться честно, эти церемониально-статусные игры не занимали. Мне хватило и почетного караула, выделенного нам Алиасом Фуггом. Мы промчались по провинции вихрем, не заезжая в города, ночуя в придорожных постоялых дворах. Дорожная стража древками коротких копий и лошадиными крупами пробивала нам дорогу. Раздавая тумаки и скидывая телеги в придорожную канаву, мы безостановочно двигались к столице провинции, Атриану. Трясясь в закрытом тарантасе, я с ностальгией вспоминал свою маленькую скрипучую арбу, неспешную езду по предгорьям, аллеи грецких орехов вдоль дороги, аккуратные постройки вилл с черепичными кровлями, сменяющие друг друга. А в комфортабельной роскошной повозке, сопровождаемый почетным эскортом, я чувствовал себя пленником. Почетным пленником. Поэтому гнев Остаха я понимал, но не разделял. Хотя звоночек прозвенел. И наместник, которого я еще даже не успел увидеть, мне уже не нравился. Правда, после прибытия в госпиталь Остах немного остыл. Во внутреннем просторном дворе, на площади у фонтана, нас встречало руководство госпиталя, толпа врачевателей и обслуживающий персонал. Увидев такое, Остах даже перестал ругаться. Но ненадолго. Выяснилось, что палата выделена лишь для пациента, а мест для сопровождающих меня лиц — Остаха, братьев Барата и Йолташа, старого Ллуга и прочих — не предусматривалось. Для подобных случаев предлагалась гостиница при госпитале. Остах кипел, шипел и ругался на чем свет стоит. Ругался он, согласно легенде, на дорча. Врачеватели и Влик, глава госпиталя, внимательно его слушали, поглядывая на госпитальную стражу — обычных имперских вояк, приписанных к лечебному заведению. Поняв, что с его легендой о незнании имперского он здесь бесполезен, Остах плюнул на конспирацию и, коверкая слова безобразным горским акцентом, поинтересовался: кто будет отвечать за безопасность малолетнего наследника рекса? Знают ли они, что у наследника много врагов и на него совсем недавно покушались? И готовы ли врачеватели и глава госпиталя стать возможными зачинщиками войны между нашими народами? «Наследника абыдэт — плохо! Рэкс рассердытся! Головы рэзать-рэзат будэт!» Глава госпиталя побледнел и зачинщиком войны становиться не захотел. Перспектива отрезанной головы кругленького колобка Влика также не обрадовала. Он повернулся к прибывшему с нами распорядителю. Бедняга Кейлокк никаких инструкций на такой случай не имел и также оказался не готов к подобному разговору. Госпитальная стража держалась устава и в переговоры не лезла. Мои горцы обстановку не накаляли, но всем своим видом показывали, что по щелчку пальцев наследника разнесут здесь все; только каменная пыль столбом стоять будет. В итоге решили, что наследнику рекса без сопровождающего никак нельзя — «Рэкс абидэтся, головы рэзат будэт!». Сопровождающим стал, естественно, сам дядька. Следующим раундом переговоров стал Кайхур. Оставлять его кому-либо на попечение я не хотел. Да и привязался к нему. Постоянный объект наблюдения, — его смешные неуклюжие движения, потягивания, зевания — все это занимало меня и отвлекало от дурных мыслей. Отличный подарок, как оказалось, сделал мне Буддал! Чутье не подвело купца — угодил так угодил! Влик категорично заявил, что никаких животных в стенах госпиталя он не потерпит. Улыбчивый угодливый пухлый колобок куда-то исчез, став неуступчивым имперским чиновником высокого ранга. Не положено, и все тут. Прекрасно помня античную формулу «Что позволено Юпитеру, то не позволено всем прочим товарищам», я заупрямился. А что? Мне десять лет, я сын единоличного правителя страны, который несогласным головы режет запросто — могу я в таком возрасте и статусе упереться? Могу. Вот я и уперся. Мои люди, поддерживая сына своего вождя, как-то опасно завозились и начали переговариваться на своем непонятном языке, недобро посматривая на работников госпиталя. Кайхура я таким образом отвоевал. И теперь я, Остах и Кайхур занимали маленькую глухую комнату в конце госпитального коридора. Дверь рядом вела из коридора во внутренний двор с садом, фонтанами и каменными скамьями. Из этого двора можно попасть во все галереи и анфилады госпиталя. А также в гостиницу при госпитале. Формально она к госпиталю не относилась, но по факту располагалась не только на одной земле с госпиталем, но и находилась в одном архитектурном ансамбле. Законный дополнительный способ изъятия денег у больных и их семей, как я с ходу понял по своему прошлому опыту. Денежный вопрос меня живо интересовал, и я завел разговор об этом с Остахом. Проживание моей немаленькой, как оказалось, свиты в гостинице влетало нам в копеечку, как я понял. И это было еще одной причиной острого недовольства дядьки. — Остах, — спросил я, — а сколько вообще денег выделил нам отец на пребывание? — Когда Гимтар отвалил мне такую прорву денег, я думал, что вполне достаточно. Помню, как мне с твоим дедом, пусть будет легок его путь, приходилось изворачиваться, чтобы не клянчить деньги у Векса. Хотя и ему, и тебе полагается от Империи небольшой пансион. Но когда Эндир учился здесь, денег постоянно не хватало. Поначалу… По нам виселица плакала за некоторые делишки. Если б поймали — и титул наследника не помог бы, — хохотнул Остах. И тут же посерьезнел. — Тебе этой участи никто не хочет, вот Рокон и расщедрился. Правда, глядя на плату в этом клоповнике при госпитале, я начинаю сомневаться, протянем ли мы год на эти деньги. Даже вместе с имперским пансионом… — Ты что, вместе с Эндиром грабежом занимался? — спросил я заинтересованно. — И не только, — хмыкнул дядька. — Но знать тебе об этом незачем. Если срочно понадобится, я знаю, как достать денег. Мы с Гимтаром обговорили. — Что обговорили, это замечательно. Запасной вариант еще никому жить не мешал, — продолжил я. Остах только скривился, выслушивая подобное от своего десятилетнего воспитанника. Но смолчал. — Вы как высчитывали сумму годового содержания? Брали цены в среднем… — Ради Отца Глубин, парень, ты можешь говорить попроще? Ты сам себя слышишь? Только-только научился задницу себе вытирать… — не выдержав, взмолился Остах. — Годовое содержание… Я ж головой поеду, тебя слушая… «Десять лет! — одернул я себя. — Десять чертовых лет!» — Привыкай, — улыбнулся я. — Это же я только с тобой такой — настоящий. Остах тяжело вздохнул и принялся объяснять мне, что к чему. — На время обучения наследника берет под свое покровительство Империя. А точнее, наместник провинции. Плата за обучение, крыша над головой наследника и его свиты, еда — все за счет Империи. Из этого мы и исходили. Госпиталь в наши планы не входил. Эта проклятая гостиница сосет из нас деньги, как здоровенный комар размером с кролика. Кайхур услышал свое имя и поднял уши торчком. Я погладил его, и он опустил голову обратно мне на грудь. Повозился слегка и опять задремал, счастливец. — Надо было не отдавать деньги купцу, — Остах не удержался, чтобы не напомнить мне о моей — как он считал — ошибке. — Ты доверяешь Буддалу? — устало спросил я, не желая продолжать уже законченный для меня разговор. — Доверяю. Он ведет торговлю в наших горах, и ему незачем обманывать. Тем более в таких пустяках. Тем более нас. «Тем более в таких пустяках, — мысленно согласился я с Остахом. — При всем своем жизненном опыте ты, Остах, в вопросах ведения бизнеса как был контрабандистом, так им и остался». После того как Остах выбил из Буддала отличную цену на копорский чай, я досушил его в дикой спешке, и мы передали мешок с молодым чаем купцу. Чай был хорошо просушен и с каждым днем теперь становился только лучше. Если его правильно хранить, конечно. Впрочем, об условиях хранения купца известили особо. Он покивал и поблагодарил, обязуясь хранить чай так, чтобы вкус не изменился. Я держал в руках деньги. Свои деньги, полученные за первый товар, который я смог реализовать в новой жизни. Посмотрел на Остаха. Он со смешанными чувствами глядел на меня, поблескивая глазами. — Дядька Остах, а это много? — Для кого как, — пожал плечами Остах. — Для него, — и он мотнул головой в сторону Барата, расседлывающего лошадей, — очень много. Живых денег горец в своей жизни мало видит. Столько он наемником за месяц заработает. Если жив останется. Для бывшего контрабандиста Остаха — это неплохой куш, который, впрочем, особого риска не стоит. Для бывшего танаса дана Эндира, пусть и тайного, — это мелочь, которую, впрочем, можно прибрать к рукам. Если за это тебе не сунут в печень кинжал, конечно. — Понимаю, — кивнул я, — для десятилетнего мальчика целое состояние, а для наследника дана — вроде как и не очень. — Верно говоришь, — кивнул Остах. — Хотя и для малолетнего наследника — немаленькие деньги. «Немаленькие деньги…» — да я собирался вскоре зарабатывать в десятки, сотни раз больше. Планов у меня было много. Потом, поздно вечером, я лежал в своем новом первоклассном тарантасе, который мы вынужденно арендовали на Перекрестке. Это Голос Империи настоял, чем-то ему моя скромная арба не понравилась. «Чтобы честь наследника не умалять, необходимо сменить арбу», — объяснил нам покидающий нас Алиас Фугг. Спорить с ним в таких мелочах не стали — аренда выходила не такой уж дорогой. А арбу оставили на Перекрестке — кто-нибудь из наших по дороге назад заберет, всего и делов. На постоялом дворе я не смог заставить себя ночевать — запах горелого жира и прелого сена на полу, следы давленых клопов на стенах в спальне… Я предпочел разместиться в своем первоклассном средстве передвижения. Зря, что ли, за аренду деньги платим! Выслушав мои доводы, Остах только кивнул и бросил коротко: «Клоповник», — после чего вместе с братьями сноровисто переоборудовал средство передвижения в место ночлега. Сундуки внутри повозки удобно сдвинулись, а поверх них как влитой лег мой испытанный тюфяк. Места хватило на двоих, а если считать Кайхура, то и на троих. Сейчас, когда на двор опустилась ночная темень, я заново проживал события текущего дня и мял в руках тяжесть набитого кожаного кошеля. Тяжело дышали где-то рядом волы, фыркали лошади, изредка хлопала крыльями домашняя птица. Ровно сопел спящий рядом Остах. Скрипела плохо прикрытая ставня. На фоне звездного неба то и дело мелькали силуэты летучих мышей. Недалеко чирикала какая-то неугомонная птичка. Впрочем, и среди людей на постоялом дворе нашлась своя ночная птаха. Кто-то зажег огонь. Я посмотрел на робкое пламя светильника в окне. Стояла глубокая ночь, и осветившийся оконный проем не мог не привлечь мое внимание. За деревянный стол, стоящий у окна, сел человек. Я пригляделся и узнал одного из людей купца. Обычно он помогал расставлять шатер и увязывать тюки. Сейчас помощник купца занимался куда более интеллектуальной работой. Развернув длинный свиток и прижав его к столешнице, он достал из-за пазухи какой-то деревянный амулет. Затем положил его поверх свитка и начал работать с текстом. Смысл манипуляций полуночника вначале ускользал от меня. Однако потом я присмотрелся и разглядел, что собой представляет амулет. В голове всплыл эпизод из детства. Того, ушедшего детства. На последнем развороте детского журнала, где обычно находились кроссворды и всякие головоломки, разместили задание: попробовать расшифровать текст. Текст представлял собой нечитаемую мешанину букв. Моему детскому уму было не под силу разглядеть в этом буквенном хаосе скрытую закономерность и порядок. Впрочем, как и большинству юных читателей. Мама с папой с заданием тоже не справились. Заинтересованному читателю журнала предлагалось аккуратно вырезать нарисованную рядом решетку, разукрашенную под дерево. В пояснении указывалось, что эта решетка — ключ и разгадка. Аккуратно вырезав решетку — сложнее всего оказалось вырезать маленькие окошки в ней, — я положил ее поверх загадки. В окошках стал различим невидимый ранее текст. Потом я встречал описание подобного у Конан Дойля. Гениальному Шерлоку Холмсу, впрочем, никакая табличка-решетка для дешифровки текста не понадобилась. На то он и гениальный сыщик! Кто бы мог подумать, что в этом мире используется что-то подобное! «Молодец, Буддал, — подумал я тогда. — Умеет же человек наладить дело! Сам спит, а служба идет — слуга разбирает корреспонденцию». Мысль о том, что корпящий в неровном свете ночника человек работает вовсе не по указанию купца, в мою голову почему-то не пришла. Глядя на то, как добросовестно трудится работник Буддала, я и принял решение. И заснул спокойно, положив тяжелый кошель под голову. Уже окончательно проваливаясь в сон, я поймал мысль о том, что надо бы сообщить Гимтару об увиденном. Кто знает, с кем ведет шифрованное общение купец? Может, кого из наших зажиточных жителей долины подбивает на что-нибудь незаконное? На что пойдет в поисках инсайдерской информации купец? С этой мыслью я и заснул, а поутру навалились новые дела, и желание поделиться с Гимтаром увиденным ночью забылось. — Держи. — Я протянул кошель Остаху. — Отдай их обратно Буддалу. Пусть примет как долю в сделках. А через полгода-год вернет на десять — двадцать монет больше. Ты уж сам определи на сколько, — велел я Остаху. — И с остальными выручками от продажи чая будем пока поступать так же. К этому времени очередная порция копорского чая уже проходила этап ферментации. На сей раз мы набрали сырья побольше, а к процессу подключился Йолташ. Занятие по скручиванию листьев он считал ниже своего воинского достоинства, но перечить ни мне, ни стоящему за моей спиной Остаху не стал. Дядька потоптался, взвешивая в руках кошель, и пробурчал: — Да кто ж от денег отказывается? Зачем возвращать-то? И вот тогда-то я его впервые и спросил: — Ты Буддалу доверяешь? Ты же вел с ним дела. — Дела вел, — неохотно подтвердил Остах. — Обман с его стороны когда-нибудь был? — продолжил расспрос я. — Нет, — был вынужден признать Остах. — И зачем тогда деньгам мертвым грузом лежать? Итогом нашего короткого разговора стали уверения Остаха в том, что с нами Буддалу ссориться не с руки. Что и требовалось доказать, — кто же будет плевать в колодец, из которого пьешь, и чинить раздор с сыном правителя, в чьих землях торгуешь? И вот теперь, когда непредвиденные расходы стали угрожать той сумме, что была выделена Остаху на год, наставник стал проявлять беспокойство. — Мы можем недалеко найти жилье дешевле? — поинтересовался я. — Можем, — кивнул Остах, — но нам никто его не сдаст. Свободное жилье — только для свободных. Для граждан Империи. Для чужеземцев — только постоялые дворы и гостиницы. Или приглашения — для таких важных людей, как ты, — подтрунивая, добавил он. — Ладно, — решил я, — не будем беспокоиться раньше времени. В крайнем случае выручку за следующую партию чая оставим себе. Буддал готов у нас ее купить? — Пританцовывает от нетерпения. Думаю, может, цену набавить? — Не жадничай. Цена и так неплоха. Главное, чтобы нас не поймали и не раскрыли, из чего и как мы чай делаем. — Йолташ и Барат болтать не будут, а больше никто и не знает… — задумчиво произнес Остах. — Но при сборе надо быть поосмотрительнее, ты прав. Кто-то увидит, потом доложит… — Вот-вот. Я бы и так не рассчитывал, что секрет продержится сколь-нибудь долго, но сливки мы должны успеть снять. А потом что-нибудь другое придумаем… Кстати, о придумках! — вспомнил я и вскинулся. — Мне нужен кто-то, кто работает с маленькими деталями или механизмами. Есть здесь такой? — Зачем тебе? — недоверчиво спросил Остах. — Мне уже надоело, что вы таскаете меня на руках, как дите малое. А местные врачеватели — коновалы. Им только лошадей лечить. — Я в сердцах ударил по кушетке кулаком.