— Крепкий парень? Это же просто маленький мальчик, которого ты выжал, как мокрую тряпку. А после еще просушивал над медленным огнем… Ултер выбежал во двор. После сумрака комнаты и из-за текущих ручьем слез солнце светило особенно ярко. Ултер ничего не видел вокруг себя. Но услышал. Знакомый голос произнес: — Что ты разорался в моем доме про своего брата — калеку, Ули? Теперь тебе твой братец не поможет… Слезы мигом высохли. Перед ним, опираясь спиной на каменную печь, стоял Мерех и гаденько улыбался. — Разнылся, что один остался? — продолжал глумиться внук старейшины. — Так были бы вдвоем — невелика разница! Братец же теперь тю-тю… без ножек. Калека! — заржал Мерех. Ултер дернулся от этого ужасного слова, как от пощечины. Перед глазами стояло бледное лицо брата, который с улыбкой говорил ему: «А кто слово про меня плохое скажет — ты тому мечом плашмя по заднице». А затем Ултер вспомнил слова Хранителя: «Их нужно было всех убить. И детей тоже!» «И детей тоже!» — повторил про себя Ултер и двинулся к Мереху. — Сын дана Дорчариан не может быть маленьким мальчиком, — возразил ему Хранитель. — Он может быть только сыном дана. Видишь, этот твой Олтер… или Ултер? — запутали вы меня… Вдруг со двора раздались громкий детский вопль и испуганный женский крик. Рокон схватился за рукоять меча и подбежал к дверному проему. Во дворе Ултер оседлал какого-то мальчишку. Держа голову противника обеими руками, он бил ею об угол печи. Из рассеченного лба лежащего противника текла кровь. Мальчишка кричал, рядом голосила напуганная служанка, а Ултер молча и сосредоточенно продолжал свое дело. — Я же сказал — крепкий парень, — прошелестело за плечом Рокона. Старик удивительно тихо и быстро для своего возраста поднялся со скамьи и подошел к дану. Рокон скосил глаза и посмотрел на деда. Тот увлеченно наблюдал за дракой. — Толк будет. Крепкий парень, — поймав его взгляд, вновь повторил Хродвиг. «А правнук ему понравился. Это хорошо!» Взметнулась входная дверь, едва не вылетев вместе с коробкой из пазов. Во двор вылетел Бык, держа в правой руке обнаженный меч. Увидев перед собой детскую драку, он остановился и осмотрелся вокруг. Увидел Рокона в стороне и вопросительно посмотрел на него. Дан успокаивающе махнул рукой. «А то полдома разнесет», — подумал дан. Бык кивнул, вложил меч в ножны и оттащил Ултера. Тот не хотел отпускать жертву, вцепившись в парня ногами, но против силы Быка сделать ничего не смог. Тарх потащил Ултера наружу, что-то бубня парню на ухо. Служанка бросилась к окровавленному мальчишке, который лежал на земле. Хродвиг вернулся к покинутому месту и вновь уселся на расстеленную бурку. Как ни в чем не бывало он продолжил: — Твоего отца недаром имперцы прозвали Законником. Он смог сделать так, что тебя мы им не отдали. «И Гимтар до сих пор не смог простить тебе этого». — Но у тебя не получилось это повторить. — Указательный палец старика уставился в грудь дана. — Никто не виноват, что у меня родилась двойня, — глухо ответил он. — Ты знаешь, все должно было пойти иначе. — Никто не виноват, — легко согласился Хранитель. — И вот парень едет в Империю… Твой отец, Эндир, надо признать, многое сделал для даипа и возвысил его. Но годы в Империи изменили его! Изнежили! Он даже не смог справиться с этой гордячкой! Своей собственной женой! С этой… — Хродвиг зло сплюнул себе под ноги. — Тебе не стоит плохо отзываться о моей матери, старик, — обманчиво спокойным голосом произнес дан Дорчариан. «А ведь Гимтар предупреждал меня… Разговор может плохо кончиться. Рано обрадовался, что правнук понравился деду». — «Старик»… — передразнил его Хранитель и закашлялся. — Можешь звать меня «дедушка Хродвиг», — и он, довольный, заухал своим противным смехом. — Что же ты не зовешь меня по имени? Старик… — задумчиво повторил он, отсмеявшись. — Я хоть и старик, но мужчина. Мне все равно, как ты называешь меня. Пока не поносишь мое имя. Но что же ты не зовешь по имени свою мать? Ведь у нее такое красивое имя — Столхед! — он с видимым отвращением произнес это слово. — И почему она не рядом и не помогает тебе растить внуков? — Хродвиг подался вперед всем телом и сузил глаза. Рокон в ответ промолчал, и Хродвиг опять сплюнул на пол. — Что Империя сделает с калекой? Или ты объявишь его недееспособным? — пристукнул посохом Хранитель, внезапно меняя русло разговора. — Я не откажусь от сына! — выкрикнул Рокон. — И ты слабый, хоть и вырос в горах, — с горьким сожалением в голосе произнес Хродвиг. Он откинулся назад, опершись спиной на стену, и устало прикрыл глаза. Он устал. — Ведь были же раньше люди-волки. А сейчас? Одни люди-зайцы вокруг… «Я устал. Мое время уже на исходе, Мать Предков. Но почему вокруг одни слабаки?» — Вот и сделай Ултера сильным, — зло бросил ему Рокон. — Сделай волком. Хродвиг распахнул глаза. — Ултера надо спрятать. На время, — пояснил Рокон. — Пока мы не разберемся с угрозой от гворча. — И ты просишь меня помочь тебе? — недоверчиво спросил старик. — Как дан просит Хранителя, — кивнул Рокон. — И как внук просит деда. Помоги, Хродвиг! «Помоги, Хродвиг, — повторил про себя старик. — Переступил через гордость, внучек? Обратился по имени? Чем же я могу помочь тебе, мальчик?» — Угроза не только в гворча, дан. Империя! Империя всегда и везде, в каждой щели и за каждым углом! Империя может не захотеть увечного и потребовать себе здорового, — кивнул старик, задумавшись. — Может, потребовать признать наследником здорового и отдать согласно договору?.. — И что тогда? — Ты дан, тебе решать, — пожал плечами старик. — Но Ултера надо спрятать. Выиграем время. Придут к тебе от наместника. Или тот же Фугг: «Где тут второй был, здоровенький?» А здорового-то и нету. В долине нету. В Декурионе нету. — И где же он? — с интересом спросил дан. — Где-то в горах, — пожал плечами собеседник. — Глава Хранителей Хродвиг проводит с сыном дана Ултером обряд посвящения, — с серьезным видом пояснил старик. Только смешинки в слезящихся мутных глазах прыгали, портя картину. — Какой обряд? — не понял Рокон. — Какая разница? — махнул рукой Хродвиг. — Древний. Скажем, поход в Город Мертвых. — Что? — не понял Рокон. — При чем тут… — Что имперцы могут знать о наших обычаях?! — оборвал его Хродвиг. — Не думаешь ли ты, что мы действительно туда пойдем? — Так ты поможешь? «Кому? Тебе, Гимтару, правнуку? Или себе?» — Помогу, — кивнул он. Клоп Клоп чуть присел, привычно подставив спину. Бурдюк закинули на загривок, и широкие лямки тотчас же впились в плечи. — Пошел! — раздалось над ухом. Горцев Клоп ненавидел всем сердцем. Доброты в своей недолгой жизни он видел мало — может, где-то там, в родной деревушке у берега большой реки, кто-то и был добр к нему. Но этого Клоп не помнил. Имперцы напали на рассвете, похватав их всех, сонных и безоружных. Мужчин, которые могли оказать сопротивление, убили. Детей сгоняли в кучу на речной пляж. Здоровенный имперец залез грязными пальцами в рот мальчишке, проверяя зубы. Мальчишка укусил его, а имперец рассмеялся. Сказал что-то своим и избил его. Но избил так, чтобы мальчик мог идти на своих двоих. Он и прозвал его — Клоп. Потому что кусачий. С тех пор и повелось. Даже лицо того имперца уже забылось, и настоящее имя выветрилось за ненадобностью, а кличка так и прилипла. Потом было плавание через море. В корабль их забили вниз, под палубу, так тесно, что те, кто был послабее, умирали. А труп продолжал стоять — падать-то некуда… Клоп напряг мышцы ног и встал. Нужно поймать равновесие — чуть наклониться вперед, чтобы тяжесть не так вдавливала в землю, а чуть-чуть помогала идти. А для этого надо остановиться — на самую чуточку, на мгновение. Но и этого мгновения у него не было. — Пошел! — опять прокаркал ненавистный горец и хлестнул его по икрам сзади. Бить выше им запрещалось — можно ненароком повредить бурдюк с драгоценным земляным маслом. И оттого все ноги у рабов Колодца были в шрамах. Стиснув зубы, Клоп сделал свой первый шаг с новой ношей наверх. Широкие террасы-уступы были выглажены бесчисленными поколениями рабов. В середине каменного уступа виднелась небольшая выемка-тропинка. Колодец принадлежал непосредственно Империи, потому рабы были имперские, государственные. Это хуже всего — поскольку одного, главного хозяина не было, потому как до Империи месяц пути. Но в противовес этому было множество мелких хозяев. Рабская жизнь научила Клопа, что добрых хозяев не бывает. Бывают такие, у которых живется сытнее. Если повезет. Три года назад Клопу повезло — он работал на вилле у моря. Пахал, бороновал. Сажал пшеницу и рожь, собирал, молотил, веял. Возил весной навоз на поля. Зимой чистил коровники. Там было хорошо, там можно было украсть — украдкой напиться молока. В птичнике одна глупая пеструшка откладывала яйца в самом дальнем темном углу. Заметив это, Клоп вытащил из стены камень и с улицы по утрам воровал яйца. И там же с жадностью их выпивал. Вспомнив вкус тех яиц, Клоп сглотнул вязкую слюну. Как и случается, кто-то донес счетоводу. Эту породу рабов Клоп тоже ненавидел, но меньше, чем горцев. Счетоводы были ученые и постоянно считали. Считали и считали — целыми днями! Клоп и подумать не мог, что столько вещей можно сосчитать! Камни, бревна, доски, снопы, ведра — все, чего касалась рука раба, подлежало счету! Даже время проклятые счетоводы научились мерить — и считать! Но самым несправедливым было то, что счетоводы сами были рабами. Но при этом они не работали — только считали! Счетовод на вилле посчитал, сколько яиц украл Клоп. Его наказали и продали.