«Заинтересован. Но не напуган». — А правда, — вдруг тоненько пропищал Остах, — что все горцы задницу пальцем вытирают? Алиас удивленно посмотрел на него, не понимая. Потом озарение осветило его лицо. Он вспомнил. — Тебе известно многое, — грустно улыбнувшись, согласился он. — Но все, что ты можешь знать обо мне, уже давно протухло за давностью лет и никому не интересно… Тухлую рыбу никто не покупает: ты же Рыбак, должен понимать… «И даже прозвище Рыбак знает… Мне с тобой не справиться, клиббово семя!..» — Никому не интересно?.. А твоим врагам? А Сивену? — перебил его Остах. Услышав это имя, Алиас дернулся. «А вот теперь клюнул, до задницы крючок заглотил. И подсекать не нужно», — подумал Остах. Лошади привыкли друг к другу и шли в ногу. Помолчали. Хорошо помолчали, как могут молчать только друзья. Или враги. — Доказательств у тебя нет никаких. Потому как быть их не может. Только слова. — Только слова, — не стал спорить Остах. — Но я выслушаю тебя. Чего ты хочешь? — Чтобы ты сохранил свои знания обо мне при себе. В твоих отчетах — устных или письменных — мое имя не всплывет. — Молчание за молчание… Что же, это справедливо, Остах Рыбак. — Это справедливо, Алиас, сын Клая, — сощурился Остах. Повернув лошадь и отъезжая, Остах сказал: — А ведь Эндир считал тебя хорошим парнем. Как же так получилось, Алиас? Фугг резко повернулся. — Как получилось?! Ты меня спрашиваешь об этом?.. — Лошадь слегка взбрыкнула, и имперец натянул поводья. — Векс Кней считал Эндира сыном!.. — Голос его сорвался, и Алиас прокашлялся. — Чем же он отплатил за заботу? Как же так получилось, Остах? Глава 5 Олтер Кайхур залез под край тюфяка и дрых, изредка вздрагивая всем телом и перебирая лапами. За обедом я, по совету Буддала, покормил его смоченным в молоке хлебом. Щенок то и дело норовил присосаться к указательному пальцу. Теперь у меня свой мини-зоопарк: я, Кайхур и Буцефал. Меня отнесли-таки к моему скакуну, который оказался невысокой кобылкой весьма флегматичного нрава. Забавно — в детском представлении рисовался статный конь героической наружности, а в действительности оказалась милая кобылка. Но переименовывать ее я не стал — быть ей Буцефалом! Все равно в этом мире никто не знает, что это за зверь такой. Коней на переправе не меняют, не так ли? Что же, попробуем прикинуть свой актив на сегодняшний день. Упомянутый выше зоопарк — личная лошадь и щенок неизвестной, но потенциально дорогой заморской породы. Барат, с которым у меня, после недавних событий, стали складываться доверительные отношения. Прицепом к нему шел Йолташ, которого я пока плохо знал. Остах… С ним все очень сложно. Для маленького Оли ближе человека на свете не было. Ближе был только брат, но он ощущался просто частью самого Олтера. Отец, диду Гимтар, дед Эндир, умерший три года назад, — все они были родные, но одинаково отстраненные, застегнутые на все пуговицы и строгие. Добрым был Тарх — великан, друг Рокона. Но его братья видели нечасто. Остах был не таков. Сколько себя братья помнили — дядька всегда был рядом. Захотелось выпросить у отца коня — бежали к дядьке, он поможет. Разбил локоть — кто остановит кровь? Дядька Остах. С кем поделиться секретом и посоветоваться? С дядькой. Перед кем повиниться за шалость? Перед дядькой. Олтер вспомнил, как однажды Остах крепко поругался с Роконом из-за них. Чуть до беды не дошло. По детскому недомыслию они подпалили общинный сарай с зерном. Хорошо, пламя сразу заметили и потушили. Отец разгневался и велел Остаху выпороть обоих на конюшне. А Остах отказался. Отказался при свидетелях — самих нарушителях. А прямое неповиновение дану — это дело такое… опасное, одним словом. Тем более если дан такой вспыльчивый, каким был в те годы Рокон. «Я им, Рокон, задницы до трех лет мыл. И от горячки выхаживал, за седмицу глаз не сомкнул ни разу. Велишь пороть — пори сам», — и много чего еще другого. Хорошо, Гимтар его утащил. А порол их отец тогда самолично. Сначала Старшего, потом Младшего. Месяц потом на животе спали. Но тот Остах — для того Оли. Для нынешнего Олтера Остах был опасен. «Ты кто, парень?..» — стоял в ушах страшный шепот в рассветном лесу. С тех пор тот вопрос повис в воздухе, но никуда не делся. Олтер повернулся, выглядывая из своего передвижного командного пункта. Посмотрел назад. Чуть отстав от всех, пустив коней шагом, Остах беседовал о чем-то с Алиасом Фуггом. Меня не покидало ощущение странной уверенности в том, что следующим собеседником Остаха стану именно я. «Но что же они обсуждают так долго?.. Утреннее нападение? И насчет Алиаса я, похоже, прав оказался — нормальный он мужик. Вон как мило беседуют». При мысли об утреннем нападении я вспомнил и о перепалке за завтраком, и о выпущенном голубе. И сердце кольнуло длинной острой иглой. «Что я? Я взрослый, здоровенный и тертый мужик. Пусть и малолетка. Притворюсь сумасшедшим. Сбегу. Придумаю что-нибудь. А вот как там братка? Он-то ведь совсем щегол. Пропадет без меня и Остаха. Неужели эти твари, недобитки гворча, и на него напали?» Перед глазами стояло лицо братишки с прикушенной губой. Он так делал, когда злился на меня или не соглашался с чем-то. Глаза мои наполнились слезами. «Ну, твари, если что с братом случилось — молитесь! Только вам это не поможет. Знать не знаю, как я это сделаю, но всех найду и всех на тот свет спроважу». Горах Старый Горах услышал хлопанье крыльев наверху и со вздохом поднялся со скамьи. Теплые денечки он коротал рядом со своей каменной башней, выполняя его нехитрую работу. Когда-то, на старой вилле, дел было столько, что только успевай поворачиваться. А сейчас? Осталась всего-то пара десятков голубей против прежних нескольких сотен. Шагая по скрипучей лестнице, Горах вспоминал, как косоглазый Эт, управляющий, приметил его, босоногого мальчишку со стадом гусей. Поговаривали, что Эту левый глаз подарила ведьма за неизвестные заслуги. И теперь ведьмин глаз подмечал то, чего другие не видели. Например, в чем человек хорош. Правда это или нет, никто не знал, но работников себе Эттон подбирал отличных. Так получилось и с Горахом. Эт, коротко переговорив с отцом мальчишки, привел того в имение. На виллу Векса, пусть будет легок его посмертный путь. Подведя мальчика к голубиной башне, сказал ему: — Работать будешь здесь, — и показал на верх башни. — Спать будешь здесь, — кивнул на маленький домик с черепичной крышей, который прилепился у подножия. Но все это было давно. Сейчас и башня другая, и жилье не похоже на прежнее. Зайдя в голубятню, Горах сразу увидел того серого, которого недавно отправил вместе с хозяином. Серый воинственно ворковал, распушив хвост и крутясь на месте. Хвастался, видать. Аккуратно подозвав голубя, ласково шепчась с ним, Горах напоил его водой и открепил свиток. Голубь громко и раскатисто загулил, нетерпеливо переступая на одном месте. — Соскучился уже? — приговаривая, Горах безошибочно отправился к нужной клетке. Голубка уже давно волновалась и места себе не находила. — Сейчас, сейчас… Открыв клетку, Горах запустил уставшего работника к суженой, насыпал зерна, налил воды и закрыл дверцу. Спустившись с башни на землю, он положил свиток на стол, где вдосталь солнечного света, и близоруко сощурился. Хозяин велел все свитки запирать в ящик. Кроме тех, что будет присылать он сам для рекса — дана Рокона. Это было обговорено особо. Читать Горах был не мастак, но уж короткое имя правителя смог бы разобрать. Повернув свиток, Горах увидел то, что искал. Одно слово, один аккуратный ряд букв. «Рокон». Не мешкая, радуясь возможности размяться, Горах припер снаружи дверь палкой. Вывел ослика и накинул на него попону. Идти недалеко — на прежнюю виллу за реку, но и он уже немолод. Можно и вовсе отправить нарочного. Но Горах знал, что Гимтар — на вилле. А показаться танасу на глаза, да еще со свитком… лишним точно не будет. Потеребив тубус, висящий на шее, Горах хлопнул ослика. Тот фыркнул и неспешно двинулся знакомой дорогой, к мосту. Новая вилла, в которой теперь жил Голос Империи, стояла наособицу, окруженная с трех сторон горами. Чтобы выбраться на большую дорогу, нужно проехать по высокому каменному мостику и въехать в село. Тракт, пересекающий долину, делил Архогу надвое. Архога — большое богатое село, первое в чересполосице сел долины. Оно встречало путника, прибывшего со стороны Империи в горы, огородами, фруктовыми садами и полями. Недаром имперцы издавна так хотели закрепиться на этих благодатных землях с мягкой зимой и незнойным летом. И лишь упрямство и неукротимость горцев сдерживали их. Сколько войн в свое время прокатилось по долине — никто и не упомнит. Выехав на горный тракт, Горах повернул осла налево, к старой вилле. Он так и не научился называть ее виллой Эндира, зовя про себя просто старой. А нынешнюю, в которой он служил голубятником, называл соответственно новой. Ослик трусил по пыльной дороге, рядом журчала Джура, спокойная летом. Прозрачный воздух на фоне безупречно голубого небо то и дело расчеркивали крыльями ласточки, охотясь за насекомыми. Особенно птицы любили пролетать над руслом реки. И как не сталкиваются? «Куда вам до моих птиц!» — с гордостью подумал старый голубятник. В его башне жили голуби из Атриана, портового Арраина и даже сияющей Арны! Только выпусти такого — и, встав на крыло, голубь быстрее ветра помчится к своему далекому дому! Горах опять потрогал тубус со свитком. Дорога сделала поворот, и показались фруктовые сады. До старой виллы ехать осталось совсем немного. Это понял и ослик, прибавив шаг. Шум, крики, стук дерева и звон железа Горах услышал издалека. Чуть проехав вдоль ограды, он увидел, как на небольшой мощеной площадке, окруженной хозяйственными постройками, сражались люди. Одни, вооруженные мечами и ростовыми щитами, защищали вход в здание. Другие, тоже вооруженные, но более разнообразно — топорами, мечами, копьями — нападали, пытаясь пробить стену щитов. Вытянув шею, Горах сощурился. Он пытался найти знакомое лицо, но людей было слишком много, и солнце било прямо в глаза. Тех, что укрывались за щитами, Горах и вовсе не мог рассмотреть. Самого дана Рокона было трудно не увидеть. Тот стоял чуть поодаль, с двумя мечами, лежащими на плечах. Он смотрел на схватку и переговаривался с Гимтаром и огромным воином в имперском доспехе. «Бык», — вспомнил Горах прозвище ближника вождя. По широкой дуге, по самому краю площади, Горах двинулся к дану. Ослик настороженно прядал ушами, вздрагивая всем телом от громких воплей. Они почти подъехали, когда раздался громогласный крик, эхом заметавшийся по площади. — Куда! Куда ты прыгаешь, как кобель на суку? — кричал Рокон. — Ведь ни одного щита не сбили, клиббово семя! Ни нападавшие, ни защитники на окрик вождя, впрочем, не обратили ни малейшего внимания. А вот ослик не выдержал и встал как вкопанный. Горах сразу понял — уговаривать бесполезно. Будь он ослом, он бы тоже не захотел приближаться к такому громкому и грозному человеку. Но он не осел и поручение свое должен выполнить. Гимтар, заметивший посыльного, едва он только появился на площади, дернул Рокона за край кольчуги. Тот оглянулся на танаса, а потом всем телом развернулся в сторону голубятника. К тому времени Горах уже слез с осла и приблизился. Рокон вложил мечи в ножны. Склонив голову, старик открыл тубус и протянул свиток дану. Тот порывисто схватил его, сломал печать и развернул свиток. Пробежав глазами по написанному, он коротко спросил Гимтара: