– Давай кружку, – сказал Сиг, когда там ничего не осталось. Мальчик протянул её Сигу, и тот снова налил туда воды. – Пей ещё. Сколько сможешь. Я уже напился. После ещё двух кружек жажда пропала, но проснулся голод. В животе урчало. – Без горячего завтрака, – сказал Сиг, будто бы отвечая на мысли мальчика или звуки его желудка. – Без огня. Выдвигаемся. Надо добраться до хребта пораньше. Он стал говорить меньше, и мальчик начал понимать, как у Сига работает говорение. Можно было задать вопрос или помочь ему с чем-то, и тогда он в свою очередь поможет сделать это хорошо и даст хороший ответ. Только раз. И если ты это сделал или было очевидно, что ты понял – всё. Сигу больше не нужно было про это говорить. И он молчал. Эди как-то заметила, что он может вообще целыми днями помалкивать, вот и сегодняшнее утро было, видимо, таким. Они свернули одеяла и брезент, Сиг убрал в мешок то, что должно находиться в мешке, спустили каноэ на воду и двинулись дальше. Не проронив ни слова. Мальчик забрался на нос, сел на колени и взял весло. Сиг оттолкнул каноэ от берега, запрыгнул, развернул его по течению и пару раз махнул веслом, вложив в эти взмахи всю свою силу. Мальчик усердно грёб. Они прошли два поворота и очутились в другом новом мире. Здесь было ещё больше тени и мшистых берегов, всё выглядело придуманным, как с картинки. Мальчик поймал себя на мысли, что за следующим поворотом появятся феи. Но дотуда они не доплыли. Как только они прошли второй поворот, левый берег начал забирать круто вверх, перетекая в холм, гребень которого зарос тополями. Сиг направил каноэ к берегу. – Отсюда пешком, – сказал он. Мальчик выпрыгнул на берег и смотрел, как Сиг прижимает к нему каноэ боком. – Туда и обратно по холму до гребня. Они вытащили каноэ подальше. Сиг взял мешок, мальчик взял скатку – то, что он мог тащить, – и они отправились к подножию холма. Там Сиг свернул в небольшой орешник, миновав его они вышли на маленькую полянку с журчащим ручейком. Сиг положил мешок на землю, достал из него кружки и протянул одну мальчику. – Выпей сколько сможешь. Вода была холодной и сладкой, как будто в неё насыпали сахара. Мальчик сделал, как сказал Сиг: сел на одеяла и начал пить. Сиг порылся в мешке («Боже мой, – подумал мальчик, – он и в самом деле бездонный?») и достал два пустых тканевых мешка. Они были такими старенькими и застиранными, что рисунок на них почти целиком выцвел. На том, который Сиг дал мальчику, была нарисована ферма, которая выглядела совсем как дом Эди и Сига. В голове мальчика мелькнул дом и Эди, которая выходит ему навстречу, и он задумался: чем она сейчас занята? Казалось, они покинули ферму целую вечность назад. Но тут мальчик с удивлением вспомнил, что они отплыли на каноэ только вчера, а на ферму он приехал за день до этого, и не думал ни о Чикаго, ни о поезде, ни о матери со вчера. Или с позавчера? Мать. Он попытался представить её, но картинка получилась мутной и угловатой. Он подумал, что Чикаго было как будто в другом мире: сером, грязном и вонючем. А что, если он никогда не вернётся? Каково это будет? Может, не так уж и плохо. Сиг прервал его размышления, сунув ему мешок, и начал подниматься к гребню широкими шагами. Мальчику приходилось почти бежать, чтобы не отстать. Он тяжело дышал, ведь они ушли довольно далеко, прежде чем оказаться под тополями, в тени, где трава была слегка влажной. – Они раскидывают споры в таких местах, на северных сторонах холмов с тополями, – сказал Сиг. – Я здесь был день назад и нашёл пару грибов. Сейчас их должно быть намного больше. Все свои знания о грибах мальчик получил из книг, которые ему читали. Там маленький народец жил под огромными грибами в волшебной стране, где грибы назывались «жабьими табуретками». И мальчику хотелось знать, почему: на них и правда сидят жабы? А жабы не едят маленький народец? А чем ещё занимаются жабы, когда не сидят на своих табуретках? – Грибы, которые мы ищем, называются сморчками, – Сиг прервал размышления мальчика раньше, чем тот начал задавать вопросы про жаб. – Они размером примерно с мой палец, – Сиг показал большой палец, – и похожи на ёлки. Их поначалу трудно заметить, но если найдёшь один, то увидишь их повсюду. Эди говорит, что это потому, что они умеют играть в прятки. – Я вижу гриб, – мальчик показал на гриб, который выглядел совсем как в книжке: короткая ножка, маленькая круглая шляпка. – Вот он. Сиг покачал головой. – Это не те грибы. Съешь такой – и умрёшь. Потому что ядовитый. Сморчки есть можно, и мы собираем только их. «Что ж, – подумал мальчик, – мы охотимся на грибы, и я нашёл гриб, даже если он неправильный. Вот». – Ты иди направо, я пойду налево, и двигаемся к вершине. Сиг пошёл, но не широкими шагами, а осторожными, будто и вправду охотился на что-то живое. Мальчик последовал его примеру: осторожно ступая, глядя под ноги, но первые пятнадцать-двадцать шагов он не видел ничего, кроме травы. – Вот, – сказал вдруг Сиг. – Подойди посмотри. Мальчик подошёл. Сиг показал ему маленький тёмный гриб. Как и сказал Сиг, он был примерно три дюйма в высоту, коричневый, весь в каких-то гребешках, похожий на крошечную ёлку. – Ищи их, – сказал Сиг. – Видишь форму? Если будешь искать эту форму, такой конус, то будет проще. Мальчик отошёл в сторону и пошёл вверх по холму. Поначалу он видел множество других грибов – жабьих табуреток, – но не сморчков. Но потом, у корней дерева, он заметил маленький коричневый конус, прячущийся за мхом. Гриб появился как по волшебству – с мальчиком в последнее время происходило много волшебного – из ниоткуда. Не было гриба – и вот он есть. – Нашёл один! – крикнул он Сигу. – Как его собрать? – Целиком. Шляпку и ножку. Просто сорви его, положи в мешок и ищи дальше… Он сорвал гриб – тот легко поддался – и положил в тканевый мешок. Потом разогнулся и вдруг – может, из-за игры света и тени – увидел сморчки повсюду. Это казалось невозможным. Он искал их и не нашёл ни одного, а теперь они были повсюду. Мальчик начал охоту. Он не смотрел ни на время, ни на расстояние. Только собирал грибы, которые находил, перемещаясь по склону и набивая свой мешок. Он с головой погрузился в охоту, наклонился к земле, выискивая следующий гриб, наверное, уже на полпути к хребту, когда его окликнул Сиг. – Постой секунду. Он собирал грибы поодаль, но сейчас положил свой мешок на землю и широко зашагал к мальчику, затем достал из кармана и вручил ему кукурузное печенье. – Положи его в карман рубашки и время от времени откусывай по чуть-чуть и давай ему размокнуть во рту, не жуя, потом глотай. Это придаст сил. Никаких вопросов. Мальчик сделал в точности как сказал Сиг. Вытаскивал печенье из кармана, откусывал крошечный кусочек, и держал его за щекой. Крошкам, которые оставались у него на руках или в кармане, он тоже не давал пропасть. И так он медленно взбирался на холм, по пути собирая грибы. А их было много. Целый гигантский ковёр малюсеньких ёлочек. Добравшись до гребня, мальчик заметил две вещи. Его мешок был полон. До самого верха. А спина и ноги ныли, суставы болели, даже горели. Подошёл Сиг. Его мешок тоже был полон, но он не выглядел особо уставшим. – У нас проблема, – сказал он, коротко улыбнувшись и прищурив глаза. Мальчик кивнул. – Я вымотался. – Не только в этом дело, – покачал головой Сиг. – Слишком много грибов. Никогда не видел так много. Обычно мы набираем примерно один мешок. А сейчас у нас уже есть сколько нужно, и даже больше. – А почему это проблема? – мальчик подумал, что не стоило спрашивать: Сиг и так расскажет. – Раньше мы сушили их на брезенте прямо на земле, пока собирали ещё. Но сейчас нужно вернуться домой побыстрее, чтобы Эди могла высушить их на стеллажах на крыльце. Он не стал спрашивать, почему, почему, почему… – На брезент всё не поместится, а если положить на землю, они испортятся или их пожрут муравьи. Нам надо идти. Возвращаться. Немедленно. Спуск к каноэ у подножья холма занял у них всего несколько минут. Они положили мешки с грибами в середину, вместе с ранцем и одеялами, мальчик залез вперёд и сел на колени, Сиг запрыгнул, оттолкнул каноэ от берега, и они поплыли домой. Они гребли против течения, поэтому плыли медленнее, чем вчера. Но течение было слабое, и хотя уже было хорошо за полдень, до темноты они проплыли довольно много. Мальчик старательно грёб, иногда у него даже получалось. Но у Сига получалось лучше. Когда село солнце, встали комары. Какое-то время они не трогали Сига и мальчика, но потом налетели и окружили каноэ такой тучей, что нельзя было вдохнуть, не набрав полный рот комаров. В конце концов Сиг произнёс несколько слов, которые мальчик слышал в барах в Чикаго, и направил каноэ к берегу, под сень мёртвых ив. Не сходя на берег, он оторвал несколько сухих веток и аккуратно разломал их на короткие палочки. Потом достал из мешка кастрюлю и поставил на дно каноэ. Он намазал на дно кастрюли слой грязи толщиной около дюйма, положил на него палочки, поджёг спичкой, а когда они разгорелись, схватил горсть травы и немного листьев с живых ив и бросил на огонь. Быстрый дым. Никаких комаров. Вот так просто. Сиг снова оттолкнул каноэ от берега, они поплыли дальше. Дым крутился вокруг них, то и дело попадал в глаза, иногда мальчик от него чихал, но знал, что это лучше, чем злобные кровопийцы. Чтобы добраться до места ночёвки, они гребли большую часть дня, а потом ещё утром, чтобы доплыть до холма. И тогда они двигались по течению. А теперь они шли против течения, и хотя оно было довольно слабым, оно всё же замедляло каноэ, и грести было сложнее. Сначала пришли вечер и комары, но за ними – полная темнота. Какое-то время мальчик едва видел что-либо дальше носа каноэ. Но вскоре взошла луна: сначала бледные лучи пробились через деревья, а потом показалась она, белая и яркая. Осветила путь и превратила воду в реке в серебро. Мальчик был потрясён этой красотой. С ним происходило столько такого, чего он раньше не мог представить, что его голова уже с трудом вмещала новые картинки, новые звуки, новые запахи. Красота красотой, серебро серебром, новизна новизной, но нужно было грести. И хотя мальчик не мог грести так же, как Сиг, он старался изо всех сил, и вскоре у него заболели руки, заныли плечи, а колени горели от грубых досок на дне каноэ. Но боль и неудобство не имели значения. Продолжать грести. Он должен был продолжать двигаться. Недолгое время – по крайней мере, по ощущениям мальчика – они как будто не двигались. Они опускали вёсла вперёд, тянули к себе, и снова, и снова, и снова. И снова. Вперёд, по серебряной водной дороге. Хотя казалось, что это серебро движется к ним, а не они двигаются вперёд. А потом, в конце концов, ничего. Только руки, вёсла, спина, колени, плечи, отгоняющий москитов дым, усталость, такая полная усталость, что он даже не знал, закрылись ли его глаза, и если да, то когда. Он не ложился на весло, не засыпал спокойно. Просто ничего. Может, даже и не сон толком, а просто отсутствие мысли, уход из сознания, полная остановка. Он как будто вышел из сознания и попал в какую-то серость, а потом в тёмную дыру, которая образовалась вокруг него. Он всё ещё стоял на коленях и не падал, но его тело просто отказалось работать.