Но я сдержалась. Хотя нет, не сдержалась, потому что если бы сдержалась, то не ляпнула бы: – Да как скажешь, любовь моя… безответная. И самое ужасное заключалось в том, что мой ответ его устроил. Глава 7 Безлунье Я никогда не любила розы. Вернее, нет, не так – я не могла понять, что именно в них так всех восхищает. Ну цветы и цветы. Красивые. Так на свете много красивых цветов… А этим утром, проснувшись на колючем, пахучем и очень неудобном покрывале из черных роз на длинных шипастых стеблях, поняла, что просто ненавижу их. Вот смотреть не могу и все тут, бесят они меня просто не по-детски, до нервного потрясунчика и желания крушить все вокруг. Например, недоумевающую рожу моего кошмара, который точно не понял, почему на завтрак я явилась в ночнушке, непричесанная, злая и с колючим цветочным веником в руке. И я планировала с огромным удовольствием ему все объяснить, желательно подкрепляя свои слова ударами по лицу. Вот прямо розами – и по его наглой, невозмутимой морде. Я застыла в дверях, сжимая в исцарапанной руке букет и чувствуя, как жжется спина, бока и почему-то правая грудь. А еще щека, которая точно была исцарапана не меньше рук. Делмар кашлянул, вынуждая меня оторвать горящий праведным гневом взгляд от моей бесстрастной жертвы. – Яна, а что с тобой случилось? – осторожно спросил огонек, медленно поднявшись из-за стола. Обычно он вскакивал очень бодро, весь такой галантный и предупредительный, отодвигал мне стул, предлагал сесть и улыбался. Улыбался. Все время улыбался. Сейчас же Делмар выглядел очень удивленным и даже не подумал предложить мне сесть. Вместо этого он подошел ко мне, осторожно взял за подбородок, чуть не получив за это розами по роже вместо своего братца (едва сдержалась, честное слово), и медленно покрутил мою голову, разглядывая лицо, шею… Даже попытался за ворот ночнушки заглянуть, но получил по наглым конечностям и передумал. Зато руки мои разглядывал долго, вдумчиво, увлеченно так, а потом спросил, глядя на розы: – Яна, сладкая моя, не хочешь рассказать, за каким Тарготом ты с утра лазила по кустам? Почему не отправила кого-нибудь из нарз, чтобы они принесли тебе букет, если так хотела? Я все еще не привыкла, что у моих мочалок есть настоящее название, и на секундочку подвисла, соображая, кого он имел в виду. – Я их не собирала, – встряхнув букетом, медленно, очень значимо посмотрела на Раяра, – я на них спала. Делмар тоже обернулся на брата, но спросил почему-то у меня, как будто я должна была знать ответ: – Зачем? – Продолжая сжимать в руках мою свободную ладошку, он рассеянно перебирал мои пальцы. – Меня, конечно, очень радует, что ты с самого утра испытываешь такие сильные эмоции, но… они же отрицательные. – А это у вас нужно спросить. Почему я спала на розах? Откуда они вообще в моей кровати взялись? Делмар медленно, неверяще что ли, посмотрел на Раяра, а тот совершенно не чувствовал за собой никакой вины. Откинувшись на спинку стула, хищник нагло заявил: – Это была твоя романтическая идея. Огонька передернуло от моего недоброго взгляда. А может, и от несправедливых обвинений, которые тут же были опровергнуты. Но лучше бы он этого не делал, вот правда. – Во-первых, это должны были быть лепестки роз. – По-твоему, я должен был сидеть и ощипывать их? – возмутился Раяр. – Ты мог бы приказать, – Делмар бросил значимый взгляд наверх, туда, где потолок терялся в густой клубящейся тьме, которую неспособен был рассеять ни солнечный свет, пробивавшийся в большие светлые окна, ни сияние магических светильников, установленных, казалось бы, везде. – Это унизительно, – пробормотал мой кошмар, тоже посмотрев наверх. Я за компанию подняла голову, любуясь этой печальной мрачнотой и с ностальгией вспоминая, как из вот такой же тьмы, только в главном зале, мне на радость вывалилось две мочалки. – К тому же, – вернулся к важному Делмар, – рассыпать по постели лепестки ты должен был в романтический вечер вашей первой ночи. А ты что натворил? И с такой непробиваемой уверенностью он это сказал, с такой нерушимой верой в свои слова, что я даже не сразу поняла, что конкретно меня так сильно возмутило. Дошло до меня быстро, Раяр даже не успел отреагировать на этот наезд. – Какой еще первой ночи?! От меня нагло отмахнулись, вырвали веник из рук и, потрясая им в воздухе, вопросили: – Ты мог хотя бы от шипов избавиться?! – Откуда мне было знать, что люди настолько хрупкие? Женщины любят розы, зачем они любят то, что может их ранить? – глухо огрызнулся Раяр, из-под нахмуренных бровей глядя на нас. Хищник чувствовал себя неловко, кажется, даже осознавал, что имел место косяк с его стороны. Такой шикарный косяк эпических масштабов. И его все это очень бесило. – Мазохистки, – со знанием дела ответила я, почесав бок. Царапины не просто жглись, теперь они еще и чесаться начинали, и это было просто невыносимо. – А я не мазохистка, я нормальная, потому давайте договоримся: я буду просто очень сильно радоваться, что вы не пытаетесь за мной ухаживать, а вы… а вы не будете пытаться за мной ухаживать! Ответил за Раяра почему-то Делмар, причем с очень негодовательным видом: – Нам не подходит! – Но… – Завтра, будь так добра, веди себя хорошо и жди в своей комнате завтрак в постель. Мне поплохело. Сегодня меня всю искололи и исцарапали, а что завтра? Обварят чаем? А столовые приборы? Они же тоже будут. Вилка там… ножик. – Не надо, – тихо попросила я, прекрасно понимая, что после завтрака в постели могу просто не выжить. – Не бойся, – снисходительно посоветовал Делмар, с покровительственной улыбкой глядя на меня. – Я буду присутствовать, потому ты можешь быть уверена: все пройдет как надо. Завтрашнее утро обещало стать последним утром моей короткой жизни. – Да, Яна, – Делмар продолжал теребить мои пальчики и в глаза отчего-то так обеспокоенно взглянул, – у людей, насколько я знаю, крайне низкий болевой порог. Почему ты не проснулась? – Я усилил ее сон, когда приносил цветы, – неохотно признался Раяр, мужественно выдержав наши взгляды: возмущенно-обвинительный от меня и недоверчивый – огонька. – Я даже не знаю, что удивляет меня больше, – пробормотал Делмар, странно глядя на своего братца, – то, что ты сделал все сам, или то, как ты умудрился все испортить. – Знаете, я, наверное, пойду… царапины, зараза, чешутся. Обработать бы. Это вам. – Букет я вручила Делмару и сбежала, пока никто не попытался меня остановить и запугать еще больше. Хватит с меня и того, что эту ночь придется провести не в своей постели. У меня на сегодня было очень много дел: найти подходящее место для ночлега, обезопасить его, обустроить и заставить как-то мочалок остаться в спальне, обеспечивать мне прикрытие. * * * Разыскивая себе место для ночлега, я как-то позабыла о том, что в этом сумасшедшем мире живу уже второй месяц, а безлунье здесь случается с той же периодичностью, что и полнолуние. Этот увечный Излом, несмотря на свою достаточно странную форму, как-то умудрялся придерживаться привычных мне законов. И раньше меня это радовало – было не так уж и невыносимо жить в мире, который пусть и весьма отдаленно, но похож на тот, в котором родилась я. Радовало ровно до этой ночи. Некому было предупредить меня о том, что гулять по замку сегодня нельзя, а сама я, как показывала практика, оказалась совершенно неспособна чувствовать грядущие неприятности. Именно поэтому, уютно устроившись в гардеробной одной из спален третьего этажа, находящейся в самом конце коридора, во втором часу ночи я проснулась от ощущения чужого взгляда. Как не заорала – ума не приложу. Двери, что я предусмотрительно подперла стулом, не было. Стула, кстати, тоже нигде не наблюдалось, а в рассеянном свете светильника, который я выкрутила на минимум, но так и не решилась полностью погасить, занимая собой весь дверной проем (неправдоподобно широкий, в отсутствии двери), стояла печально знакомая мне фигура. Сейчас, глядя на мой сотканный из тьмы и страха кошмар, я осознала, насколько же сильно в такие мгновения он похож на свою мамочку. Вернее, на то, что Раяр показал мне в столовой. Чистейшая тьма и два обжигающих уголька вместо глаз. Янтарные, пылающие, они были устремлены прямо на меня. – Привет, – голос со сна был хриплым (а может, сиплым от страха). – Я велел тебе не покидать свои покои в безлунье. – Раяр и так-то был ужасающим, но вот так вот, когда голос знакомый и совсем привычный, а перед глазами жутенькая тьма, утопающая по щиколотку в клубящемся черном и непроглядном тумане, и эти желтые гляделки… – Я в комнате, – промямлила несмело, невольно натягивая одеяло повыше. Специально же в гардеробной легла, и дверь закрыла, и вообще… как он меня нашел? – Яна… – Первый шаг ко мне хищник сделал медленно, осторожно и совершенно неотвратимо. Тьма лениво вплыла вслед за своим хозяином, расстилаясь по полу, подбираясь все ближе к матрасу, на котором я лежала. – Сейчас для тебя в этом замке есть лишь одно безопасное место – покои, в которые тебя заселили. – Почему это? – Я убила полчаса, пытаясь протащить этот огромный матрасище сквозь совершенно стандартный дверной проем гардеробной, измучилась, вспомнила все матерные слова, которые только знала, но своего добилась. А теперь какая-то наглая тьма, медленно наползая на высокий и неудобно-мягкий матрас, бессовестно подъедала его, подбираясь ко мне. Резко сев, я поджала ноги, подтащив к себе порядком погрызенное одеяло. – Перестань, пожалуйста.