Кто бы знал, насколько легче мне жилось, когда Раяру просто требовалось, чтобы я боялась. Бояться было несложно, мне даже не приходилось ничего для этого делать, мой кошмар и сам неплохо со всем справлялся, а я просто не пыталась подавить эмоции. Но… радоваться-то ему как? В гнетущей атмосфере беспросветной мрачноты его замка, прекрасно осознавая, что моей радостью будут питаться, как-то совсем не удавалось настроить себя на оптимистичный лад. Я была унылой лужицей и чувствовала себя соответственно. Обрадовалась, Яночка, один разочек хищнику, совершенно случайно? Теперь давай, огребай за свою импульсивность. Я не верила, что у меня вообще когда-нибудь получится угодить Раяру своими эмоциями, почти не сомневалась в том, что он сам в это не верил, и тем неожиданнее было как-то ближе к вечеру, прогуливаясь по замку мимо библиотеки, случайно застать моего крайне недовольного хищника и подозрительно воодушевленного Делмара. – Если ты будешь продолжать вести себя с ней так, как ведешь сейчас, – вещал огонек, заложив руки за спину и кружа вокруг стола, за которым сидел Раяр, непримиримо разглядывающий стопки книг, – будешь питаться страхом и раздражением до конца ее дней. Люди, к слову, живут крайне мало… Оборвав себя на полуслове, он резко обернулся к двери, каким-то образом ощутив мое присутствие. – А вы что здесь делаете? – осторожно спросила я, нерешительно переступив порог. Нет, если бы они говорили о чем-нибудь другом, не касающемся человеков, я бы прошла мимо, сделав вид, что ничего не слышала и не видела. Но обсуждали-то здесь меня… – Ты как раз вовремя, – обрадовался Делмар. – Иди сюда. Я послушно подошла и даже не сильно удивилась, когда огонек встал позади, опустив руки мне на плечи. Я же теплая, мягкая и вообще очень трогательная. – Посмотри на нее, – раздалось требовательное над моей головой, и Раяр, до этого со скептическим выражением лица следивший за братом, медленно опустил взгляд на меня. Я молчала, Делмар тоже молчал, мой кошмар выразительно приподнял бровь, но остался непонятым. – Что я должен увидеть? – наконец спросил он. – Очевидное. Делмар совершенно не умел нормально объяснять, это я поняла еще несколько дней назад, когда он, напустив тумана, потребовал учиться радоваться Раяру. Я до сих пор не до конца могла понять смысл всего того, что он мне тогда наговорил. Понятнее его слов мне казались даже записи в одной старой, потрепанной книге, больше всего похожей на блокнот. Кожаная мягкая обложка, пожелтевшие от времени плотные листы бумаги, легко впитавшие почти не выцветшие чернила, которыми и была заполнена книга… Автор этой… рукописи утверждал, что самым серьезным и необратимым изменениям подверглись далеко не тела, но сознания хейзаров. Тьма требовала от своих детей безоговорочной преданности и получила все, чего хотела. Не учла, правда, одного: их привязанность к матери была сильной, но на порядок слабее привязанности к своим братьям (и сестре, единственной девочке, которая почему-то считалась неудачным, но не уничтоженным экспериментом). Их было десять, и они держали в страхе все темные земли… тогда еще Темную империю. А потом Рассах избавилась от десятого, самого слабого, по ее мнению, хейзара. Фатальная ошибка, приведшая к заточению в Колыбели. Вечный сон. Не сказать, что я ей сочувствовала. Я немного сочувствовала Раяру, который был первенцем, имел самую крепкую связь с матерью и самый большой резерв сил. И самую сложную работу пришлось проделать моему кошмару. Он ее усыпил, потом хейзары разделили между собой земли и решили навсегда забыть о том, что когда-то над ними стояла сила несоизмеримо больше их собственной. Темная империя развалилась, но никого это не расстроило, кроме, пожалуй, адептов культа Рассах. И вот стояла я перед хейзаром, который, по идее, должен был бы править Темной империей вместо матери, но который не стал этого делать, и понимала, что случиться сейчас может что угодно. Мне же было совсем непонятно, чем они руководствуются, совершая те или иные поступки. Да я вообще не знала, чего от них можно ожидать… – У тебя же были люди, – терпеливо напомнил Делмар, чуть сжав мои плечи. – Которые меня боялись, – раздраженно напомнил Раяр, не отрывая от меня взгляда. – А ты пробовал с ними разговаривать? Хищника очень удивил этот вопрос. – Делмар, стоило мне только оказаться рядом с кем-то из них, как он тут же начинал плакать и молил его не трогать. Как я мог с ними разговаривать? Мне было противно стоять рядом… – Но она-то тебя не боится! – Меня решительно выставили вперед, гордо продемонстрировав чуть опешившему хищнику, который упрямо не согласился с этим заявлением: – Боится. – Но не так сильно, как другие, – не унимался Делмар. – Давай, просто поговори с ней. Покажи, что ты умеешь быть милым… Огонек заткнулся, сраженный нашими недоверчивыми взглядами. Я не поленилась даже шею до хруста вывернуть, лишь бы заглянуть в глаза этому сумасшедшему. Потому что только законченный псих мог хотя бы просто предположить, что Раяр может быть милым. Передернув плечами, Делмар нахмурился. – У меня получилось завоевать любовь человеческой женщины, и у тебя получится. Главное, помни: это лучше страха. Меня подтолкнули к столу еще на шаг, заставив упереться в столешницу, и отпустили, а Делмар просто рассыпался по полу быстро тающими искрами, оставив нас наедине. В очень неловкой тишине. – Сядь, – устало велел Раяр, и я подчинилась. Мы помолчали. Мой кошмар собирался с мыслями, я просто пыталась осознать услышанное. Не хотелось верить, что хищник не просто на мою радость замахнулся, что ему нужно кое-что посерьезнее… Не хотелось, но пришлось. – Яна? – позвал меня Раяр, когда тишина уж совсем неприлично затянулась. – Мм-м? – Вы, люди, крайне эмоциональные существа, верно? – спросил хищник, кажется, и правда решивший поговорить со мной. – Ну, предположим… – подтвердила я, чувствуя, что вот прямо сейчас меня настигнет полный песец и надолго поселится в моей жизни. – И любовь для вас – чувство вполне естественное, так? – Так, наверное, – неуверенно подтвердила я, хотя очень хотелось все отрицать. А еще не хотелось верить, что он прямо сейчас, прямо вот так вот сразу собирается последовать совету своего братца. – А зачем вы об этом спрашиваете? – Я хочу, чтобы ты меня полюбила. – … Чего?! – Напрасно я надеялась на его благоразумие. Откуда бы ему взяться, если мой кошмар с людьми раньше нормально не общался, а все его приказы всегда беспрекословно выполнялись. – Делмар был прав во многом, – продолжил он, не отпуская меня, крепко держа взглядом своих странных желтых глаз. Радужка мерцала, плавилась и перетекала, а зрачок необычно дрожал. – Я почувствовал и теперь знаю, что твои эмоции могут быть другими. Весьма… привлекательными. – Что, привлекательнее страха? Раяр поморщился. – В страхе нет ничего привлекательного, это простая эмоция, которую люди, так же как и велари, испытывают при одном виде хейзара. Раньше мне было достаточно и этого… – Хищник замялся, не зная, как подобрать слова. – А теперь, стало быть, недостаточно? – Я раздражалась. Осознавала, что совсем скоро мое раздражение достигнет той границы, за которой его почувствует и хейзар, но успокоиться не могла. Любви моей он захотел. Ха! Я ему еще просто радоваться не научилась, а тут любовь. Как же, сейчас. – Теперь я хочу большего, – подтвердил он, еще не зная, какая буря набирает силу у меня внутри. Махровый эгоист просто, а не хейзар. – Хорошо, предположим, я вас полюблю. И что тогда? – Что? Я психованная, бешеная человечка, которую озадачили дебильным предложением. Конечно, я не смогла смолчать: – Но ведь если я вас полюблю, то буду страдать. И вы что, собираетесь питаться моими страданиями? Так мне для этого и не надо пытаться вас полюбить. Достаточно пойти и дверью себе палец прижать. Страдания гарантирую. – Почему ты думаешь, что будешь страдать? Он не понимал. Он искренне не понимал, насколько же неподходящим кандидатом для всяких нежных чувств является. И моей миссией было открыть ему глаза на правду. Его страшные желтые гляделки. – Ну вот смотрите, – я загнула палец. – Характер у вас поганый, это раз. Куча неблагонадежных родственников – два. Мама ваша, конечно, почти в коме, что плюс, но она же Изначальная Тьма и самое страшное зло в этом мире, что, несомненно, огромный минус. Безответная любовь всегда приносит страдания. Ну, и вообще, осознавать, что моей любовью тут просто питаются… Все пальцы на правой руке были сжаты в кулак, и я очень старалась себя сдержать, чтобы не скрутить фигу и не сунуть ее под нос вот этому вот генератору идиотских идей. – А если чувства будут взаимны? Сначала я офигела, потом подняла отвалившуюся челюсть, прочистила уши и на всякий случай переспросила: – Что? – Я сказал, что могу обеспечить тебе взаимность, – сдерживая раздражение, проговорил он. Я медленно и очень внимательно его осмотрела. Бледный, хмурый, жуткий очень… А главное, совсем не похож на того, кто может мне какую-то там взаимность обеспечить. – А может, оставим все как есть? – Да, я еще на что-то надеялась. Он помрачнел, и я выпалила: – А давайте я вам другую человечку притащу? Делмар все равно в резервацию собирается, я с ним смотаюсь и выберу вам самую смелую. Хотите блондинку? У вас тут с этим дефицит, а среди местных людей светленькие должны встречаться. Экзотика… – Нет, – сдержанно отказался он от всех моих предложений. И вот не знаю, как у Делмара тогда вышло как-то превратить безоговорочное «нет» моего кошмара пускай в раздраженное и недовольное, но «да». У меня не получилось. – Ну я же не могу вот так просто взять и в одно мгновение кого-то полюбить! – возмутилась я. – Я подожду, – пообещал он с таким выражением лица, что я на мгновение даже засомневалась: о чувствах мы говорим или о чем-то другом, бытовом и совершенно незначительном. Как он это себе вообще представляет? – Для начала, думаю, тебе стоит перестать обращаться ко мне на «вы», – чуть рассеянно заметил Раяр, вызвав у меня непреодолимое желание зверски его отвыкать.