— Мы — это я и дети. Мальчишки отдали мне свое жалование еще два дня назад. Сказали, что им не хватает, но до конца зимы шубу непременно надо купить. Но шуба тебе уже не пригодится, да и в столице выбор лучше. Поэтому — плащ. — Вот еще, — мотнула головой женщина. — Лучше чашек купим вместо разбитых. И сапоги мальчикам на осень. — Не спорь с мужем, женщина, — притворно нахмурил брови альв. — Мы идем за плащом! — Ну если муж так сказал, — вздохнула Натка. — Придется согласиться. — Муж и сыновья, — напомнил Стаська. Владик под одеялом закивал головой. В лавке женской одежды Натку встретила полненькая, но ужасно миленькая девушка ростом Натке по грудь. Цвергов Нате еще видеть не приходилось, но она сразу догадалась, что девушка не альв и не человек. Не ошиблась — Валь представил хозяйку лавки как Марту Северную, племянницу того самого Иена, которого Лилька осчастливила. Цвергиня и есть, только наполовину, мать у нее человечка. Ната про себя подумала, что если у цвергов и людей рождаются дети, то у альвов и неких дам из другого мира — тоже могут. А это значит, что стоит подумать о предохранении, потому что к детям она не готова, да и Валю это явно не нужно. Девочка Марта оказалась мастером своего дела. Плащ принесла такой, что Натка примерила и снимать отказалась. Коричневый — нет! — цвета горького шоколада, из мягкой шерсти, с бежевой шелковой подкладкой и капюшоном, отороченным норкой, он сел как влитой. Валик даже ничего говорить не стал — просто молча рассчитался с цвергиней. Слова были совсем не нужны. Напоследок Марта сунула Натке бумажный сверток со словами: «подарок супруге Валенуэля». Ната хотела было отказаться, но побоялась очаровательную девушку обидеть и только горячо поблагодарила. Не привыкла она к подаркам. А на выходе из лавки Ната и Валь столкнулись с колоритной парочкой. Квадратного вида бородатый мужчина в плаще с роскошным меховым воротником (который делал и без того не слишком пропорциональную фигуру еще квадратнее) вел под ручку прехорошенькую девицу в расстегнутой белой шубке: светлокосую, голубоглазую, с остреньким носиком, румяными круглыми щечками и вполне себе беременным животиком. Натка ахнула: встречу с Лилькой она предвкушала с того самого момента, как Валь ей сообщил, что та должна приехать, но все равно — остолбенела. Подруга, и раньше не отличавшаяся стройностью, теперь и вовсе выглядела колобком. Живот у неё был еще небольшой, зато округлились щеки и в целом она явно не голодала. Но её мощный бородатый муж смотрел на супругу с таким восторгом, что сразу было понятно: в его глазах Лиля — самая красивая женщина в мире. Впрочем, и Лиля бросала на мужа взгляды, полные нежности. — Лиля, — взвизгнула Ната, бросаясь навстречу подруге. — Это и в самом деле ты! Пухленькая блондинка вытаращила глаза и приоткрыла рот, а потом кинулась Натке на шею. Точнее, на грудь — куда уж дотянулась. Все-таки Лиля всегда была ростом с табуретку. — Я не верю, ты — здесь! — рыдала Лилька. — Это невероятное чудо! Но как? — и явно занервничавшему мужу. — Это я от счастья! — Ты щас ещё больше очумеешь, — пообещала Натка. — Я — жена Валя. В смысле, Валенуэля. Маленькая блондинка икнула, оторвалась от Наткиной груди и с суеверным ужасом посмотрела на улыбающегося альва. — Ты женился? — взвизгнула она. — И меня на свадьбу не пригласил? — Так получилось, — скромно опустил ресницы альв. — Да-да, так сложились обстоятельства, — согласилась Натка. — А ну покажи уши! — потребовала Лиля грозно. Ната с недоумением поглядела на подругу, но решила с беременной женщиной не спорить и послушно убрала за уши волосы. — Ууу, круто, — восхитилась Лиля. — Иен, смотри, они по-настоящему поженились. Валик — гад и предатель. Друг, называется, втихаря женился! — А что у меня с ушами? — растерянно спросила Натка, оглядываясь на невозмутимого, как полено, Валя. Он умел делать совершенно деревянное лицо. — У тебя брачная татуировка, — охотно пояснила Лиля. — А ты что, не знала? Смотри, а у цвергов на запястье. Она продемонстрировала тонкие чёрные линии на правой руке. Очень стильная, необычная татушка: одна линия завивалась в лепестки лилии, другая — сворачивалась снежинками. — У цвергов — брачные браслеты, а у альвов — серёжки. Натка немедленно принялась ощупывать ухо и щеку, но под пальцами была её привычная кожа. Валь шагнул к ней и дотронулся до её виска у линии волос. — Тут, — тихо сказал он. — Ветвь с листьями. От простого прикосновения у Натки волоски на руках встали дыбом, и в животе ухнуло. Она посмотрела Валю в лицо и облизнула пересохшие губы. Глаза альва стремительно почернели, зрачки увеличились так сильно, что от радужки осталось только узкое зеленое колечко. Этот взгляд любая женщина поймёт. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мы вам не мешаем? — насмешливо осведомилась Лиля. — Нет, — ответил Валь, обнимая отчаянно покрасневшую Натку. — Все хорошо. — А мальчики? Где мои крестники? — внезапно вспомнила блондинка. — В больничке, — кисло ответила Ната. — В рот всякую гадость совали. — Что, оба? — Нет, на этот раз Владька. Они, знаешь ли, по очереди чудят. — Сочувствую, — пробормотала Лиля без всякого сочувствия в голосе. — Вы в гости приходите. Обязательно. Ох, Ната, как я счастлива, что ты тут со мной! Маленькая блондинка и высокая брюнетка обнялись, утирая слезы. Мужья едва сумели их растащить — сопротивлялись обе. Пришлось мужчинам пообещать, что они непременно встретятся завтра, а сейчас у всех были дела. Лиле нужна новая шуба — эта уже не сходилась в районе талии (Ната подумала, что дело тут не только в беременности, но если Иена всё устраивает — и хорошо, и славно), а Ната с Валем даже не завтракали и теперь голодают. — Здесь рядом неплохой ресторанчик, — рассказывал ей альв, увлекая вниз по улице. — И недорого, вот честное слово. Там, кстати, совсем неплохие блинчики подают. — А у нас есть деньги на рестораны? — Нат, — остановился Валь, заглядывая ей в лицо. — Вообще — это не твои проблемы. Я мужчина, я решу этот вопрос. Но я уточню: когда я говорил, что денег у нас немного, я имел в виду — дом теперь купить не сможем. А уж на жизнь точно хватит. И потом, я альв и флейтист. Ты просто не представляешь, сколько будет стоить в столице билет на мой единственный концерт. — И швец, и жнец, и на дуде игрец, — проворчала Ната. — Ну ладно, корми меня. — Другое дело! В Каменске, действительно, был ресторан. Единственный, но все равно вполне приличный. Натка его ни разу еще не видела, да оно и понятно — в этом районе она еще побывать не успела. Ничего пафосного — просто светлый зал с квадратными столиками, нежно-голубые скатерти, стулья с высокими спинками и безукоризненная чистота. Да, это вам не трактир Финогена! К слову сказать — чем темнее в заведении, тем хуже там убирают. Здесь явно заботились о репутации. Симпатичный юноша указал альву и его спутнице на столик возле окна, принес меню — в бархатной папке, на плотном листке бумаги с вензелями. Вот что значит — культура! В «Волке и Охотнике» предлагалось всегда одно и то же. Выбор был не настолько большой, чтобы постоянным посетителям требовалось меню. Ната подняла глаза, чтобы озвучить свои пожелания, и вздрогнула. Муж, неестественно выпрямившись и широко раскрыв глаза, смотрел на входную дверь. Губы его дрожали. 14. Натка и новый враг Ната оглянулась и прищурилась. Высокий мужчина с породистым лицом окинул присутствующих людей надменным взглядом, задержавшись на Вале и насмешливо приподняв бровь. Ната снова посмотрела на альва: он был бледен как полотно. Вилка в его руке погнулась. — Что происходит? — тихо спросила женщина, дотронувшись до рукава мужа. — Кто это человек? — Герцог Лотрейн, — ответил Валенуэль, вздрагивая и начиная, наконец, дышать. — Расскажешь? — Натка уже слышала это имя, но не могла вспомнить, где. Валь как-то дико, затравленно на неё взглянул, а потом улыбнулся белыми губами. — Он был моим хозяином несколько лет. А я был его постельным рабом. Точно же! Стаську хотели этому герцогу подложить! И усатый капрал — тоже человек Лотрейна. — Ты хочешь его убить? — деловито спросила Ната. — Или просто сломать? Если убить — то труп надо прятать. Не думаю, что это будет сложно. — Что? — ошарашенно переспросил Валь, тараща глаза на Натку. — Труп. Закопать в лесу. Или возле Волковойни бросить. Там дикие звери. Сожрут и спасибо скажут. Можно в речку, главное, потом раков оттуда не есть. — Ты шутишь? — неуверенно спросил альв, моргая. — Нет. Я считаю, что насильник и садист должен быть наказан. Те шрамы на спине — это он сделал? — Да, — прошептал Валь, снова бледнея. — Он называл меня своим ангелом и вырезал крылья. Но это не всегда. Он пил какое-то дурман-зелье, от которого становился совершенно безумным. Вот в таком состоянии у него были припадки. — Это похоже на план, — задумчиво сказала Натка. — Надо его прижучить. Или ты из тех, кто отпустил и забыл? — Нет, — тихо, но твердо ответил Валь. — Я всегда хотел отомстить. Но не знаю, как. Я слишком альв для столь низменных порывов. Понимаешь, альвы… они, в смысле, мы — слишком возвышены для таких вещей, как ненависть или месть. Мы изольем свою боль в музыке или в картине, а потом будем молча ждать, когда наш обидчик умрет. Живем мы долго, как правило — дожидаемся. — Я так и знала, что Конфуций не от мира сего, — пробормотала Ната. — и это его «Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней проплывет труп твоего врага» очень подходит альвам. — Прекрасно сказано, — немного оживился Валь. — Нужно сделать эту фразу девизом моего народа. В этом все мы…