— Что случилось? — встревожено Алёна, понимая, что ругаться в её присутствии бравый капитан будет только в исключительном случае, и этот случай явно уже наступил. — Опоздали, — тоскливо объяснил он. — Окно закрывается! Погодное окно, — объяснил он, видя, что девочка не понимает его. — Посмотри вперёд и влево. Вон туда. Видишь? Небо было чистым до самого горизонта, пронзительно синим, полным солнечного света. — Не вижу, — растерянно отозвалась Алёна. — Да вон же! Вон та полоска… — И? — Буран, — коротко объяснил Огнев, сбрасывая скорость и сворачивая к обочине. Бураны были частым явлением за пределами климат-зон обустроенных городов. Страшная сила! В новостях периодически передавали леденящие кровь подробности о застрявших во время бурана на трассе автомобилях. Вот почему поток машин шёл в город, а из города практически не было никого! Огнев рискнул, надеясь проскочить, и не проскочил. — Так что же вы делаете, наоборот, ехать надо! — закричала Алёна. — Тихо, — коротко приказал Огнев, останавливая машину. — Проберись в салон, подними защитные подушки, проверь, все ли ремни пристёгнуты у матери. Живо! Алёна заткнулась, сообразив, что у Огнева было на уме. Быстро сделала, как он велел. Мама не проснулась. Только вздохнула во сне, собралась у неё на переносице острая складочка и тут же разгладилась. Что-то ей снилось сейчас. Интересно, она успеет проснуться, когда… Рядом остановилась машина, похожая на огневскую, только светлая. Водитель вышел, обменялся с капитаном рукопожатием, спросил: — Проблемы, брат? Давай ко мне, еду в Зеленогорск. — Всё в порядке, — отозвался Огнев. — Нам в Зеленогорск не надо. Мы идём на Отрадное. — Не успеешь, — скептически сказал мужчина. — Мне поворот бы пройти, — объяснил Огнев. — К другу на девять дней еду. Такие дела, понимаешь. — Понял. Соболезную. Я сообщу, вышлют навстречу грейдер. — Сообщи, друг. Виктор Огнев с женой и дочерью. — Девчонку хоть отправь со мной, — посоветовал тот, качая головой. — Пересидит у нас в Зеленогорске, присмотрим. — Спасибо, но я останусь, — категорически отказалась Алёна. Мужчина пожал плечами. Уговаривать или тащить силой он не собирался. Чувствовалась в нём та же самая основательная мощь, что и в капитане Огневе. Пирокинетик? Знаков паранормы нигде не было видно, но это, разумеется, ничего не значило. Светлая машина выехала на трассу. — Садись, — кивнул Алёне Огнев. — Погнали. — С дочерью, значит? — свирепо осведомилась Алёна, сжимая кулачки. Уже присвоил. Ладно, маму женой назвал, это проглотить ещё можно. В конце концов, они спят вместе. Может, даже официально поженятся. Нормально. Но дочь?! — Ну, извини, — хмыкнул Огнев, увеличивая скорость. — Говорить каждый раз «дочь моей женщины» слишком длинно. — Зато по факту, — буркнула Алёна враждебно. — Факты — такая скучная вещь, — заметил Огнев. — Впрочем, если ты хочешь, чтобы я был занудой, так и быть, буду занудой. Всё, что ты захочешь. — А убиться об стенку? — мстительно предложила Алёна. — Не перебивай старших. Всё, что захочешь, но в разумных пределах. Предел, естественно, устанавливаю сам. Небо постепенно затягивало белесой хмарью. Солнце светило сквозь неё мутным пятном, на которое можно было смотреть без риска повредить глаза. Машина летела на бешеной скорости. Алёна молчала, затаив дыхание. Успеют? Не успеют? Она много смотрела в своё время про эти бураны, когда-то делала даже доклад по дисциплине «Современная климатология». На Земле с каждым годом становилось всё неуютнее и неуютнее жить. Но ведь на «Ковчегах» не могут уйти все. Кто-то останется. Кому-то придётся как-то жить, — нет, выживать! — в надвигающемся ледяном аду. Как? Защищённых городов мало, они не могут вместить всех желающих. Наверное, лет через сто современные войны, которые уже даже войнами никто не зовёт, а так — горячими конфликтами, покажутся раем. Хотя сейчас где-то там, на юге, каждую секунду погибают люди. Дети. Начинаешь задумываться, и потихоньку съезжает на бок крыша. На дорогу легли разноцветные сполохи. Алёна вывернула голову, всматриваясь в небо, полыхающее радужными полотнищами, преимущественно зелёного цвета. Впрочем, встречались и золотые, и алые. Знаменитое «сияние бурь», предвестник надвигающегося урагана. От начала появления до резкого усиления ветра проходило обычно от десяти минут до получаса. И что-то подсказывало Алёне, что половины часа у них нет. — Поворот! — выдохнул Огнев. Впереди, в мутной белизне бестеневого мира, проявилось чёрное пятно. — Грейдер? — шёпотом спросила Алёна. Огнев молча кивнул. Он не сказал, что до спасения — ещё целых пятнадцать минут ходу. Пятнадцать минут! Которых не осталось больше ни одной. Стена ливневого снега упала внезапно. Сразу стало темно и жутко. Впечатление было, будто машину оторвало от дороги, вздёрнуло в небо и теперь несёт невесть куда, чтобы с размаху приложить о землю, и — всмятку, в кровавый фарш. Алёна зажмурилась и завизжала, не слыша собственного голоса. Её мотнуло вперёд, потом назад, она до крови прикусила губу. И что — всё? Вот это теперь — всё?! Отчаянно, до спазмов в животе, вдруг захотелось жить. Просто — жить, жить и жить, бесконечно, жить вечно, пережить мгновения леденящего ужаса, и жить. Пусть всё закончится хорошо, Огнев — умный, он знает, как удержать машину, как добраться сквозь воющий и хохочущий ветер к спасительному грейдеру, всепогодной спасательной машине с мощными щитами, способными укрыть, защитить даже большой самосвал. В окно садануло, по ощущениям, стальной балкой. И стекло лопнуло, разлетелось осколками, а чернота — снег с прослойками воздуха! — ударила в лицо, выбивая дыхание… И в тот же миг всё окончилось. Ветер исчез, исчез снег, ушла темнота. Машина стояла, развернувшись боком, в защитном поле грейдера, от которого уже бежали какие-то люди. Огнев поднял голову, и Алёна испуганно дёрнулась: лицо бравого капитана заливала кровь, чёрная в неверном жёлтом отсвете проблесковых маячков грейдера. — Жива? — хрипло спросил он. Алёна кивнула. И тут с заднего сиденья донёся недовольный голос мамы: — Кой чёрт здесь происходит? Вик! Проснулась! Алёна переглянулась с Огневым, и захохотала, смех очень быстро перешёл в истерику. Живы. Успели. Можно было выдохнуть и расслабиться. ГЛАВА 4 На грейдере встречать гостей приехал давний друг Огнева, капитан Филипп Снежин. Он обругал Огнева бестолочью и заявил, что может ещё слов добавить, пусть дамы уши закроют. — Даже не подумаю, — сердито высказалась мама. — Бестолочь ты, Вик, как есть бестолочь. Не мог в Зеленогорск свернуть, понадобилось тебе нервы пощекотать! Мамины слова были несправедливы, но Огнев не оправдывался. Алёну очень впечатлила суровая сдержанность, с какой он принимал упрёки. Признавал за мамой и другом право ругать его, но виноватым себя не считал. Сама Алёна на его месте уже сорвалась бы огрызаться непременно. Но Огнев молчал. — Чёрт, — выругался Снежин, — ну, и холодина! Пошли в салон, околею скоро! Телегу твою сейчас возьмём на прицеп, угробил ты ей задний привод, гер-рой, твою- то мать репликаторную колбу! — Пошли, — кивнул Огнев, и не удержался от шпильки: — Теплолюбивое ты растение, Фил. Небольшого морозца с ветерком боишься. Алёна заметила у Снежина знак паранормы на воротничке толстой, даже на взгляд тёплой, куртки: первый телепатический ранг! Неудивительно, что он вымерз, как мамонт. В салоне — выбрал ведь словечко! — было тепло, шумно и душновато. Алёна приткнулась у окошка, узкого, как кошачий лаз. В окно всё равно не было ничего видно, жёлтый рассеянный свет и плотная круговерть снежинок; защитные экраны отключили, чтобы не расходовать без надобности ресурс машины. Со связью вне городов давно и полностью уже наступила беда. Магнитные возмущения остывающей атмосферы глушили любые радиосигналы, связь между поселениями осуществлялась по проложенным ещё лет сто тому назад, когда климат был получше, кабелям. Работы по дублированию радиосвязи обычным оптоволокном были затратны, трудоёмки, нередко встречали отпор у чиновников на местах, тогда в глобальное оледенение мало кто верил, считая его очередной уткой из серии «одна бабка сказала». Но эта работа была доведена до конца, за что сегодня благодарные потомки не раз вспоминали добрым словом дедов и прадедов, предвидевших нынешние трудности. Вторым, наиболее эффективным, средством связи была телепатическая паранорма. Связь через инфосферу — мгновенна в пределах планеты и ближнего космоса, одна беда — вне комфортных климат-зон больших городов телепатам приходилось туго: они переносили холод куда хуже носителей паранормы пирокинетической… Вот и Снежин, даже в салоне куртку не снял, расстегнул только. — А кто из ваших в Отрадном сейчас? — спросил у него Огнев. — Профессор Смехова, — объяснил Снежин. — У них выездная летняя сессия, учат смену. Там такие девчонки-старшекурсницы! Ух. — Гм, — негромко сказала мама, и Огнев виновато развёл руками, мол, я бы рад, но увы, кто мне позволит. Снежин понимающе ухмыльнулся в ответ. Алёна украдкой рассматривала его. Вот ведь, тоже перворанговый, как Олег Ольгердович, но разница между ними величиной с хорошую, добрую пропасть на километр в глубину и на пять в ширину. Кто там байки травил, что инфосфера стирает личность, и телепат высшего ранга уже не человек, а робот, винтик в системе, логический узел огромной паранормальной нейросети. Получается, всё это враньё. И чему, тогда, спрашивается, верить? К Отрадному грейдер дополз только к середине ночи. Алёна задремала, ткнувшись лбом в толстое стекло, но сон оставался поверхностным и сквозь него прекрасно доносились до сознания звуки и запахи большой машины: гул двигателя, дрожь и слабый дребезг оконного стекла — от вибрации, стоявший в спёртом воздухе густой «аромат» ремонтных масел, отработанного топлива, озона. Голова стала чугунной, налилась противной ноющей болью в висках. Да когда же закончится эта пытка?! Буран по сравнению с нею казался почти спасением. Там — мявкнуть не успеешь и уже всё, отмучилась, а тут — терпи. Домовладение Огневых располагалось на южной окраине Отрадного и представляло собой вовсе не один отдельный, пусть и большой, дом, а целый комплекс жилых и хозяйственных строений. Когда-то кому-то из воспитанников Института пришло в голову объединиться с собратьями по генетической линии и жить вместе, одной большой семьёй. Именно такие семьи составляли население Отрадного: Огневы, Белоглазовы, Жаровы, Флаконниковы и другие. Они охотно принимали детей, зачинаемых в лабораториях Института, рожали своих; под крышей каждого такого домовладения жило несколько поколений, в самых старых семьях — до семи. Слишком сурова была жизнь вне комфортных климат-зон больших городов. Одиночки здесь не выживали. Огнев представил своим родственникам маму как свою жену, а на Алёну кивнул — «дочь Риты». Царапнуло. Нет, Алёна сама тогда отказалась, но, — надо же, сама от себя не ожидала такого, — всё же напряглась, ожидая, что он снова назовёт её дочерью. Можно тогда будет снова взъерошиться — для порядка. Огнев чуть усмехнулся, заметив её взгляд, и Алёна вспыхнула. Да он же всё понял! Как будто у него в довесок к пирокинетической была и телепатическая паранорма тоже. Позже она долго лежала в постели, в отведённой ей гостевой комнате на третьем — самом верхнем, — этаже дома. Слушала, как тонко звенит, стекая по стене, ливневой снег, как бешено воет в вентиляции ветер, смотрела на мечущиеся за окном пушистые сосновые ветви, и не могла уснуть. Вымоталась до предела, настолько, что не чувствовала собственного тела под колючим шерстяным одеялом. А сна ни в одном глазу, хоть плачь. По полу простучали короткие тупые коготки. Одеяло дёрнулось с левого края, на него явно карабкался кто-то очень решительный. Алёна подняла голову, ожидая увидеть молодую кошку, может быть, даже котёнка. Но на постель взобралась небольшая, в полторы ладони, золотая ящерка с длинным, шипованным хвостом. Ящерка деловито прошлась туда-сюда, затем вспрыгнула на живот и улеглась как у себя дома, поджав лапки. Немигающий золотистый взгляд смотрел с обожанием.