— Прекрасно. — Я пожал плечами. — Теперь нам не нужно держать это в секрете. — Тринити хочет, чтобы я прекратила это. — Она привыкнет. А если нет, что ж, тогда очень плохо для Тринити. Теннесси была потрясающей сестрой. Ее жизнь вращалась вокруг того, чтобы сделать Тринити счастливой. — Теперь, могу я зайти и поужинать со своей девушкой? — Я… ну, я… Мои глаза расширились. На самом деле она не думала об отмене дела из-за Тринити, не так ли? Только она думала. Конечно, она думала. Мы говорили о Теннесси. — Ты обдумываешь это, — сказал я категорически. — Я пытаюсь найти лучший способ действий. — Она уронила голову на край моего окна. — Знаешь, ты медицинское чудо, — сказал я. Она посмотрела вверх, прислонившись щекой к моей оконной раме. — Что? — Ты единственный человек, которого я знаю, который может стоять прямо без позвоночника. Она вздрогнула, отстраняясь от машины. Я схватил ее за челюсть, пытаясь заставить ее посмотреть на меня. Она издала низкий, стонущий звук и отстранилась, потирая щеку. Именно тогда я увидел, что она снова нанесла невероятную косметику. И что макияж был разработан, чтобы скрыть что-то уродливое… вместо того, чтобы скрыть что-то красивое. Я сузил глаза, поняв, что одна из ее щек покраснела и на ней остался отпечаток пальцев. — Что за… — Я в порядке. — Она сделала шаг назад. Но было слишком поздно. Я уже вышел из машины и захлопнул за собой дверь. — Черт возьми. Кто сделал это с тобой? Это был Роб? Я собирался убить его, а затем понемногу скармливать койотам. Она фыркнула. — Я бы ударила Роба, прежде чем он ударил бы меня. Моя челюсть напряглась, а мышцы сжались. — Тринити. — Я справилась с этим. — Она попыталась убежать от меня. — Маленькая ведьма. — Она сошла с ума. — Она будет в ярости, когда я надеру ей задницу и лишу ее работы. — Круз, нет. — Она схватила меня за руку, сильно потянув. — Пожалуйста, позволь мне справиться с этим по-своему. — Твой путь лежит на дороге, ожидая, пока она тебя переедет. Дело не только в тебе — ты думаешь, я хочу, чтобы кто-то такой бессердечный заботился о уязвимых пациентах? Спасибо, не надо. — Мой путь — уделять время семье. Вовлекая их в эту идею. — Какая идея? О том, что ты встречаешься с респектабельным членом общества? — Из-за того, что я затеваю очередной скандал. — Она выпятила челюсть. —Они ненавидят, когда я в центре внимания. «Я ненавижу их за то, что они заставляют чувствовать тебя обузой.» «И себя за то, что не беру на себя ответственность, потому что не дай бог я сделаю что-то менее чистое и доставлю кому-то дискомфорт.» — Я начинаю терять терпение, милая, — сказал я совершенно серьезно. — Я не собираюсь преследовать тебя вечно. Ты мне нравишься, Теннесси, но мне не нравится то, что ты заставляешь меня чувствовать, и это начинает становиться проблемой. — Я знаю, — твердо сказала она, положив ладони мне на грудь. Мое сердце билось как бешеное. Черт возьми, я хотел ее. Я хотел бежать. Но ее глаза были искренними. — Просто дай мне немного времени, чтобы я все поняла, хорошо? Увидимся завтра на репетиционном ужине. Я поехал домой, чувствуя странное чувство бедствия, охватившее меня. Когда я припарковался перед входной дверью, я понял, почему. Она ускользала от меня. Подвести меня легко, как я подвел Габриэллу и всех женщин до нее. Мне нужно обдумать это. Мне нужно во всем этом разобраться. Мне нужно немного времени в одиночестве. Я так сильно ударил по рулю, что разорвал ублюдка. Я терял Теннесси Тернер и чувствовал это. ГЛАВА 24 Круз — Знаешь, тебе не нужно было этого делать, — сказала мне Тринити на следующий день в моей клинике. Она рухнула на сиденье передо мной, пока я делал какие-то заметки о своем последнем пациенте. Она была похожа на кого-то, кого вытащили из канализации, чтобы разрушить Нью-Йорк в кульминационном научно-фантастическом фильме. Я не отрывался от своих записей, потому что знал, что зрительный контакт может привести к тому, что она потеряет работу. — Хочешь быть более конкретной? Краем глаза я мог видеть, как она дергает кончик своей косы и расщепляет в ней тонкие светлые волосы. — Уатт. Поцелуй. Мальчишник. Он сказал, что ты согнул его руку, чтобы сказать мне. Но я не хотела знать. — Ну, мне, честно говоря, все равно, чего ты хотела или не хотела. Это было больше связано с моей чистой совестью, чем с твоим комфортом. — Мне стыдно, что ты это видел. — Действительно? — небрежно спросил я. — У тебя есть еще так много вещей, за которые нужно стыдиться, видя, как мой брат целуется с кем-то еще, не должен быть даже в твоей первой тысяче. Ее глаза метнулись вверх от секущихся кончиков, расширяясь. — Я сделала что-то не так, доктор Костелло? Да. Так много вещей, я не могу перестать их считать. — А почему ты так думаешь? — Я закрыл файл, над которым работал, встал и пошел вернуть его в свой кабинет.