– Спокойно, без нервов, – попросил Макар, взглянув на друга. – Ага. Сергей вжал кнопку звонка и не отпускал. Внутри залаяли собаки. – Охренел? Чего трезвонишь, козел? Распахнув дверь, супруга Дворжика возмущенно уставилась на сыщика. Бабкин мимоходом отметил, что черное платье она сменила на шелковый халат. Ни слова не говоря, он отодвинул женщину и вошел в дом. – Э! Ты куда! Куда прешь? – Дворжик! – рявкнул Бабкин. – Ты где? За спиной завизжали: – Баста, Еврик, сюда! Ко мне! Два алабая – третий надрывался снаружи – с топотом вбежали в прихожую и ринулись на Сергея, устрашающе оскалив зубы. – Собачки! – умилившись, сказал Макар, успевший войти за другом. – Фас его! Фас! Бабкин мельком обернулся на собак, пожал плечами и двинулся в гостиную. Псы остервенело залаяли и последовали за ним. – Куси его! Да куси же, дура! – По-моему, он им нравится, – вежливо сказал Илюшин покрасневшей от визга женщине. Это было явным преувеличением. Алабаи безостановочно лаяли на Бабкина, внося свою лепту хаоса в происходящее. Но при этом ближе, чем на два метра, не приближались. Казалось, между ними и Сергеем стоит невидимая преграда, мешающая псам немедленно разорвать чужака. Светлана ошалело уставилась на Макара, пытаясь сообразить, откуда взялся еще и этот тип. – Митя! – отчаянно выкрикнула она. – Чего вы тут, сдурели все?.. Едва сам Дворжик, заспанный и хмурый, появился из какой-то боковой двери, Бабкин положил огромную лапу ему на шею и мягко прижал к стене. Дворжик выпучил глаза и захрипел. – Не трогай его! – Гав! – Чего вам нужно? – Гав! Гав! – Я полицию вызову! Сволочь! – А ну всем сидеть! – рявкнул Сергей. Рык его произвел магическое действие. Сели все, за исключением Илюшина. Алабаи послушно прижали попы к ковру и стали смотреть на Сергея молча, с тем видом, с каким дисциплинированный подчиненный ожидает дальнейших распоряжений начальства. Светлана опустилась на подлокотник кресла и застыла, открыв рот. – Отлично, – хмуро сказал Сергей. Он был очень зол. – А теперь ты! – он тряхнул Дворжика. – Хорош хрипеть! – Его раздражают эти звуки, – влез Илюшин. Дворжик умолк и сглотнул слюну. – Я сейчас тебя отпущу, – медленно и угрожающе продолжал Сергей. – И мы поговорим. Кивни, если понял. Митя отчаянно закивал. – Умница, – осклабился Бабкин. Это выглядело как улыбка акулы, обнаружившей пловца в километре от берега. – И не вздумай орать. Я сразу нервный становлюсь, могу обидеться. Вместо «обидеться» Дворжик услышал «обидеть», и это окончательно убедило его в необходимости вести себя тихо. Бабкин отнял ладонь от его шеи. Дворжик, до этого слегка приподнятый над полом, немедленно осел кулем. – На диван, – напомнил Сергей, и тот послушно просеменил к дивану. – Теперь рассказывай. – Чего рассказывать? – выдавил побледневший Митя. – Про Козицкого. Про приятеля твоего. Про то, как старуху грабили. Дворжик из красного стал бледным. – Я не… – начал было он. – Если сейчас услышу, что ты здесь ни при чем, придушу всех сук в этом доме, – пообещал Сергей. Дворжик с мольбой уставился на жену. – Рассказывай, идиот! – зашипела она. – Чего ты там натворил? Митя открыл рот, закрыл и обвел глазами комнату. Бабкин возвышался напротив него, Илюшин прислонился к стене, алабаи сидели смирно. У Дворжика не было уверенности, что, если этот злобный мужик отдаст им команду растерзать его, собаки не подчинятся. Митя даже не мог их за это осуждать, потому что лично он бы на их месте послушался. – Мы пришли вместе с Колей, – хрипло начал он. – С каким Колей? Свищевым? – Ну да, со Свищом. Корешом моим. Я сигналку отключил, Колян стал по комнатам рыскать. Их там как во дворце. Зашли в какой-то этот, как его… будуар. Везде дух такой… крепкий, короче. Как будто «Шанель» в подвале разливают. – Ты ближе к делу переходи, – посоветовал Сергей. – Короче, нашли ее рыжье. Все как и обещали: ни сейфа, ничего. Старуха совсем дурная была. Одни цацки прямо россыпью перед зеркалом, кучей, будто мусор. Другие в шкатулках. У нас с Колей сумка была. Мы туда все высыпали и пошли скорее. А тут хозяйка появилась. Страшная, как из могилы! Дворжик содрогнулся, вспомнив явление старухи. Им обещали, что ее не будет дома. Сказали, она всегда уходит гулять в это время. С сигнализацией все получилось без труда, и на украшения они наткнулись почти сразу, так что Митя уверился, что все пройдет как по маслу. Мысленно он уже видел себя в ресторане, и не в Туле, а в столице, снимающим самую роскошную телку, а потом швыряющим деньгами в казино. Украшения искрились, как ночной снег под фонарем. Дворжик никогда не видел столько ювелирки сразу. И какой! Сразу ясно: шик-блеск, не фуфло голимое. В общем, все как им и предсказывали. И тут в дверях возникла старуха. Коля аж вскрикнул, а с самим Дворжиком едва не случился конфуз. Бледная, тощая, красные губы на лице как червяк раздавленный. Пальцем дрожащим тычет в пустые шкатулки и мычит. – Митяй, валим! – страшным голосом шепнул Свищ. И пошел на старуху. Дворжик так никогда и не узнал, что имел в виду его приятель. Старая ведьма решила, что ее будут убивать, и с глухим воплем ринулась в глубину коридора. – Держи ее! – заорал Дворжик, и они, толкаясь и мешая друг другу в дверях, бросились за ней. Зеркала, портьеры, ковры и пальмы в кадках… Мите чудилось, что он мчится по бесконечному коридору, в котором множатся отражения. Он сам, черная старуха, Свищ, матерящийся на бегу… В конце коридора мелькнула маленькая фигурка. Он даже не успел понять, что это было. Старуха вдруг взмахнула руками и рухнула плашмя. Долю секунды Дворжику казалось, что доски пола вот-вот разойдутся и ведьма провалится под землю. Но вместо этого раздался удар, что-то противно хрустнуло, и наступила тишина. Коля с опаской приблизился к телу и сел на корточки. – Откинулась, – сказал он, обернув белое лицо к приятелю. В полумраке коридора Свищ выглядел вампиром, только что высосавшим свою жертву. Митя сел рядом. Дотронуться до старухи он не мог, как ни пытался себя заставить. Но ему виден был приоткрытый глаз, смотревший куда-то на край ковровой дорожки. В том, с каким пристальным вниманием глаз изучал рисунок коврового орнамента, была такая очевидная смерть, что Дворжика пробрал озноб. – Смываться пора, – снова сказал Свищ. – Вот сука, а. Он несильно пнул тело старухи и поднялся. – Сумка где? Сумку забыли в комнате. Пришлось возвращаться. Дворжику не давала покоя почудившаяся в полумраке перед дверью фигурка, но Свищу он ничего говорить не стал. Они стерли отпечатки со всех поверхностей, выбрались через заднюю дверь, добежали до улочки, где была брошена Митькина старая «девятка» с предусмотрительно заляпанными грязью номерами, и уехали из Литвиновки. – Козицкий был посвящен в ваши планы? – спросил Сергей. – Чтоб он сдох, сука! – выругался Дворжик. – Он и так сдох. Рассказывай, каким образом драгоценности оказались у него. Дворжик помолчал. Потер нос. За все эти годы ему ни разу не довелось обсуждать Генкину смерть. И как же нелепо все вышло… – Гараж, – вдруг подал голос Макар.