– Он хочет вас! И не врите, Моня, вы свободны. Кому сдался такой старый шмурдень! Моня Верман кряхтя, подошел к полке, на которой стоял раритет – стационарный телефон с дисковым набором. – Зачем ты меня терзаешь? – страдальчески спросил он в трубку. – Что тебе опять от меня надо? Сколько можно звонить? Бабкин последний раз имел дело с Верманом четыре года назад[2]. – Простите, что так часто беспокою! – пробасил он. – Но у меня тут дело. Насчет камешков. Нужна консультация. Дворкин, стоявший рядом, знаками отчаянно показывал Моне, что услуга платная. – Снова хочешь кого-нибудь посадить? – огорчился Моня. – Сема, вы слышите? Они с этим поцем Илюшиным опять берут честных людей за те места, которые не принято называть вслух в приличном обществе. Бабкин отвык от вермановской манеры общения. Но сейчас, слушая его слегка гнусавящий голос, он живо представил и длинный коридор, и черный телефон на полке, и двух маленьких толстых Шалтай-Болтаев, подмигивающих друг другу. На секунду мрачный дом Савельева отступил и поблек перед выступившими из темноты двумя веселыми прохиндеями. – Черт возьми, Моня, до чего же я рад вас слышать! – прочувствованно сказал Сергей. – Вы даже представить не можете. Верман недоверчиво шмыгнул. – Ладно, – снизошел он. – Будет тебе консультация. Бесплатно. – Со скидкой! – выкрикнул Сема, не удержавшись. Бабкин коротко изложил суть дела, и Верман задумался. – Перезвони через десять минут, – приказал он. – Я должен это обсудить. Бабкин приободрился. Если кто и мог навести его на след пропавших драгоценностей, то лишь два ювелира, бывшие мошенники. Впрочем, насчет бывших он не стал бы ручаться. Моня перезвонил сам. И телефон отыскал в книжке, и сотовый достал, который терпеть не мог. – Нечем мне тебя порадовать, паря, – сказал он совсем другим тоном, без обычной своей дурашливости. – Плучник был хороший мастер, но только мастер. Не художник. Не творец. Выдающихся камней у него в работе не было. – Это значит, что, если камни продавали отдельно, мы их не найдем? – Ну, тебе может очень повезти… – с сомнением сказал Верман. – Но рядом со мной стоит Дворкин и машет своей головой так, что с нее вот-вот слетит последний пух. А когда Дворкин машет головой, это значит, что он сочувствует твоим бесплодным попыткам. – А если не по отдельности? – Бабкин в отчаянии ухватился за последний шанс. – Если все-таки украшения продавали в неразобранном виде? – В неразобранном! – фыркнул Моня. – Ну, тогда все выглядит немного веселее. Но очень немного! Надо пробивать каждое по поиску, обшарить наши профильные форумы, поспрошать знающих людей… Может что-то всплыть. Маловероятно! Но исключать нельзя. – Он помолчал со значением, пока приунывший Бабкин осмысливал новости, и добавил: – Ты еще слушаешь или уже рыдаешь? – Скриплю зубами, – мрачно сказал Сергей. – Вся надежда была на то, что по цепочке выйдем к тому, кто продавал драгоценности. Он не удержался и вкратце изложил Верману суть дела Яны Тишко. – Ты меня так убеждаешь, будто я могу купить у тебя эту Тишко, – пробурчал ювелир, когда он закончил. – Да боже упаси! Я вас ни в чем… – Считай, что у тебя получилось, – прервал его на полуслове Моня. – Пришли мне фотографии. Посмотрю, что можно сделать. – Моня, я вам до старости лет нимб буду полировать, – пообещал Бабкин. – Чтобы золото с моего нимба прилипло к твоим алчным лапам? – живо отреагировал Верман. – Нет, благодарю. Жду фотографии. И учти, мне нужны качественные копии. Хотя для начала можешь сбросить и телефонные снимки. Не мне, Дворкину на мобильник. Запиши! Верман продиктовал номер. – Но особо ни на что не рассчитывай! Ювелир повесил трубку, а Бабкин благословил про себя двух старых мошенников. Может быть, у них ничего и не выйдет. Но в деле появился хоть какой-то просвет. Если найти покупателей не сумеют Моня с Семой, значит, не сумеет никто. Зато Сергей будет знать, что сделал все от него зависящее. Он включил верхний свет, разложил на столе фотографии и стал выкладывать по одной и снимать на камеру в телефоне. Щелчок – кадр, щелчок – кадр. Всех деталей украшений передать не удавалось, как он ни старался. Сергей задумался, где можно отсканировать снимки. Вряд ли в доме есть нужная техника… значит, завтра придется сгонять в райцентр. Размышляя о том, во сколько выехать, он вдруг замер. Опустил телефон. Его царапнуло что-то – легонько, словно шершавой веточкой провели по руке. Он посмотрел на лежавшую перед ним фотографию. Кольцо. Золотое. С каким-то фиолетовым камнем, пес его знает каким. Ну и что? Бабкин покрутил снимок перед глазами так и сяк, сказал себе, что нечего выдумывать, и взялся за следующий. Шершавая веточка снова прикоснулась к его руке. Сергей отложил фотографию браслета и вернулся к кольцу. Прислушался. Нет, ничего не екает внутри, не подсказывает, куда смотреть. Тишина. Но вместо того, чтобы продолжить свое занятие, Бабкин принялся задумчиво перебирать глянцевые карточки. Он уже делал это прежде. И в квартире Давида, и после, когда они с Илюшиным рассматривали так и не найденные украшения. Но сейчас он ни о чем не размышлял. Не вглядывался в драгоценности Дарницкой, а просто скользил по ним взглядом. Так житель прибрежного городка бездумно взирает на рябую поверхность моря, не пытаясь отыскать в синих волнах лодку или пловца, не сосредотачиваясь ни на одной мысли, ловя и удерживая одно лишь ощущение огромного живого пространства. На очередном снимке что-то заставило сыщика выйти из этой искусственной безмятежности. Он сосредоточился и посмотрел на украшение. Серьги. Красивые. Красные. Наверное, с рубинами, а может, и с гранатами, он их в жизни не отличит. Нет, гранат, кажется, не драгоценный камень, и Изольда увлекалась только ими. Значит, рубин. Огранен в форме капли. Когда на него падает свет, он искрится и сверкает в ушах. А когда не падает, издалека напоминает каплю крови… Бабкин вздрогнул и выронил фотографию. Но тут же схватил ее и жадно вгляделся снова. Ошибки быть не могло. Эти темно-алые камни он уже видел однажды. Подруга Дворжика, питающая пристрастие к коктейльным платьям, была в них, когда Сергей приезжал к ним домой. Из всей груды собранных фактов четыре вылетели, словно карты из компьютерного пасьянса, и выстроились перед ним в ряд. Дмитрий Дворжик знал Козицкого. Дмитрий Дворжик работал в фирме по установке сигнализаций. У Дмитрия Дворжика был приятель, скрывшийся в неизвестном направлении. А мальчишка – свидетель смерти Козицкого видел двоих, бегущих за ним по путям. Двоих! И теперь жена Дворжика носит одно из тех украшений, которые пропали из дома Изольды. – Ах ты сволочь! – медленно сказал Сергей. Он дернулся было за курткой, вспомнил, что оставил ее внизу, схватил телефон и кинулся наружу, на ходу пытаясь набрать номер Макара. Черт возьми, он все-таки раскрыл это дело. Сам, без вмешательства Илюшина и даже без помощи ювелиров. Вытащил кролика из шляпы! Бабкин распахнул дверь и нос к носу столкнулся с Макаром. – Я вот тут подумал, – сказал Илюшин как ни в чем не бывало. – А что, если Дворжик не ошибся, рассказав про Варнавина, а соврал, чтобы сбить нас с толку? Давай-ка его навестим. Глава 17 1 По дороге радость Бабкина слегка поутихла. – Мы почти наверняка знаем, кто убил старуху, но по-прежнему понятия не имеем, кто расправился с подростком, – сказал Илюшин. – Серега, не газуй ты так на поворотах! – А я тороплюсь, – сквозь зубы отвечал Бабкин. – Хочу поскорее взглянуть в глаза этому уроду! – Это не может быть Дворжик. Его не было в доме Прохора. – Не ломай мне кайф. Зато мы сдвинулись с мертвой точки! – Осталось разговорить пациента… – Он заговорит, – пообещал Бабкин. – Можешь не сомневаться. Они подъехали к дому, когда уже начало смеркаться.