Девочка оказалась в самой густой, тенистой части леса, где тесно переплетались ветви орешника, дрожала осина и кусты волчьей ягоды поднимались вдоль тропы. Здесь мало солнца, проходы между деревьями затянуты паутиной, и от влажной земли пахнет кладбищем. – Эй! Никого. То ли и не было никакого преследователя, то ли он хорошо затаился. Тишка внезапно осознала, как далеко она от поселка. «Случись что, меня даже не найдут». На секунду перед ее глазами листья сомкнулись в зеленый коридор, пахнуло кошачьей мочой и сладостью гнилых яблок. Накатила слабость. К горлу поднялась тошнота, когда из землистой тени под лещиной соткалась черная фигура в серебристой паутинной шали и начала расти, расти… Ветка снова хрустнула, совсем близко. Девочка отпрыгнула и стремительно помчалась прочь, не разбирая дороги. Сердце колотится, губы пересохли от страха. Но лес по-прежнему ее союзник, она знает его ловушки и подсказки, помнит, где нужно обогнуть болото, а где подпрыгнуть над корявым щупальцем соснового корня. Никогда еще Тишка так не бегала. Мертвая старуха шла за ней гигантскими шагами, а слева мелькала среди стволов приземистая черная фигура без лица. Быстрее, быстрее, быстрее! Когда под ногами осел пластом песок, Тишка схватилась за ближайшую ветку и едва удержала равновесие. Только сейчас она поняла, что выбежала на берег. Внизу под невысоким обрывом текла река, на другой стороне рыбак загружал резиновую лодку в багажник машины. Вырвалась, поняла Тишка. Спаслась. На ватных ногах она спустилась к самой воде. Сидела, глядя, как неторопливо уезжает машина, пытаясь унять дрожь. Болел низ живота, синие и золотые пятна дрожали, двоились перед глазами. Понемногу девочка почти успокоилась. Рядом с рекой она в безопасности. Все знают, что мертвецы и оборотни боятся текучей воды. Когда она подходила к дому, вокруг снова все поплыло. Тишка схватилась за калитку, чтобы не упасть. – Ты к ужину опоздала. Вероника. Смотрит без всякого удивления на пошатывающуюся Тишку. – Не хочу есть, – пробормотала Тишка. – Тебя мать искала. Девочка молча кивнула, пошла к дому. На полпути остановилась: – Женька здесь? Вероника пожала плечами. – Без понятия. Я ее с утра не видела. Живот опять скрутило. Тишка застонала. – Эй, ты чего? – встревожилась Вероника. – Ну-ка иди сюда. Ложись. Тишка не в силах была сопротивляться. Она привалилась к яблоне, обхватила коленки и закрыла глаза. – Тебе нужно мать найти, – странным голосом сказала Вероника, присев рядом. – Да, ты уже говорила. Она меня искала. – Нет, не поэтому. Она тебе поможет. – Девочка ткнула в Тишкины шорты, по которым расплывалось темное пятно. – Это что, каждый месяц так будет? – в ужасе спросила Тишка. Нет, мать предупреждала ее. Подсовывала книжки, в которых подробно расписывалась физиология процесса. Но одно дело читать о нарисованных женщинах и совсем другое – ощущать, будто ты рыба, у которой в брюхе крючок и его время от времени тянет безжалостный рыбак. – Держи, – мама протянула таблетку. – Станет полегче. Боль действительно отпустила. Но в голове поселилась муть и взвесь. Как будто смотришь на мир сквозь илистую воду. 4 Лелик хотел попросить у Тишки дать ему пару уроков искусства лазить по деревьям. Ей можно доверять. К тому же Тишка из всех самая ловкая, хоть и мелюзга. Но девочка последние сутки сама не своя: бледная, замученная, то и дело руку прижимает к животу. Яблок, что ли, переела? Лелик сочувственно понаблюдал за ней и решил отложить обучение. Тишка сама заглянула к нему: – Эй! Ты как? После драки с Пашкой она и ее мать – единственные, кто обращается с Леликом как ни в чем не бывало. Ну, еще Раиса: она как прежде его особо не замечала, так и теперь смотрит мимо. – Да так себе… – Лелик сунул карандаш за ухо. – У меня мышь пропала. Самая большая, королевская. Она с полторы моих ладони. – Опять бабушку станешь пугать? – Да нет же! Говорю тебе, всерьез пропала. – Помочь искать? – Я сам, – великодушно отказался Лелик. – Ты слабенькая. Пропадешь еще вслед за мышью! – Ну смотри. Если что, зови на помощь. Вообще-то мне нужна твоя помощь, хотел сказать Лелик. Что мне делать с тем, что я узнал? К взрослым идти нельзя. Они ничего не понимают, это ясно показала история с малиновкой. Он сам толком не представлял, какая сила побудила его однажды, когда Прохор ушел, подняться по лестнице и толкнуть дверь. Ей полагалось быть запертой, но что-то в тот день пошло не так и она беззвучно приоткрылась перед мальчиком. Лаборатория была овеяна ореолом таинственности. Две другие, нежилые, тоже манили мальчика, но с их замками он разобрался еще пару недель назад. Как и предупреждала бабушка, там оказалась свалка старых вещей. Нагромождение коробок до самого потолка да дряхлые шубы с дубленками, упакованные в прозрачные пакеты. Лелика вело не простое любопытство. Он составлял план дома. Пространство – тоже часть истории, которая творится вокруг тебя, а историю мальчик любил. Каждый вечер в его дневнике появлялась новая заметка, зашифрованная на случай кражи ценного документа. Если Тишка чувствовала себя хозяйкой леса, Лелик был летописцем. В этом заключалась вторая причина, отчего Лелику хотелось попасть в святая святых Прохора. Фотографии! У деда там целый архив. Недавно Прохор снимал их семью, установив камеру на специальную треногу, и больше всего мальчику хотелось раздобыть этот снимок. Вот это будет Свидетельство Истории! Все их семейство, собранное на одном снимке. Но дверь поддалась. Лелик был настолько уверен в неосуществимости своего плана, что опешил. Уходить было глупо, и мальчик с замирающим сердцем шагнул через порог. Пустые книжные полки в дальнем углу, до самого потолка. Огромный, как палуба авианосца, письменный стол. Но в первую минуту ему бросились в глаза необычные зонты на длинных ножках, серебристые внутри, черные снаружи. «Оборудование для съемки!» – догадался Лелик. Он шмыгнул к столу, перебрал бумаги. Снимка не нашлось. Лелик поискал в шкафу и в нижних ящиках наткнулся на большие конверты. Мальчик высыпал пачку фотографий на колени и с изумлением уставился на верхнюю. На лестнице послышались шаги. Лелик заметался. Задвинул ящик, судорожно запихав снимки в конверт, попытался вернуть на свои места разбросанные по столу бумаги. В двери проскрежетал ключ. Пока Прохор разберется, что замок не заперт, пройдет от силы пять секунд. Лелик бросился за шкаф, втиснулся в узкую щель между торцом и внешней стеной. Дед хранил здесь металлические трубки непонятного назначения. Лелик в панике прижал их рукой, чтобы не повалились на пол, и в этот момент дверь распахнулась. Тяжелые шаги. Звук чиркнувшей зажигалки. До мальчика донесся крепкий запах табака. Прохор подошел к окну, но вместо того, чтобы открыть его, плотно задернул шторы. Лелик вжался в стену. Раздался негромкий стук. Но доносился он не от двери, а как будто с потолка. Что-то проскрежетало, ругнулся Прохор – и в комнате оказался еще один человек. Лелик почувствовал это по молчанию деда, по его участившемуся дыханию. «Откуда он взялся?» Заскрипели ступеньки, и тут Лелик понял. Это были не пустые книжные полки. Это была лестница. Гость пришел с чердака. – Что стоишь? Раздевайся!