— Это правда! Я ведь устроился на работу, разве не так? — Ну да, наврав с три короба, — фыркнула она. — Взял чужое имя и забыл сообщить о том, что отсидел четыре года за изнасилование. — А как иначе я мог получить работу? — огрызнулся он. — Что еще мне оставалось делать? Вздохнув, Уортон выпрямилась. — И теперь ты пай-мальчик, да? Дурные привычки забыты, ведешь честную и достойную жизнь… Тим опустил голову. — Да, это так, — подтвердил он, обращаясь к пятну на ковре. — И никаких дел с наркотиками? Он потряс головой. — И даже никаких изнасилований? Тут он поднял голову, и Джонсон заметил, как в его лице что-то промелькнуло, сменившись прежним вызывающим выражением. — Нет. Уортон встала и, обойдя Джонсона, остановилась позади него. Джонсон воспринял этот маневр инспектора как знак изменить тактику. — Почему ты сегодня опоздал? — твердым голосом спросил он. Билрот пожал плечами. Вид у парня был плутоватый, но скорее всего, заключил Джонсон, так было уже в тот момент, когда он увидел белый свет, впервые высунув голову из утробы матери. — Где ты был вчера вечером? Тим опять посмотрел на ковер и, не найдя там ничего, что подсказало бы ему правильный ответ, ответил сам: — Дома. — Всю ночь? — Да. — Но подтвердить это, разумеется, некому? Билрот пожал плечами. — В котором часу ты ушел отсюда? — В полпятого, — ответил он не задумываясь. — А дома был… — В полшестого. — И больше не выходил? Билрот энергично затряс головой. Его прическе это нисколько не повредило — грязные волосы не шелохнулись, словно намазанные клеем. — Так почему ты опоздал? Он открыл было рот, но передумал отвечать и просто пожал плечами. — Уже одиннадцать, Тим. Где ты был все утро? — Я плохо себя чувствовал, — ответил он чуть слышно, — всю ночь. — Неужели? — презрительно бросила Уортон. — А затем вдруг почувствовал себя лучше и совесть не позволила тебе больше оставаться дома, да? Он кивнул, не поднимая головы. Наступило продолжительное молчание. Затем Уортон подошла к Билроту вплотную и скомандовала: — Ну-ка встань и выверни карманы. При этом лицо парня стало таким испуганным, что Уортон невольно улыбнулась. — Зачем? — пробормотал он, переводя взгляд с ее лица на Джонсона и обратно. — Если не хочешь делать это здесь, можем отправиться в участок, — предупредила она усталым голосом. У Тима не осталось выбора. Медленно и очень неохотно он подчинился, и среди листков обыкновенной и папиросной бумаги, табака, кулька мятных леденцов и нескольких мелких монет на стол легло пять пакетиков героина. Уортон, никак не прокомментировав это, спросила, глядя ему в глаза: — Зачем эта работа? — Что вы хотите сказать? — Вид у него теперь был совершенно запуганный, как будто Уортон угрожала ему ножом. — Почему ты устроился в Музей анатомии и патологии? — А почему бы и нет? — состроил он гримасу. Она подождала секунду. — Ну да, понятно. Это интересное место. Столько увлекательных экспонатов. Так познавательно! Тим лишь молча смотрел на нее. — Столько хороших ножей! И шприцев… — Я же сказал, я больше не употребляю наркотики! — бросил он. Неожиданно Джонсон схватил его за запястье. Билрот попытался вывернуться, но безуспешно. Джонсон закатал рукав его фуфайки, и на руке Тима открылись следы уколов. — Значит, не употребляешь? — улыбнулась Уортон. Джонсон разжал руку, и Билрот молча опустил рукав. — Итак, мы убедились, что насчет наркотиков ты врешь. Как насчет остального? Парень ничего не ответил. Сев перед ним, Уортон вплотную приблизила к нему лицо. — Как насчет убийства? Решил попробовать себя в новом амплуа? — Что вы имеете в виду?! — в панике воскликнул он. — Убийство, Тим, убийство. Что тут непонятного? Даже насильник в состоянии понять, что такое убийство. Джонсон насчитал три секунды, в течение которых взгляд Билрота метался от одного полицейского к другому. — Я никого не убивал! — прокричал он. — Что вы еще придумали? «Он не врет», — подумал Джонсон. Однако если Уортон думала так же, то хорошо скрывала свои мысли. — Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь? Взгляд парня по-прежнему перебегал с одного лица на другое, будто его глаза дергали в разные стороны за ниточки. — Что случилось? — спросил он. Уортон, словно учительница, диктующая домашнее задание, произнесла: — Была убита студентка, Тим. В музее. А перед тем как ее убить… угадай, что с ней сделали? Хотя вид у Билрота был испуганный и вел он себя как загнанный в угол маленький зверек, Джонсон понимал: парень догадывается о том, что произошло. Он открыл рот и спросил голосом, в котором даже глухой уловил бы боязнь услышать подтверждение своим догадкам: — Что? Улыбка Уортон теперь походила на улыбку убийцы, готового нанести удар. — Ее изнасиловали, Тим, — прошептала она.