Инспектор снова несколько секунд помолчал, то ли обдумывая ее слова, то ли опять пережевывая что-то свое, затем покачал головой: — Тут есть связь. Между местом преступления и самим преступлением. — Может быть, — осторожно согласилась Уортон. Она знала, что Касл, в принципе, очень хороший детектив, но зачастую нелегко было понять, то ли он интуитивно чувствует истину, то ли у него просто разыгралось воображение. Он кивнул, по-видимому полагая, что Уортон учтет его замечание. — Пока меня не будет, проверьте, каким образом ее могли повесить — как добраться до купола, закрепить веревку, ну и все остальные подробности. С этими словами старший инспектор направился к дверям, которые вели в главный вестибюль, и Беверли Уортон долго смотрела ему вслед — пока он не скрылся за дверью. Ее окликнул Джонсон: — Мы не застали дома ни Гудпастчера, ни Боумена. Соседи Гудпастчера говорят, что его жену этой ночью увезли в больницу. Он поехал вместе с ней, так что, по-видимому, он и сейчас там. — В какую больницу? — В эту, святого Бенджамина. — А что с Боуменом? Джонсон пожал плечами: — С ним вообще ничего не ясно. Соседи ничего не знают, а если даже видели или слышали что-то, то нам уж точно не скажут. Интересно, где Боумен? Может, нужно просто подождать и вопрос разрешится сам собой? — Узнайте, куда поместили жену Гудпастчера, и постарайтесь найти его и привезти сюда. Джонсон отправился выполнять новое указание Уортон, не удосужившись даже кивнуть ей в ответ. Со стороны это могло показаться признаком идеальной слаженности в работе и полного взаимопонимания. Но только со стороны. Однако у Беверли Уортон не было времени анализировать свои отношения с Джонсоном. — Инспектор Уортон! — Фотограф, устав прыгать вокруг Сайденхема, решил сделать передышку и пройтись по помещению. Его занесло в одну из учебных кабинок в дальнем углу, именно оттуда сейчас и донесся его голос. — Что там у вас? — Я думаю, вам стоит на это взглянуть. Нахмурившись, инспектор подошла к фотографу. Тот внимательно рассматривал крышку стола, но его заинтересовали не надписи, сделанные на ней студентами, а тонкий слой какого-то белого порошка на самом краешке. — Быть может, кокаин? — предположил фотограф. Уортон, лизнув палец, приложила его к порошку и затем попробовала кончиком языка. На ее лице промелькнула улыбка. — Все может быть, — ответила она. Она обратилась было с тем же вопросом к судебным медикам, но в этот момент громогласный возглас «Инспектор!» вынудил ее оставить находку под присмотром фотографа и вернуться к Сайденхему, ожидавшему ее с нетерпеливым видом. — Как любезно с вашей стороны, что вы нашли для меня время. Он растолстел, подумала Уортон. Грудь Сайденхема заметно увеличилась в объеме, да и живот доктора достиг таких размеров, что пуговицы на его рубашке готовы были в любой момент с треском оторваться. Сайденхем был непричесан, впрочем, при его жестких кудрях причесывание оказалось бы бесполезным занятием. — Я закончил. Отправляйте тело в морг. — Что вы можете сказать — хотя бы в общих чертах? — Она умерла между десятью вечера и двумя часами ночи. Точнее я смогу ответить только после полного обследования. Уортон кивнула. Это она знала и без него. — А от чего она умерла? Сайденхем поколебался, прежде чем дать окончательный ответ, но быстро преодолел неуверенность и решительно произнес: — Ее выпотрошили. — И после этого повесили? — Да. — Еще живую? — Скорее всего. Уортон в очередной раз взглянула на тело и внезапно почувствовала легкую дурноту. Ей показалось невероятным, что кто-то сотворил с живым человеком такое, а они стоят у еще не остывшего тела и спокойно рассуждают о том, когда и как девушка была убита. — Вы хотите сказать, что кто-то сначала разрезал ее сверху донизу, вытащил внутренности, а затем, еще живую, повесил? — переспросила она. — Да, более или менее так. — Что значит «более или менее»? Патологоанатом сделал паузу, но лишь для пущего эффекта. — Я сказал бы, что она была более или менее мертва, когда ее повесили. Уортон надеялась, что это было «более», нежели «менее». — А чем резали? — Чем-то острым и длинным. Инспектор криво усмехнулась: — И это все, что вы можете сказать? Сайденхем никогда не отличался избытком терпения. Собрав все, какое имелось у него в запасе, он произнес: — Что вы от меня хотите? Имя преступника и размеры того, что у него между ног? — Хоть что-нибудь, — ответила Уортон со всей возможной любезностью. Доктор поднял брови и спросил неторопливо, не повышая голоса: — Хорошо, тогда скажите мне, что вы предпочитаете: быстрый ответ, пусть и неверный, или верный, но не сразу? — Мне нужна вся информация, которую вы можете дать, и как можно быстрее. Улыбка на самодовольном лице доктора Сайденхема была неподражаема, а ответ настолько перегружен иронией, что на произнесение его ушло немало времени: — Все, что я могу сказать сейчас, так это то, что орудие убийства было острым… — последовала пауза, которая, казалось, продлится вечно, — …и длинным. Остальную информацию придется подождать. Уортон ничего не оставалось, как, собрав все свое самообладание, пропустить мимо ушей и сам ответ доктора, и тон, которым он был произнесен. — Но можете ли вы хотя бы приблизительно оценить, какой именно длины оно было? Сайденхем издал странный звук, как будто неимоверным усилием воли подавил в себе желание чихнуть. Затем произнес с откровенной издевкой: — Оно было достаточно длинным, чтобы его обладатель мог выполнить задуманное. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами. Затем Сайденхем неожиданно опустил глаза. — Есть еще одно обстоятельство, — произнес он так тихо, словно признавался в чем-то постыдном. — Какое? Он поднял голову, и впервые за все годы их знакомства Уортон увидела, что патологоанатом искренне опечален. — Я не могу сказать с уверенностью, когда именно ее изнасиловали. Поначалу она даже не поняла, что он имеет в виду. Когда инспектор наконец осмыслила слова доктора, у нее моментально свело желудок. — О боже… — Скорее всего, это было первое, что убийца проделал с девушкой, но возможно, и на одной из последних стадий этого… — Сайденхем посмотрел на лежавшее перед ним тело, — …всего этого. Инспектор никогда не видела своего коллегу таким.