– Нкра – штука любопытная. Реагирует только на скрепы, причем неважно, несут они положительный заряд или отрицательный. Чем сильнее скрепа между двумя объектами, тем больше вырабатывается нкра. А уж сколько ее создается – и какой силы! – когда убиваешь того, кого любишь… Преграда изначально возводилась, кстати, не от меня, но когда я узнал, что́ жена замышляет, тут уж мое изгнание стало неизбежным. Идир безвольно привалился к дереву, желание бороться покинуло его. – Баия умертвила нашего сына, а негодяем и злодеем во всей этой истории молва сделала меня. – Он обратил лицо к небу. – Но теперь, когда Преграда пала, та часть его души, на которой она держалась, высвободилась и может спокойно отойти в Царство Мертвых. По крайней мере этого я добился. У Малика екнуло сердце, и отнюдь не от раны. Краски мира вокруг еще больше потускнели. – Еще один вопрос… – Для умирающего ты слишком разговорчив. – Если ты хотел пресечь весь род Баии, зачем воскресил мертвую принцессу? На сей раз Идир рассмеялся звонко, даже весело. – Мертвые не оживают, мой мальчик. Умерла так умерла, как говорится. А между живым человеком и личем[38] – огромная разница. Малик содрогнулся. В старинных сказаниях личи немногим отличались от ходячих мертвецов, лишенных разума и управляемых черной магической силой. Неужели Фарид извлек из пламени такое мерзкое, убогое создание? Тут остатки окружающего мира раскололись, и он обратился почти в ничто. Малик последним волевым усилием сохранил контроль над собственным разумом и сознанием. Ветви лимонного дерева начали обвивать истощенное тело Идира, и в конце концов открытым осталось только его лицо. – Бесполезно. Нет смысла вырываться, – утомленно прошептал дух. – Ты мертв, а кто тобою управляет, я или не я, – неважно. Но смысл был. Клятва на Крови считается недействительной с того момента, как тот, кому ее дали, или тот, кто дал, или они оба умрут. Верно? Верно! Значит, как только Малик изыдет из Идира в мир иной, Надя будет освобождена. И мысль об этом избавляла юношу от страха смерти. Малик в последний раз закрыл глаза. Не глаза Адиля. И не глаза Идира. Свои, и только свои. 36. Карина Поднятый Кариной ураган разыгрался в полную силу и зажил собственной жизнью – более она не властвовала над разгулом стихии. Зиран остался далеко позади, баржа с головокружительной скоростью неслась, не разбирая дороги. Афуе приходилось напрягать все силы, чтобы не дать ей развалиться на ходу, – у девочки даже кровь носом пошла. Карина снова и снова старалась остановить бурю, но это было все равно что швейной ниткой привязывать льва. – Утихни, хватит! – умоляла она, выискивая глазами в небе над головой хоть какие-то обнадеживающие признаки, но там лишь клубились черные грозовые тучи, из которых хлестала на иссушенную землю сплошными потоками вода. – Довольно! – опять скомандовала Карина. Опять безрезультатно. Доски палубы застонали и стали растрескиваться под ногами. «Берегись!» – зычно предупредила Деделе. Карина крепко-крепко зажмурилась и в который раз повторила попытку укротить бурю. И получилось! Песчаная баржа остановилась так резко, что всех трех девушек силой инерции бросило вперед. Буря прекратилась, и облака быстро, словно театральный занавес, разошлись в разные стороны, открывая над головами море созвездий. Афуа отняла ладони от «досок управления» кораблем и, как тюк, повалилась ничком. Деделе, тихонько чертыхаясь, опустилась на колени рядом с ней и похлопала по щекам. – Давай уже, вставай. Все с тобой в порядке. Прошло несколько невыносимо долгих минут, прежде чем девочка с глухим стоном открыла глаза. – Средняя верблюдица при хорошем уходе дает до сорока галлонов молока в день… Карина всхлипнула с облегчением. В кои-то веки Великая Мать услышала ее молитву. Пока Деделе отирала лицо Афуы от крови, принцесса осмотрелась по сторонам. Они оказались совсем одни в бескрайнем царстве песков и звезд. Зиран на горизонте сверкал не ярче, чем одна из них, притом не самая яркая. А в непосредственной близости кругом возвышались суровые скальные выступы, и еще мигали странные огоньки, которые, если долго к ним приглядываться, гасли. Впервые за тысячу лет одна из Алахари посмела покинуть пределы родного города, и этой «одной» стала именно она. Это она разрушила Преграду своими руками – теми самыми, на которые смотрела теперь в страхе и с благоговением. Какое-то наивное, ребяческое чувство волновалось где-то внутри у нее – не покарают ли ее предки за такое нарушение одного из фундаментальных законов рода? – Нам, конечно, двинуться бы дальше поскорее, но, если сейчас не отдохнем, в пункт назначения прибудут наши трупы, – высказалась Деделе, прислоняя ослабевшую Афуу к лееру. – Простите, что впутала вас в такую передрягу, – сказала Карина. Огненная победительница рассмеялась: – Не каждый день приходится выручать свою султаншу. Знаете, когда ваша горничная сразу после той вакамы приступила ко мне с этим необыкновенным планом, меня это страшно взбудоражило. Все-таки она смышленая девица – надо же было сообразить, что Совет так увлечется ложным арквазийским следом, что на простых смертных, незнатных и невеликих, не обратит никакого внимания. Карина почувствовала укол стыда от такой изящной насмешки над классическими зиранскими предрассудками. Пусть даже эта сословная нетерпимость и чванство в конце концов спасли ей жизнь – гордиться тут нечем. – А кто же сидел во всех этих куклах, кто ими управлял? – Мои родные и близкие. – Деделе помолчала, а потом добавила: – Вы, кстати, не заметили, хоть кому-то из них удалось с площади уйти? Карина покачала головой. Победительница знака Огня кивнула с мрачной серьезностью. Плечи ее поникли. – Куда мы направляемся? – спросила Карина. – В Осодэ. Это в Арквази. – Афуа наконец смогла выпрямиться. – Там есть люди, они тебя научат подлинному искусству завенджи и растолкуют, как им пользоваться. У тебя получится. Ты же тоже происходишь по прямой линии от могущественного духа. «Неужели настанет такое время, когда для меня называть себя этим именем станет так же легко и просто, как для Афуы?» – задумалась Карина, а вслух спросила: – Но если я – настоящая завенджи, почему ты этого не почуяла сразу, при первой встрече? – Просто ты запрятала свою волшебную энергию так глубоко, так ее подавила, что было и не разобрать, – мягко пояснила девочка. – Да и не ты одна – в Зиране все завенджи так поступали. Сердце Карины учащенно забилось – она припомнила, как огненный луч ударил из ладони Старшины Хамиду. – Дозорные? Это они – те самые зиранские завенджи, которых ты не могла опознать? Афуа кивнула. – Все ваши Дозорные всегда направляли волшебную силу исключительно на физическую подготовку. На тренировку обычных органов чувств. Мне удалось снять этот внутренний барьер у Старшины Хамиду, пока мы вместе прятались. Но я уверена, что с такой задачей справился бы и Фарид, и вообще любой, кому подвластна магия. От внезапного озарения Карина даже дара речи лишилась. Ее всю жизнь как-то… пугала невероятная сила и ловкость воинов Дозора. Казалось, они движутся не сами, а под воздействием некой сверхъестественной внешней силы. А отбирали Дозорных всегда лично ее предки, царицы, – с самых времен основания Зирана… Выходит, не родись Карина в семье Алахари, ее бы тоже превратили в послушное ходячее оружие, в машину для боя? И кто превратил бы – тот самый город, который она клялась охранять и защищать, как полагается султанше! – Выходит, у убийцы, одержимого мертвой девушкой-подростком, в полном распоряжении – целое войско могущественных магов, – вздохнула Деделе. – Просто прекрасно. Лучше не придумаешь. А по спине Карины, не унимаясь, пробегали волны дрожи. Она представляла себе горькую участь обреченных на слепое, бездумное подчинение, на службу до гроба. Участь, лишь чудом, капризом судьбы ее миновавшую. Девушка обхватила себя руками за плечи и пристально вгляделась в Деделе и Афуу. Они едва знают Карину, притом отнюдь не только с лучшей стороны, и всё же, не задумываясь, рискнули жизнью ради ее спасения. – Вот увидите, я заглажу вину. Настанет день, и я отплачу вам добром за добро, – поклялась она. Деделе ухмыльнулась: – В моем случае добавьте к нынешним приключением еще тот факт, что я по вашей милости вылетела из Солнцестоя, любезная принцесса, и получится, что вам, пожалуй, одного дня на расплату не хватит. Впрочем, можете начать с защиты моего судна от песчаных бурь в этой чертовой пустыне. Ну, вы же владеете магией. А то оно и так уже вот-вот развалится, а нам еще добираться до Осодэ. Пока Афуа отдыхала, а Деделе проверяла, насколько пострадала баржа, Карина в задумчивости сидела на корме. Воспоминания мерно просачивались в мозг одно за другим, подобно крупинкам в песочных часах. Как ловко она, малютка, смешила Ханане, сшибая с ног их общих нянек внезапными порывами ветра. Как клялась родителям никогда, никогда не показывать никому, кроме родных, что она умеет делать. И никогда не использовать эти умения во вред кому-либо! Как нечаянно вызвала грозу, заставившую навеки умолкнуть голоса отца и сестры. Только она одна за все это в ответе. Никто иной. Теперь еще к тому же, в нарушение всех статей Древнего закона, на свете появилась какая-то вариация Ханане. Карина бо́льшую часть жизни мечтала, вымаливала у богов еще хоть минутку общения с покойной сестрой, и вот, когда все сбылось, вместо радости в душе ее расцветали пышным цветом самые дурные предчувствия. – Ты выглядишь так, словно кто-то помочился тебе в бокал. С носовой части судна громадная Гиена, осклабившись, лукавым взглядом созерцала Карину. Та в испуге отскочила. Жутковатые белые отметины по всей шерсти, от морды до хвоста, отличали это животное от обыкновенных особей. Две другие девушки на барже, хоть и находились поблизости, не обратили на него никакого внимания, словно просто не видели. – Ну, вот уже и гиены разговаривают, – вздохнула принцесса, изо всех сил стараясь скрыть изумление. – То ли еще будет. – Гиены не разговаривают. Я единственная. С большой буквы «Г». И так-то ты встречаешь доброе создание, прекратившее твою жалкую бурьку? Прежде чем колдовать, надо как следует научиться, знаешь ли. А то, не ровен час, сведешь кого-нибудь в могилу… В смысле, еще кого-нибудь, в придачу к прежним. Каринины губы скривились в злой ухмылке. Меньше всего ей хотелось сейчас выслушивать подобные издевки – хоть от мифических существ, хоть от обычных. – Мне, конечно, приходилось о тебе слышать, но ты разговариваешь так, будто мы давно знакомы. Гиена захихикала, морда ее сплющилась и приобрела очертания человеческого лица – с внушительными усами, густо натертыми апельсиновым маслом. Карина от неожиданности села, не сводя глаз с оборотня.