– Простите. В последнее время… столько всего произошло. Ваша матушка. Скандал в Совете. Посещение вами некрополя. Хотелось бы просто спокойно пережить сегодняшний день. Прошу, не возражайте хотя бы на этот раз. Ради меня. Карина моргнула и поднялась на ноги. Губы Фарида сложились в тонкую линию. – Карина, сейчас у меня, честное слово, нет времени на вспышки вашего гнева… – Я ничего тебе не рассказывала про некрополь. Зрачки управляющего расширились. – Рассказывали, только вчера. – Ничего подобного. Откуда ты узнал? – Я… Вы… У Фарида забегали глаза, он старательно избегал взгляда Карины. Та прорычала сквозь дрожащие губы: – Почему тебе так важно заставить меня усомниться в том, что я видела, и видела ясно? Казалось, целый мир воспоминаний и надежд обрушился вокруг нее. Человек, которому она доверяла собственную жизнь, силился измыслить очередную ложь, чтобы усыпить ее бдительность. Она не говорила Фариду о Городе Мертвых, но он все знал. Он со странным бесстрастием реагировал на сообщение об измене и на опасное дознание в Совете. Он всегда – сколько Карина могла упомнить – имел доступ в мамин личный сад. Принцесса приблизилась к управляющему вплотную. Их лица разделяло не более сантиметра. – Это ты. Ты настоящий изменник. Ты предал нас с самого начала. – Стража! – выкрикнул Фарид. В комнату ворвались двое Дозорных, но, прежде чем они успели схватить Карину, та вцепилась ногтями в лицо Фарида, изукрашивая его ярко-красными следами. Она сражалась, отбивалась, но с воинами элитного подразделения тягаться, конечно, не могла. Тунде бросился на помощь, но один из Дозорных легко справился и с ним. Охранники повалили ее на пол. Карина из последних сил вглядывалась в лицо Фарида – искала на нем раскаяние, стыд, хоть какой-то признак того человека, которого знала с детства. Но ничего не увидела. – Столько лет подготовки, столько кропотливого труда, а все заканчивается вот так, – вздохнул управляющий. Девушка напряглась всем телом. Он извлек из рукава кинжал. Она не сводила взгляда с единственного брата, какой у нее был в жизни. Фарид молниеносным движением сверху вниз перерезал горло Тунде. 31. Малик Малик едва не умер при рождении. Мама рассказывала об этом так часто, что он мог поклясться, будто помнит сам, как все произошло. Мало того, что мальчик появился на свет несколькими неделями раньше срока, так еще и с обвитой вокруг шеи пуповиной. Повитуха успела перерезать ее, но первые дни жизни ребенок находился между жизнью смертью. Почти не реагировал на окружающий мир. Мама безотлучно лежала рядом и никого не подпускала к своему неподвижному комочку. На третьи сутки, когда ближние попытались буквально вырвать крошечное тельце из ее рук, оно вдруг заорало так страшно, что все та же повитуха уверилась: в нем поселился какой-то демон. – Я назвала тебя Маликом[36] потому, что ощутила в тебе силу древних царей. И никто никогда не отнимет у тебя эту силу, – всегда повторяла потом мама со слезами на глазах. Трогательно. Но сам Малик всегда знал, что это неправда. Он не заслуживал своего благородного имени. Он не был силен. Он не был храбр. И теперь, когда Дозорные стаскивали его, словно куль, с крыши Храма Солнца, он донельзя остро ощущал это несоответствие. Малик проснулся в камере. Единственным источником света здесь был тусклый факел на стене – так далеко, что дотянуться и пытаться не стоило. Со всех сторон его окружали, теснили темные каменные стены – и только в одной из них имелась дверь из толстых железных прутьев. Мерзкая вонь отбросов и испражнений сдавливала горло. Голова после удара Дозорного гудела, как улей, но руки и ноги, кажется, уцелели. Точнее, руки ему заковали в прочные кандалы из слоновой кости, а ноги оставили свободными. Инстинктивно он поискал внутри себя магическую силу, но там, где обычно находились кончики нитей, приводивших ее в движение, застыла лишь какая-то тяжесть, словно кто-то набил ему легкие ватой. В груди зародилась знакомая паника – это что, все из-за цепей? Метка металась от предплечья к кисти. Что ж, по крайней мере она осталась при нем, хотя что толку, если рукой нельзя пошевелить? Медленно, картина за картиной, к нему стали приходить воспоминания о произошедшем на крыше Храма Солнца. О поцелуе, опалившем все тело. О роковом ударе, которым он так и не убил Карину. Идир солгал. Призрачный клинок не причинил вреда принцессе, а лишь разрушил чары, державшие обосуме в плену. Малик раньше полагал, что представители темного народца не способны облекаться плотью в мире людей, но, видимо, ошибался. Ясно, что Идир уже бывал человеком, раз женился на Баие Алахари, а потом воевал с нею. Теперь проклятый дух вдоволь насладится местью всем жителям города, который когда-то помог возвести. И предоставил ему такую возможность Малик. Но сейчас ему не доставало сил ни на гнев, ни на самокопание, ни даже на отчаяние. Все они ушли на несостоявшееся убийство Карины. А Надя осталась обречена. Его не хватило на ее спасение. Теперь уже поздно кулаками махать. Поздно бороться. Никаких трюков в рукаве не осталось. Малик мысленно сдался и закрыл глаза. Он молил Великую Мать, чтобы послала Наде смерть мгновенную и безболезненную – пусть лучше его собственная окажется вдвое мучительней и дольше. Или чтобы Лейла, где бы сейчас ни томилась, сумела выкрутиться, бежать, а может, и спасти сестренку, раз уж он их обеих так подвел. Минуты тянулись бесконечно, одна за другой. Наконец где-то в коридорах застенка послышались шаги. – Ну что, щеночек, доигрался? Малик совсем не удивился, как это ньени сумела пробраться в тюрьму. После всех ее фокусов и превращений просочиться незамеченной мимо двух десятков караульных – детская игра. И конечно, женщине-гриоту мало оказаться правой относительно него. Надо еще насладиться своей правотой. Ткнуть его лицом в его ничтожность. Ньени вздохнула: – Я большего от тебя ожидала. Впрочем, ты продвинулся дальше, чем можно было предположить. – Какая теперь разница? Старуха склонила голову набок. – Нет, значит, разницы? Ничто не имеет значения? Все, что ты делал до сих пор, – на свалку? А помнишь того мальчика, которому ты помог накануне Солнцестоя? О нем тоже забудем? Малик слегка приподнял веки и долго сосредотачивался, пока наконец не сфокусировал взгляд на ньени, которая, в свою очередь, пристально глядела на него сквозь прутья дверной решетки. Странно. До того рокового дня – всего лишь неделю назад – они никогда не встречались, это точно. И все-таки у него такое чувство, будто она наблюдала за ним с давних пор. – Зачем ты меня преследуешь? – сиплым голосом спросил он. – Как все хорошие сказители, я не бросаю своих историй. Присматриваю за ними до конца. Ну так что, ты ответишь на мой вопрос? Малик вздохнул: – Даже если я кому-то помог, всех моих промахов это не перевесит. – Может, и так. Но ведь и люди не зря говорят: «Спасешь одного – спасешь целый мир». Сказительница наклонилась, голова ее оказалась на одном уровне с головой Малика, а глаза сверкнули той самой нечеловеческой голубизной, которая так испугала его когда-то. – Телом ты не силен, нет. О твоих мышцах и статях не сложат песен. Но у тебя доброе сердце, Малик Хилали. А чтобы иметь доброе сердце в таком жестоком мире, нужна большая сила. Малик пошевелил руками. Оковы больно потерлись об и без того ободранные запястья. Глубоко внутри он понимал, что ньени не права. Но все же… Какую славную сказку рассказал он на втором испытании. Как верили ему рожденные под знаком Жизни, как гордились своим победителем. С каким облегчением вздохнул Боади, когда Малик вступился за него в Дар-Бенчекруне. Да, все это – заслуги поддельной личности, выдуманной им самим, но они не менее дороги, чем другие, отмеченные раньше. Пусть на краткий миг, пусть незначительное, но случалось и ему творить добро на свете, и, как ни старайся, этого не отнимешь. – Ты терзаешься тем, чего не мог предвидеть и предотвратить. Ты многого не знал и потому не сделал, – увещевала ньени. – А можно ли винить семя за то, что оно еще не успело вырасти в баобаб? Малик впервые вгляделся в нее пристально, попытался увидеть личность за всеми этими татуировками, леденящим душу смехом и сверхъестественными способностями. – А ты ведь не человек. – Тонкое наблюдение, – усмехнулась ньени. – Ну, тогда вот тебе, щеночек, последняя загадка: кто же я? Эта женщина – гриот… Она всегда точно знает, что происходит вокруг и даже на большом расстоянии, иное дело, что рассказывает об этом не всем и не всегда… Она легко подчинила своей воле чипекве накануне Солнцестоя… Ей не составляет труда исчезать и появляться где и когда пожелает.