– Прошу прощения, мой господин, – забормотал мальчик, переминаясь с ноги на ногу, – но я не при кухне состою. Позвольте мне только передать… – Приказ слышал? – Я… я… я… по другой части. Выполняю другое поручение. Мне на кухню нельзя, нас туда не допускают, по-вашему же распоряжению, мой господин. Если вам угодно, я сейчас же позову… – Подойди-ка поближе, паренек. – Право, действительно, мне ничего не нужно. Я в полном порядке, – произнес Адиль, лихорадочно бегая взглядом между слугой и хозяином. – И совершенно сыт. – Я сказал, подойди поближе, – повторил Мвале Омар. Мальчуган сделал неуверенный шажок вперед, так плотно обхватив при этом горшок, что на худеньких руках под темной кожей вены вздулись, словно горные хребты. – Имя? – Боади, мой господин. – Вот что, Боади. Не знаю, чему вас там учат в грязной крысиной дыре, из которой вы все сюда лезете, но здесь, в Зиране, к старшим принято относиться с почтением. У Боади задрожала губа. – Неужели… это так необходимо? – не сдержался Адиль. – Если не учить их уму-разуму и не ставить на место сызмальства, потом послушания не жди. Вельможа произнес эти слова так спокойно, даже добродушно, будто речь шла о том, как надлежит объезжать жеребца. Адиль, казалось, весь напрягся, как пружина, готовая в любой момент разжаться. Карина вновь ощутила странное притяжение к нему, испытанное давеча, на Втором Испытании, но, увы, находилась слишком далеко, чтобы вмешаться. – Прошу, позвольте мне идти! – Боади так и съежился за своим горшком. – Мне велено отнести это как можно скорее в дом! – Притащишь еды и иди куда хочешь. – Но я не допущен к кухне, – заплакал мальчик. Лицо Мвале Омара исказилось злобой: – Ступай и делай, что велено! Ах ты, наглец… Старик занес руку для удара. Карина рявкнула на лодочника, чтобы скорее швартовался. Чей-то голос пронзительно взвизгнул: «Нет!» В мгновение ока Адиль перехватил запястье вельможи на лету. Все вокруг так и застыли. Боади как ветром сдуло. Мвале Омар с яростным рыком вырвал руку из Адилевой хватки: – Вы спятили?! – Вы хотели ударить ребенка! – Подумаешь, какой-то паршивый эшранский щенок! Да их в Зиране как грязи! Хоть тысяча за медный грош в базарный день! Это была чистая правда – в последние месяцы город испытал огромный приток беженцев из Эшры. Причины для этого назывались самые разные: всплеск речной лихорадки, войны горных кланов, природная лень эшранцев и их желание наслаждаться благами высокой цивилизации, не внося в ее поддержание никакого вклада… Принцесса сама не знала, чему тут верить. Ей в жизни не пришлось и словом перемолвиться хоть с одним выходцем из тех далеких мест, поэтому составить собственного представления о подлинных тамошних бедствиях она не могла. – А если бы кто-то так же поступил с вашим сыном, а? – Не смейте ставить моих детей на одну доску с этим отродьем, – угрожающе прошипел Мвале Омар. – Какого черта вы распетушились? Какое вам дело до проклятых кекки?! Теперь злобой исказилось уже лицо Адиля – но он тут же потупил взгляд. – Я вырос в Талафри, – дрогнувшим голосом объявил он. – И там на эшранцев смотрят как на обычных, полноценных людей, таких же, как мы с вами. Мы относимся к ним с уважением, и оно возвращается нам сторицей. Гневная гримаса Мвале Омара сменилась снисходительной усмешкой. Старик посмотрел на Адиля сверху вниз: – Вы в Зиране, как я понимаю, совсем недавно, но, вероятно, успели уже заметить: у нас к эшранцам отношение иное. Они, как шакалы, стаями просачиваются сюда, оттягивают и присваивают наши ресурсы… – А взамен ничего, ни ремесел, ни навыков. Ни на что не годны! – вмешался Дрисс, вставая на сторону вельможи с таким жаром, будто это могло вернуть ему утраченное положение придворного любимчика. – Последнее, что нужно Зирану сейчас, – это толпы оборванцев, не способных себя содержать! – Вероятно, эшранцы не были бы так бедны, если бы все плоды их трудов не оседали в зиранских закромах? – парировал Адиль. – Вообще-то, – нарочито растягивая слова, снова заговорил Дрисс, и Карина поймала себя на мысли, что никогда раньше ей так сильно не хотелось кого-нибудь стукнуть по башке, как сейчас его, – население нашего города в тысячу раз больше, чем во всех горных деревнях, вместе взятых. Эшранцы просто не способны сами сожрать все, что выращивают, поэтому львиную долю забираем мы. Это справедливо. К тому же делается это согласно древнему договору, с точки зрения закона абсолютно безупречному. – Вот именно, древнему. Подписанному сотни лет назад под угрозой военного вторжения. Законного тут мало, мне кажется. – Войны ведутся только с международно признанными державами. – Дрисс цедил слова медленно и членораздельно, словно обращался к неразумному ребенку, а придворные вокруг важно кивали. – У эшранцев не было ни государства, ни главы государства… даже дорог толком не было до того, как за дело взялись мы. От нашего прихода они только выиграли. – Если зиранцы – такие уж благодетели Эшры, почему они палец о палец не ударили, чтобы остановить клановые распри? – возразил Адиль. – Почему вы бросили нас на произвол судьбы, защитники культуры?! – Нас? Легкий намек на западный акцент прорезался в речи Жизненного победителя. Собственно, он ведь родом из Талафри, а Талафри лежит на границе пустыни Оджубай с Эшранским нагорьем, так что неудивительно, но все же… Лодка, наконец, пришвартовалась к пристани. Карина, не дожидаясь Тунде, выпрыгнула на берег и широкими шагами направилась к собравшимся. Пусть Мвале Омар – хозяин Дар-Бенчекруна, зато она – хозяйка всего города и, видят боги, не позволит членам Совета так вот запросто колотить у нее на глазах детей. Непонятно, конечно, отчего Адиль так уж горячо вступается за какого-то мальчика на побегушках, но неважно… Однако ей так и не удалось испытать эффекта своего гнева на придворных, поскольку, не успела принцесса подойти поближе, как берег пруда огласился душераздирающим криком, и в следующее мгновение чья-то хрупкая, маленькая фигурка повалила ее на землю. В лицо сразу впились острые ногти. Афуа вопила по-кенсийски так яростно, что Карине едва удавалось разбирать слова: – Их замели! Всех повязали! Увели! Как ты могла?! Я же помогла тебе! Нападение завершилось так же стремительно, как началось, – охрана скрутила девочку и бросила ее на колени поодаль, вызвав тем самым новый приступ проклятий и визгов. – Прекратить! Ей же больно! – вскричала принцесса, чувствуя, как из царапин на щеках начинает сочиться кровь. Воины Афуу совсем не выпустили, но хватку ослабили. Не обращая внимания на растерянных и ошарашенных придворных, сама присела на корточки рядом и спросила также по-кенсийски: – Что случилось? Кто кого куда увел? – Моих родных! Всех до единого. Твоя зиранская стража, кто же еще! – Что?! – Карина не могла скрыть потрясения. Дерзость девочки уступила место страху: – Так это не ты… не вы приказали? – Клянусь могилой отца, я понятия не имела ни о чем подобном. Карина позволила себе подобное признание только потому, что разговор шел на иностранном языке. Нельзя же дать всем этим сливкам общества понять, как мало ей докладывают о происходящем в городе. Вместо этого, перейдя на зиранский, принцесса буквально рявкнула воину, который удерживал Афуу: – Пусти ее сейчас же! Тот не подчинился. – Ты оглох? Или смеешь ослушаться прямого моего приказа? Руки прочь! И снова, вместо того чтобы выполнить это распоряжение, охранник лишь повернулся к Великой визирше Дженебе. Карина так и вспыхнула. – По всей видимости, ваше высочество, нам лучше продолжить беседу в доме, – предложила та, обводя взглядом беспорядочную кучу столпившихся рядом гостей. Принцесса скрипнула зубами и кивнула. И только тогда, получив разрешение от Дженебы, стражники оставили в покое Афуу, а ее, Карину, вместе с остальными членами Совета препроводили в усадьбу Дар-Бенчекрун. Стены комнаты, где они оказались, по всему периметру были увешаны многочисленными охотничьими трофеями Мвале Омара – головы слонов, львов и леопардов взирали на вошедших со всех сторон. Весь Совет выстроился вдоль стены прямо под этими навсегда застывшими произведениями дикой природы. Карина встала напротив, рядом с Афуой. – А теперь сделай одолжение, объясни нам, что произошло, – предложила принцесса так спокойно, как только могла, чтобы не пробудить в девочке лишней тревоги. – Сегодня вечером на Речном рынке устроили еще одну облаву. Дозорные ворвались прямо к нам в палатку. Мне едва удалось убежать. – Сейчас, пожалуй, впервые на Карининой памяти, поведение и речь Афуи соответствовали ее подлинному возрасту. – Чем мы провинились? Что сделали не так? За что? Еще одна облава, значит. И принцесса даже не попыталась ее предотвратить. – Что все это значит? – обратилась она к Совету. – Осмелюсь напомнить вашему высочеству, что меч, сыгравший роковую роль в недавнем… происшествии, согласно заключению знатоков, взят из личного арсенала арквазихене, – проговорила Великая визирша. – Для дальнейшей разработки данного вещественного доказательства Совет решил предпринять расследование в отношении лиц, тесно связанных с двором упомянутого государя. – Даже если Осеи-хене чем-то вам насолил, мы все тут ни при чем! Мы не виноваты, – выпалила Афуа. Карина задумчиво кивнула, припомнив вечер, проведенный в кругу родни девочки. Тогда, пусть всего на несколько часов, они подарили ей давно забытое ощущение. Заставили вспомнить, какая это радость – иметь семью. И вот «в награду» Афуу тоже ее лишили! На память ей вдруг пришли горькие речи Адиля о зиранской власти. В груди заклокотало возмущение вопиющим беззаконием. – Арквазихене придет в ярость, узнав, что мы без достаточных оснований схватили и бросили в тюрьму его приближенных, – заметила она. – Не удивлюсь, если даже сочтет поводом к вооруженному конфликту.