16. Карина Гомон Речного рынка растворился позади в ночи, и по Карининой спине пробежала легкая дрожь – впрочем, отчасти даже приятная. И не успела принцесса подумать, не совершила ли она только что ужасную ошибку, как она оказалась в мире буйной зеленой растительности под куполом ясного ночного неба. Стволы причудливых деревьев тянулись здесь во все стороны, и кроны их возносились так высоко, что, казалось, задевали созвездия. Воздух был насыщен влагой – не прошло и минуты, как по шее Карины потекли струйки пота. Негромкое стрекотание цикад, уханье сов и иные звуки, издаваемые обитателями ночи, заполняли пространство. Афуа, шагая впереди, вывела свою гостью на широкую поляну, где с полдюжины крытых соломой хижин теснились вокруг большого костра и площадки для лагеря, заполненной людьми. Естественно, Карина никогда здесь раньше не бывала, но опыт многолетних уроков географии сразу подсказал: они в джунглях к северу от Оджубайской пустыни. На прародине арквазийского народа. Карина в одну секунду позабыла и о Солнцестое, и об Обряде Воскрешения из мертвых, даже о Пустельге – и немудрено: впервые ее взору открылся кусочек подлинного мира за пределами стен Зирана! Она глубоко вдохнула, сердце билось где-то на уровне горла, в воздухе пахло солнечным светом и дождем. – Параметры данной палатки далеко не соответствуют разрешенному стандарту, – пробормотала она, растирая между пальцами желтые лепестки гибискуса. Совершенно такие же реальные, вещественные, как в Зиране. – Снаружи – не придерешься, все точно по правилам, установленным вашими властями! – горячо возразила Афуа. – Ну а насчет «внутри» никто ничего не запрещал. – Это что, какой-то… портал в другое измерение? – Карина указала кивком на узкий проем в пологе палатки на другом конце поляны. За ним по-прежнему виделся маленький «фрагмент» города. – Продукт заклинания на расширение пространства плюс магия восприятия. – Девочка гордо выпятила грудь: – Я сама создала этот эффект! Приятно захватить с собой в далекое путешествие участок родных мест. Теперь он всегда под рукой. Карина обвела жестом стену джунглей вокруг: – И все это с помощью нкра? – Как сказать… Нкра нельзя использовать. Его можно только направить. В нужное русло. На лице Карины появилось недоуменное выражение. Афуа наморщила носик: – Ну, не знаю. Ученые люди в Осодэ, конечно, объяснили бы лучше. Это они меня всему научили. – И как же… – Афуа! Явилась наконец! – Не успела принцесса спросить то, что хотела, как сзади к ним приблизилась крупная, грузная женщина, внешне так схожая с Афуой, что сомнений не оставалось: это ее мать. – Помоги-ка мне разливать суп. – Но, мама, мне сперва нужно помочь… вот этой девушке! – В прошлый раз, когда ты бралась кому-то «помогать», чем дело закончилось? Весь дом наполнился осами. – Я тут ни при чем, так просто совпало! Мама, ее прислала принцесса… – О, тогда пусть присоединяется к нам. А дело – после ужина. – Вы очень любезны, но, боюсь, у меня совсем нет времени… – начала Карина, но… Если родительница Афуы всерьез собралась кого-то накормить, сопротивление бесполезно. Недолго думая, посланница просто затащила гостью в самую просторную хижину, где обнаружилось множество людей; все они колдовали над ужином. Афуа быстро представила одного за другим всех своих многочисленных родичей: двоюродных братьев и сестер, дядей, теток, двоюродных братьев и сестер дядей и теток, седьмую воду на киселе, «прихваченную» делегацией по дороге в Зиран, и еще каких-то двоюродных. Несколько тетушек сразу загомонили и засуетились вокруг Карины, а Афуа с другими старшими детьми тем временем раздали всем миски пахучего красного супа, в котором плавали здоровые куски рыбы, козлятины, а также круглые шарики вареной маниоки. – Это суп из пальмовых плодов. А белые катышки называются фуфу[27], – пояснила Афуа, выуживая из общего котла самый большой кусок мяса и протягивая его старшему из присутствующих мужчин. – Их нельзя сразу глотать, а то подавишься. Карина с тревогой покосилась на свою миску. Она в жизни не ела ничего, приготовленного кем-то, кроме дворцового повара, и еще перед каждой трапезой всегда принимала на всякий случай противоядие. Но положа руку на сердце, трудно было предположить, что кто-то захочет отравить ее здесь. А с первой же ложки улетучились все сомнения – такая вкуснотища! После ужина принцесса собиралась снова приступить к Афуе с вопросами о нкра, но та успела затеять шутливую возню с кучкой малышей своих кузенов, и все они гурьбой куда-то убежали. Больше никого во всей заколдованной палатке она не знала, так что оставалось лишь наблюдать за общей жизнью большой арквазийской семьи – почти как зрителю из зала. Сама Карина никогда не общалась с родственниками, за исключением самых близких, понятия «большой клан» для нее не существовало. Собственно, Алахари все умерли, а семейство Баба отвернулось от него, когда он, разорвав старую помолвку, ушел к Пустельге. И вообще, странно и непривычно было просто так сидеть и трапезничать в кругу людей, которые не стараются тебя использовать, обмануть, перетянуть на свою сторону. Которым ничего от тебя не надо. И принцессе это нравилось. Очень нравилось. – Ну, вот я и вернулась! – Афуа колесом вкатилась в хижину. Карина тряхнула головой. Ладно, хватит. Хорошего понемножку. Она сюда не на экскурсию пришла и не грустить о своей судьбе. Она пришла спасать маму. – Прежде всего мне нужен четкий ответ. Что такое нкра?! – Ну… вот представь себе весь мир как большую паутину. – Афуа, увлекшись, перешла на «ты». – На этой паутине и ты, и я, и все остальные – только маленькие точки. Но все мы повязаны нитями взаимных чувств и всего того, чем мы влияем друг на друга. Окажешь, например, услугу своему лучшему товарищу. Или случайно напустишь ос в дом… Так и действует нкра: объединяет нас сетью невидимых связей. Умение поставить нкра себе на службу, склонить его выполнять твои желания – это и есть магия. Но из людей в наши дни она почти никому недоступна – только таким завенджи, как я. Завенджи. Еще одно новое слово. Какой-то от него странный привкус остается на языке. – А кто такие завенджи? Напустив на себя вид профессора, пытающегося растолковать простейшую вещь несмышленышу, Афуа объяснила: – Создав мир, Великая Мать населила его четырьмя классами организмов. Первыми стали «вышние сущности», ныне известные как божества-покровители: Солнце, Луна, Ветер, Земля, Вода, Огонь и Жизнь. – Знаю, знаю – за ними последовали темный народец, люди и животные, именно в таком порядке, – нетерпеливо подхватила принцесса. Особыми знаниями в богословии она никогда не отличалась, но базовый миф о творении, конечно, знала. – Да-да! Божества-покровители придали миру те формы, какие он имеет сейчас, темный народец предоставил им для этого свои волшебные силы, люди возделали почву, и все классы существ обрели навеки дом и пристанище. Увидев, что всё и вся соблюдает Древний, или Изначальный, закон, и возрадовавшись, Великая Мать оставила Сонанде спокойно наслаждаться процветанием. Но вскоре после того, как она прекратила прямое вмешательство в его дела, люди возроптали от зависти. Они сочли несправедливым то, что темному народцу дано растить леса и прокладывать путь рекам просто так, без усилий, в то время как им приходится над этим трудиться годами в поте лица своего. Речь Афуы не отличалась красноречием, как у гриота, но его отсутствие с лихвой возмещалось могучей энергией детского энтузиазма. Ребенку ведь редко случается встретить внимательного слушателя. Карина припомнила, как сама вечерами с бьющей через край страстью, взахлеб, перебивая себя самое, вываливала на Ханане все события минувшего дня. И теперь она даже подалась слегка вперед, чтобы девочка не сомневалось: каждому ее слову жадно внимают. – И вот двое из людей решили, что с них хватит, и стали думать, как им тоже овладеть магией. Забрались они на вершину самой высокой горы в Эшре и так ловко обхитрили тамошнего духа, что он разболтал им тайну волшебства. Овладев тайной, эти двое тут же открыли ее всему своему племени, а из этого племени уже образовалось первое поколение завенджи и улраджи. Карина напряглась: – «Улраджи»? Как в «Улраджи Тель-Ра»? Афуа кивнула: – Ага. Но только школа Улраджи Тель-Ра образовалась гораздо позже, через много тысяч лет. Понимаешь, существуют две разновидности магии: завенджийская воздействует на физический, вещный мир, а улраджийская – на неосязаемый, на воспоминания, мечты, сны, даже на смерть. Поскольку изначально магия вообще не предназначалась для человечества, каждый из нас способен овладеть в жизни только одной разновидностью. Вот и волшебники называются соответственно тому, какими чарами пользуются… Слушай дальше! Когда Великая Мать узнала, что люди похитили секрет колдовства, Она страшно разгневалась и решила их наказать: уменьшила сроки жизни и отняла способность говорить с животными. И темный народец тоже покарала: отселила его в отдельное царство природы, где нам его не видно. А еще – разогнала народ, посягнувший на священную тайну, по разным концам Сонанде. Те, кто в наши дни умеет творить волшебство, – потомки жертв рассеяния, поэтому родиться могут где угодно… Вот. Потом Великая Мать опять удалилась на покой, предупредив человечество: если мы еще раз нарушим Древний закон, третьего раза не будет. Мы все погибнем. Афуа стянула с запястья один из своих браслетов и положила на ладонь. В следующую секунду глаза Карины расширились – металл словно ожил, начал расползаться, переливаться… – Специфику твоих магических способностей определяет Сизигия. Рожденные под эгидой Луны завенджи исцеляют раны тела, а улраджи – разума. Я принадлежу знаку Жизни, поэтому умею управлять самой «жизнью» вещей, их сутью и формой. Могу, например, «убедить» палатку, что изнутри она больше, чем на самом деле. Пустельга была из Детей Земли. Теперь понятно, почему ее сады цвели так пышно и каким образом вся эта зелень помогла ей отбиться от первого убийцы. Так. Но если мама – завенджи (была завенджи), то кто тогда Карина? Она осмотрела эмблему Ветра у себя на руке. – Значит, если б я была завенджи, повелевала бы ветрами? – Ну да. Но если бы в тебе дремала магия, ты бы ее уже давно ощутила. Волшебные силы по большей части просыпаются еще в детстве… – Афуа задумчиво наморщила нос. – Хотя чудно́. Понимаешь, вообще-то, с тех пор как мы в Зиране, я не учуяла тут ни одного завенджи. Мы – порода редкая, нас мало, но обычно сразу распознаем друг друга, поскольку нкра у нас гораздо сильнее, чем у обычных людей. Так вот, тогда, перед появлением кометы, мне показалось, что я ощутила всплеск магической энергии, совсем рядом. Но точно не скажу, очень быстро все прошло. Вероятно, это как-то связано с Преградой? В любой иной ситуации Карина обязательно расспросила бы, нет ли способа с помощью чар покончить и с этим заклятием (проклятием!) тоже, но сейчас недоставало времени. С минуты на минуту ее отсутствие во дворце обнаружат. – У вас в семье все колдуют? – уточнила принцесса, пытаясь осмыслить рассказ Афуы. Даже теперь, своими глазами наблюдая плоды магии и после всего увиденного в Святилище Цариц, она затруднялась сразу перевернуть с ног на голову все прежние представления о мире. – Нет, не все. Хотя мама, если заведется и разозлится, – настоящая ведьма, честное слово. Только ты ей не говори, ладно? А то заставит меня до конца недели чистить уборные! Девочка бросила опасливый взгляд через плечо, но посланницы поблизости не оказалось, и она продолжила: – Не каждый, в ком течет кровь Первоплемени, наделен волшебством. У меня вот семья просто огромная, а завенджи в ней я одна. – Плечи Афуы слегка поникли. – Они все строго хранят мою тайну и поддерживают меня как могут, но только… не понимают. По крайней мере, не так, как понимают завенджи. – Еще один вопрос. Ты сказала, в «Книге усопших, дорогих сердцу» собраны все сведения об Улраджи Тель-Ра. Что именно имелось в виду? Маленькая колдунья неловко поежилась. – В стародавние времена завенджи и улраджи действовали заодно и жили в мире. Потом взошла звезда Кеннуа, улраджи стали на сторону фараонов, и их вожди назвали себя «Улраджи Тель-Ра». А когда кеннуанцев в конце концов разбили, все улраджи до единого погибли, с тех пор во всем Сонанде о них ни слуху ни духу. Я сама в их магии из этой «Книги» мало что понимаю. Но… могу свести тебя кое с кем, кто разбирается во всем. Афуа повела Карину за собой на дальний конец своей чудесной поляны, где груда камней выполняла роль невысокой ограды. Один внутренний голос, до жути похожий на голос Пустельги, настойчиво умолял принцессу повернуть назад, пока не поздно, забыть как страшный сон все эти опасные разговоры о воскрешении из мертвых и прочих колдовских техниках. Но другой настойчиво напоминал, как лилась на землю мамина кровь. Он-то и победил: Карина последовала за своей маленькой провожатой в какое-то отверстие. Она надеялась встретить здесь такое же «расширение пространства», как и в палатке, но пещера размером оказалась абсолютно такой, какой представлялась снаружи, и принцессе пришлось заползать туда, согнувшись в три погибели, чтобы не раскроить череп. С верхнего свода на вошедших взирало изображение Великой Матери. Божественные покровители располагались вокруг Нее кольцом, над головами у них ореолом помещались стихии, которыми они управляли. Еще один, следующий внешний круг занимал темный народец, за ним – люди и, наконец, уже на уровне Карининых глаз по периметру – животные и растения. На тонком выступе прямо за головой Афуы стояли семь каменных статуй размером с детских кукол, а также целая батарея сосудов. Девочка взяла один, наполненный доверху красным порошком, и высыпала пригоршню этой субстанции в маленький костер, который успела разжечь посередине пещеры. Карина отстегнула футляр с удом, осторожно положила его на землю и вопросительно посмотрела на свою провожатую. – Высушенная кровь обезьяны, – пояснила та, вся во всполохах пламени, внезапно взметнувшихся разными цветами по сторонам. Карина отпрянула. – Высушенная кровь обезьяны… Сколько тебе лет? – Одиннадцать. – И ты вот так запросто… впрочем, неважно. Не обращай внимания. Продолжай. Эта девчонка поит вином кошек, так почему ей нельзя возиться с обезьяньей кровью? Поздно читать мораль. Афуа сняла с выступа третью по счету статую и опустила в самый центр костра. Карина предостерегающе вскрикнула, но, когда колдунья спокойно отстранила руку, на ней не осталось никаких признаков ожога. Пустые каменные глазницы Сантофи взирали на принцессу из огня, и той стоило большого усилия убедить себя, что здесь и сейчас в пещере нет самого небожителя.