Первая дорожка привела его на широкую площадь, где продавались всякого рода изделия с набивкой – от толстых шерстяных ковров до массивных отрезов материи, какой кроют шатры. Далее парень, едва не оглохнув от громогласных восхвалений своего товара торговками-ткачихами, свернул в зону, заставленную витыми замысловатыми конструкциями из железа – каждая «ростом» выше его самого. Миновав следующий отрезок пути, он оказался в царстве зеркал, каждое из которых многократно и под разными ракурсами отражало смятение на его измученном лице… Затем попалась улица, столь густо увешанная фонарями, что стало светло, как днем. А потом сразу – наоборот, прилавки в глухой темени, так что даже сияние Кометы Баии не позволяло хорошенько разглядеть товар. Такие ряды Малик старался избегать или преодолевать быстро – подальше от алчных взглядов рыскавших там подозрительных личностей. В очередном тупике – на сей раз с красильными ямами всех цветов радуги – у него закололо в боку. Малик присел на колени между лазурно-голубым и ярко-розовым «прудами», отер пот с лица и прислушался к приветственным крикам, внезапно донесшимся сюда с площади Джехиза. Видимо, нашлась еще одна маска, теперь осталось три. Парень с трудом подавил очередной приступ паники. Может, спросить у кого-нибудь, где в Зиране обычно покупают маски? Однако… стоит вспомнить, что случилось совсем недавно на пропускном пункте. Тогда он тоже попробовал обратиться к незнакомцу с просьбой помочь найти похищенную дорожную суму. И чем это кончилось? Нет, хватит наивности – больше Малик не станет полагаться на доброту первого встречного. Часы на Джехизе пробили одиннадцать раз. Скоро полночь, а за ней и рассвет. В местах, овеянных преданьем… Овеянных преданьем… Правильный ответ где-то рядом, на кончике языка, на расстоянии вытянутой руки, издевается, дразнит Малика – он это чувствовал. Внезапно рядом раздался какой-то шелест. Малик распахнул глаза. На бортах красильных ям вокруг толпились десятками духи и пялились на него белесыми глазами. Грудь Малика свело могильным холодом. Он огляделся. Идира нигде видно не было. Минуты невыносимо долго тянулись одна за другой, а ничего не происходило. Духи по-прежнему, не двигаясь, глазели. Малик медленно, стараясь избегать резких движений, протянул дрожащую руку к ближайшему из них. Она прошла сквозь область красного свечения в том месте, где у живых существ находится сердце, не причинив бестелесному духу никакого вреда. Малика при этом накрыло странное ощущение – слишком интенсивное для легкого трепета, но для боли слишком успокаивающее, мягкое. Вместе с ним пришло и какое-то щемящее волнение в груди – слава богам, волшебная сила его не покинула, она по-прежнему с ним. Юноша ощутил даже облегчение, что показалось ему странным, учитывая напряжение, которое неизбежно приносил каждый приступ магии. В таком состоянии покоя Малику, похоже, даже легче было контролировать этот приступ – уж во всяком случае, по сравнению с той истерикой в паланкине. Победитель Жизни осторожно выдохнул, дивясь причудливому «танцу», в который призраки-тени пустились между его пальцев. – Вы пытаетесь мне помочь? Духи переглянулись. Потом ближайший ринулся прямо на Малика. Тот едва успел увернуться, и сразу – новый удар. Юноша проворно вскочил на ноги и побежал. Призраки – за ним, темным облаком, аморфным сгустком, то уплотняясь, то распадаясь на части, – прямо сквозь вихрь встречных лиц и тел. В какой-то момент эта пульсирующая масса опередила Малика, перепрыгнув через его голову, и преградила ему дорогу – пришлось сворачивать в сторону. Однако призраки не унимались – воздвигли вокруг него колеблющиеся стены и здесь. – Да хватит уже! Ну! Пожалуйста! – кричал он, но духи не унимались и не пускали его дальше. Тогда Малик бросился в единственный узкий пустой проем, оставленный копошащейся «плазмой», и тут духи сразу рассеялись, рассредоточились, снова обрели каждый собственную форму. Юноша медленно попятился и остановился, только когда почувствовал под ступней при очередном шаге пустое пространство. Оказалось, он стоит как раз на краю ущелья, отделявшего Старый город от Нижнего. Когда Малик отдышался и набрался достаточно смелости, чтобы посмотреть вниз, сквозь мрак ему удалось разглядеть только силуэты крутых скал и чахлых корявых деревьев – пейзаж чем-то напоминал его родные места. Далеко внизу, на самом дне, в чернильно-темных водах реки Гоньямы отражался свет Луны и Кометы Баии. Прямо у ног Малика начинались Пальцы Вдовы. Один из немногих мостов, перекинутых через большую расщелину, назывался Пальцами Вдовы – из-за его веретенообразных опор, в совокупности напоминавших узловатую кисть старушечьей руки. Кроме того, согласно распространенной легенде, дух помянутой вдовы имел обыкновение после полуночи прогуливаться по этому мосту и проклинать пары влюбленных, если те осмелятся перейти его, чтобы неповадно было насмехаться своей радостью над величием вечного горя. Люди, конечно, посмеивались над таким суеверием, но все-таки в указанное время Пальцы Вдовы чаще всего пустели. Вот и сейчас на мосту не обнаружилось ни души, ни предмета, кроме единственной кареты с однокрылым грифоном на борту. Однокрылый грифон – значит, внутри принцесса Карина. Малик притаился за живой изгородью из деревьев у края ущелья. Лучше наблюдательного пункта не придумаешь, весь мост – как на ладони, а ты невидим. В голове парня вихрем проносились миллионы вопросов, но его молчаливая бестелесная свита явно не желала отвечать ни на один из них. Карета тем временем достигла самой середины моста. Малику уже никак не нагнать ее раньше, чем она въедет в Старый город. Да даже если бы и нагнал… в открытую, очертя голову, подлетишь к царской карете – тебя сразу скрутит стража. Нет, следует придерживаться Лейлиного плана – успешно пройти первое испытание и ждать другого удобного случая напасть на принцессу. …Но что, если такого случая больше не представится? Да и к тому же, если выпадает шанс вырвать Надю из лап Идира хоть на секунду раньше, разве не должен Малик им воспользоваться? Однако Призрачный Клинок – оружие не дальнобойное. Остается одно – опять прибегнуть к волшебству. Сжав кулаки, Малик изо всех сил постарался нырнуть вглубь, погрузиться до основания в самого себя и ухватить кончик невидимой магической нити, протянутой сквозь его жилы. Но он, этот кончик, снова ускользал от него, дразня, как ребенок кошку, мелькая где-то рядом. Как это получалось, Малик не ведал, для него это было загадкой не легче той, что принцесса Карина задала победителям. Он не имел ни малейшего представления о том, насколько велика его собственная сила, до каких пределов она простирается и на что еще способна, кроме создания зрительных иллюзий. Ах, если бы только все окружающие, весь мир не заставляли его всю жизнь подавлять в себе эту силу, насколько проще было бы теперь! Но что толку от этих «если бы только», да и времени на них нет. Карета уже преодолела три четверти моста, она с каждой секундой уменьшается вдали, скоро в точку превратится. Малик закрыл глаза и попробовал вспомнить как можно более отчетливо то состояние, в которое ввел себя, когда создавал видение Аданко. Магия осенила его как раз в тот момент, когда он ощутил максимальную гармонию с самим собой. Ранее, до этого, подобную гармонию он обретал только на своем лимонном дереве. Юноша снова стал вызывать в памяти образ этого дерева – нежное воркование птиц в ветвях, ласковое прикосновение листьев к щекам… «Дышать, – мягко скомандовал он себе. – Ощущать момент. Твердо стоять на земле». Малик не воспринимал, не чувствовал свою магическую силу как нечто чужеродное, отдельное от него самого. Ее нельзя было дергать за ниточки и подчинять своей воле по мере необходимости. Волшебство жило и функционировало внутри его организма, как глаза или кровеносные сосуды. Значит, надо максимально сосредоточиться – вот дыхание, оно ровное, пульс нормальный. Вот сердце, оно бьется размеренно и спокойно… А вот магическая сила, она вещественная и цельная. Готова к употреблению. Так и гудит на кончике языка. Малик молниеносно перенес внимание на быстро удаляющуюся карету. Легче всего уничтожить принцессу, подстроив какое-нибудь дорожно-транспортное происшествие. Метод грубый, конечно, и жутковатый, но что Малику остается на таком расстоянии? Взгляд его сфокусировался на лошадях – прекрасных породистых рысаках темной масти. Лошади… Их так легко испугать. Почти как самого Малика. Когда им с сестрами в детстве случалось расшалиться, Нана всякий раз «наказывала» их, пугая рассказами о «бродягах в кустах». «Бродягами в кустах» называли людоедов, которые шатаются по саванне без приюта и цели, изыскивая, кого бы сожрать на обед. Впервые услышав о них, маленький Малик испытал такой ужас, что потом неделю из дома не выходил. Сейчас он представил себе некое подобие мерцающей паутины, потянул ее края на себя, и мысль начала материализоваться. – Там, где у других – глаза, у них туго натянут сплошной слой посеревшей кожи, – произнес юноша, и перед ним сразу возник образ Аданко. Значит, он на правильном пути. Попробуем еще: – Передвигаются они на всех четырех конечностях, как дикие звери, скрежещут зубами и жаждут впиться в плоть человеческую. Воздух перед каретой как будто пришел в движение, сгустился, затрепетал – но не более того. Малик больно закусил щеку и снова представил, как они с Лейлой в детстве, плечико к плечику, сидят у ног Наны. Сердце сильнее забилось при почти осязаемом воспоминании о ее захватывающих историях. Рассказывая их, она вечно цеплялась морщинистыми руками за шею внука… – «Бродягу в кустах» не обгонишь, не победишь, не превзойдешь ни в чем! – кричала когда-то Нана, а теперь прямо в темную ночь выпалил Малик: – «Бродяга в кустах» знает лишь голод и ничего больше, а когда бродяга в кустах, голоден, все, что встретится ему на пути, станет едой! С этим последним сорвавшимся с уст юноши словом воздух внезапно проре́зал дикий вопль. Целая стая исходящих слюною серокожих человекообразных существ на четвереньках ринулась наперерез карете. Кучер попытался «вырулить» в сторону, но «бродяги в кустах» так оглушительно визжали, выли, рычали и шипели, что кони встали на дыбы и оборвали упряжь. Малику оставалось только стоять, разинув рот, и смотреть, как царский экипаж, разворачиваясь, накренился и со всего размаха врезался в высокую ограду моста. Последовал еще один вопль, и кучер оказался безнадежно придавлен к земле колесами кареты. Его кровь обильно разлилась по брусчатке. Горький огонь обжег горло парня. Если бедняга умрет, вина – только на нем, Малике, и ни на ком больше. Наконец из недр искореженной кареты выкарабкалась одинокая фигура – за спиной какой-то кожаный футляр, в руке – книга. Лицо скрывали густые кудри, однако серебристый оттенок волос в свете Кометы Баии был виден отчетливо. Наблюдая, как принцесса Карина пытается отползти куда-нибудь подальше от места крушения, Малик вдруг ощутил, как где-то рядом с упоением магической силой в нем зарождается новое чувство. Он знал его. Оно бушевало в нем, когда зиранские воины разорили их жилище и ушли, оставив бабушку рыдать на голом полу. Оно занималось в нем всякий раз, как Малик вспоминал, что существует в мире, ненавидящем его уже за то, что он существует. И все это зло, все, что делает мир именно таким, сосредоточилось в личности принцессы Карины. Бешеная ярость раскалилась в юноше добела, и, сам того не сознавая, он опустил руку на Призрачный Клинок. Пальцы мертвой хваткой сжали рукоять. В ушах звенели горестные крики Нади. Видение стаи «бродяг в кустах» буквально прижало принцессу к краю моста. Еще шаг – и темная пасть страшной пропасти поглотит ее. Призрачные существа остановились, ожидая от Малика сигнала по каналу тайной мистической связи, соединявшей их. Само время замерло, и все боги, казалось, были поглощены этой сценой. Малик перековал гнев в решимость. Принцесса заслуживала смерти, если такова цена Надиного спасения. Она заслужила ее за все, что сотворили Алахари с народом Малика. Она заслужила. – Взять, – шепнул он, и чудища бросились на Карину. Та закричала и инстинктивно прикрыла голову. Книга выпала из ее рук и полетела на дно ущелья. Но прежде чем привидения успели сбросить девушку вниз, на Малика обрушилась какая-то неведомая мощь. Его магические чары мгновенно испарились, и сила их инерции сбила «автора» с ног. «Бродяги» растворились в воздухе. Последнее, что запомнил Малик, – глаза духов, уставившиеся на него сверху: неестественно белесые, неестественно огромные глаза. Почти как у него самого. А дальше – тьма и тишина. – Ну и местечко нашел, где дрыхнуть, щенятка. Глаза Малика распахнулись. Он попытался принять сидячее положение, но все тело, разом заныв, воспротивилось. Юноша зашарил по воздуху в бесплодных попытках нащупать руку Лейлы или Нади и только тут вспомнил, где находится и как тут оказался. «Бродяги в кустах». Карина на краю Пальцев Вдовы. Сила, более мощная, чем его собственная, положила конец магическим усилиям. Холодок пробежал по спине Малика. И двух дней еще не прошло, как он вновь обрел способность к волшебству, но перспектива потерять ее теперь вдруг показалась ему совершенно невыносимый. Парень ощутил себя крошечным и каким-то беспомощным. Он попробовал наскоро наколдовать какое-нибудь новое видение, но без толку – концентрация рассеялась. Сила, которая сшибла его на землю, была не такой, как у ньени и у Идира. И уж точно не такой, как у него самого. Она была исполнена точности, неумолимости, целенаправленности, она с пугающей легкостью положила конец его собственным жалким потугам… Неужели у Карины в свите тоже имеется специалист по магии? И если так, то что именно ему известно о Малике? – На твоем месте я бы сейчас заботилась совсем не об этом. Женщина-гриот – ньени, сказительница – восседала на плоском камне поблизости. Успев где-то поймать живого призрачного жгутика вроде тех, что частенько слетались к Малику, она теперь задумчиво и лениво тыкала его пальцем в живот, отчего светящийся крошка-дух всякий раз испускал клубок дыма. Схватив очередной такой клубок, зажав его в кулак и сунув в карман, ньени кивком указала в сторону площади Джехиза. Небо над крышами зданий уже окрасилось предрассветной серостью. – Если хочешь перепрыгнуть на следующий этап, следует поспешить. Три победителя… – В этот момент окрестности огласились барабанным боем и какими-то отдаленными славословиями. – …четыре победителя уже нашли по маске. Глаза Малика расширились. Он был так поглощен своим неудавшимся покушением, что совсем забыл о первом испытании. Парень снова посмотрел на ньени, которая теперь принялась болтать его бедным призрачным жгутиком в воздухе, держа его за ножку (Малик вряд ли смог бы четко объяснить, с каких пор стал считать этих жгутиков своими и беспокоиться о них, просто в какой-то момент так получилось, и все). Днем раньше сказительница ввела его в дом, доверху наполненный масками. Раньше это представлялось ему чистым совпадением, но теперь он стал уже всерьез подозревать: в этом городе вообще не бывает совпадений. – А вы… не можете помочь мне с этим испытанием? Ньени наконец отпустила несчастного жгутика, и он с визгом помчался к небесам. – Отчего же, помочь могу. Мне по плечу все, чего захочу. Ну, почти. Весь вопрос в том, стану ли я тебе помогать, а вот этого я все никак не решу. – На ее лице опять заиграла фирменная «профессиональная» ухмылка. – Но за хорошую цену, думаю, тебе удастся меня уговорить. – У меня совсем нет денег. И Клятву на Крови я вам давать не буду, – предупредил Малик. – Деньги – это скукота, а Клятва на Крови – пошлость. Да, кстати, если ты мне чего пообещаешь и слово нарушишь, у меня, знаешь, найдется целая телега очень интересных способов заставить тебя заплатить, и не деньгами, и не кровью. – Женщина склонила голову набок и внимательно поглядела на Малика, при этом многочисленные татуировки на ее прохладной смуглой коже разом зашевелились и заструились. – Да ладно, так и быть, отложу срок твоего платежа до тех пор, пока или девчонку не порешишь, или Солнцестой кончится, смотря что раньше произойдет. А пока вот загадку отгадай: чем больше отдаешь, тем больше остается, тем больше назад получаешь. Это что? – Любовь. – Я вообще-то имела в виду долги, но и твой ответ сойдет. Ньени нырнула сомкнутой кистью правой руки в левый рукав и достала круглую деревянную маску человека, погруженного в молитву. На лбу у него красовался однокрылый грифон Алахари. Малик окинул недоверчивым взглядом сначала маску, потом сказительницу. – Кто вы такая? Зачем вам все это? – Просто охота посмотреть, чем закончится твоя история. Ну а теперь беги. Время почти вышло. Крепко прижав обретенное сокровище к груди, Малик встал. Ноги еще дрожали и слушались плохо, но он сделал шаг, потом второй, потом понесся бегом. До рассвета оставались считаные минуты. До края сцены, установленной на площади, он добрался едва в сознании и рухнул навзничь. Первый луч солнца как раз в этот миг блеснул над горизонтом. Кто-то из воинов поднял его на ноги, встряхнул, как тюк, и потащил в конец шеренги.