Элиот мягко рассмеялся. – Чародеи могут только мечтать о подобной психокинетической силе. Сотни лет исследований, а они до сих пор не могут скопировать то, на что способны мастера душ. Работа этих строителей исключительно умственная. Посмотри на них. Обрати внимание на лица. Мастера душ. Обитатели Метрополитена! Ближайший к ним мужчина сидел между вертикальной и диагональной балками, как ребенок на дереве. Он небрежно покачивал ногой, а голову откинул назад, но взгляд у него был сосредоточенным. Мужчина следил за чередой кирпичей, которые поднимались из тачки и укладывались на свежий слой цемента, положенный поверху строящейся стены. Глаза Ильзы расширились, а сердце забилось чаще. Потрясение от увиденного было почти невыносимым. Строитель повернул голову к солнцу, и вспышка белого света отразилась от его лба, подобно солнечным зайчикам, которые рябили на волнах Темзы. Ильза подошла ближе. Пока мастер душ работал, на его лбу, висках и скулах пульсировал узор серебряных завитков. Он казался инкрустированным, как будто скульптор сделал в коже бороздки и залил в них расплавленный металл. Ильза переключила свое внимание на другого строителя. У того были похожие отметины, но они больше напоминали шрамы, потому что в тот момент он не использовал свою психокинетическую силу. – Эти отметины у них с рождения, – пояснил Элиот. – Говорят, среди мастеров душ невозможно найти двух людей с одинаковым узором. Ильза его едва слушала. То, что она всегда хотела понять, теперь стало ясным. Жене Билла Блюма приходилось во время представления прятать свое лицо, потому что она была одной из мастеров. Ностальгическая грусть окутала Ильзу, но в то же время девушка чувствовала какое-то утешение. Ей внезапно стало известно о фокуснике больше, чем раньше, даже несмотря на то, что Блюма уже не было в живых. Ильза раздумывала над тем, что бы он сказал, если бы смог увидеть ее сейчас, когда девушка постепенно начинала находить ответы на свои вопросы. Ее родители тоже оставили после себя множество тайн. Одной из них был Гедеон. Даже если у них с Элиотом не получится отыскать нужного аптекаря в Камдене, Ильза все равно продолжит поиски. Она должна найти брата. – Ильза? Девушка резко повернула голову в сторону Элиота, который смотрел на нее с мрачным беспокойством. Ильза успела позабыть о его присутствии. – Да нет, ничего, – она покачала головой. – Пойдем. Следующая аптекарская лавка, в которую они направились, называлась «МакКормик и Кастор». Странно, но Ильза прекрасно знала это место, поскольку оно существовало и в Ином мире, лишь с той разницей, что лавка называлась «МакКоннел и Кастор». – Это слабая точка, – пояснил Элиот, когда Ильза сообщила об удивительном совпадении. – Чем тоньше материя между двумя мирами, тем больше сходство между объектами. Лондон расположен в слабой точке, и некоторые его участки, – Элиот указал на лавку, – еще слабее. Плюс, в городе есть порталы, где материя разорвана полностью. – Порталы? В Лондоне он не один? – Их пять. Только в квартале мастеров душ нет портала. Они уже готовились переходить улицу, чтобы попасть в лавку аптекаря, когда из-за угла показался оракул. Ильза рывком остановила Элиота. Она узнала ее. Это была та самая девушка, мимо которой они с капитаном Фаулером прошли в самый первый день. Ее пушащиеся ярко-рыжие волосы образовывали облако под шляпкой. Впалые щеки и ярко выраженная челюсть делали девушку похожей на куклу чревовещателя. Оракул хоть и была закутана в потертую шаль, но все равно дрожала от холода. Ильза знала достаточно девушек легкого поведения с пристрастием к наркотикам, чтобы распознать в ее дрожи симптомы ломки. Если девушка-оракул и заметила Ильзу с Элиотом, то явно не придала им никакого значения. Ее подбородок был опущен вниз, а взгляд прикован к рукам, нервно прижатым к груди. Она зашла в аптеку, и дверь за ней захлопнулась, звякнув колокольчиком. – Давай подождем, пока она уйдет, – сказал Элиот, прислоняясь спиной к стене. – Лучше тебе не подходить слишком близко. – Почему? – Видения оракула о ком-то или о чем-то становятся сильнее, когда этот человек или вещь рядом. То же самое касается мест. Объясняло ли это то, что девушка узнала Ильзу на улице в тот день, когда она прибыла в Уизерворд? – Но ведь она употребляет веманту, верно? Разве это не значит, что она… живет в Потоке? Элиот прислонился головой к стене и закрыл глаза. – Именно поэтому лучше держаться на расстоянии. Обученный оракул умеет подавлять видения, касающиеся расположенных рядом вещей или людей. Подавление магии – первое, чему учатся оракулы. Ильза не удивилась, зная, что магия оракулов может стать проклятием, которое сводит с ума. Она кивнула в сторону аптеки. – И она этому не научилась? Элиот поморщился. – В этом вся ирония. Можно подумать, что люди, которые обладают пониманием тонких механизмов судьбы, больше всех заинтересованы в том, чтобы менять ход истории и мешать пророчествам, но это не так. Оракулы верят, что их магия священна и те, кто ею владеет, избраны богами. Когда рождается оракул, другой видит его будущее и определяет степень способности контролировать свою магию. Тех, у кого она слаба, бросают. Таких, скорее всего, больше половины, включая эту девушку. Они брошены на произвол судьбы и живут в Потоке. Именно они наиболее часто обращаются к веманте. Если оракул обладает достаточной силой и остротой ума, его учат вести более-менее нормальное существование: подавлять свою магию, усиливать связь с реальностью и сводить к минимуму пребывание в Потоке. Лишь избранные могут получить определенный навык. Аколиты, например. Их тренируют для боя, поэтому они учатся концентрироваться на ближайшем будущем и видеть следующий ход противника. Конечно, в этом много нюансов. Каждый раз, используя свою магию в бою, они меняют его ход. – Каким образом? Элиот провел рукой по лицу. – Это… сложно для понимания. – А ты попробуй объяснить, – настаивала Ильза, скрестив руки на груди. – Я не глупая. Элиот немного помолчал в задумчивости. – Мы с тобой не можем напрямую повлиять на ход будущего, – медленно произнес он. – Мы обречены следовать по определенному курсу, но если аколит видит этот курс, он может попытаться его изменить. Если их магия говорит, что ты собираешься напасть справа, то они могут сделать шаг влево, и тогда тебе придется отреагировать на новую ситуацию, которую они только что создали, понимаешь? – Я не буду нападать на них справа, если они больше не там. – Вот именно. Так что теперь, когда аколит слева, будущее меняется. И, скорее всего, они увидят, как именно. – Но пока они заглядывают в будущее, я собью их с ног своим хвостом. Элиот улыбнулся. – В общем, ты понимаешь, как все связано. Борьба требует присутствия в моменте и концентрации, а Видение требует, чтобы внимание было сосредоточено в другом месте, то есть на предстоящем моменте. Да, магия оракула может дать преимущество в бою, но переключение между настоящим и будущим создает почву для множества ошибок, – Элиот сардонически рассмеялся. – Если хочешь знать мое мнение, аколиты – это расходный материал. Их не учат ничему, кроме искусства ведения боя, потому что другие оракулы боятся, что аколиты обернутся против них. Когда вся дружина состоит из нищих наркоманов, о которых не заботятся, нет надобности переживать, что они случайно откроют секреты собственной магии. Знание прошлого, настоящего и будущего безгранично, но все, что может видеть аколит, – это несколько секунд в будущем. Конечно, умение заглядывать далеко в будущее еще более опасно. Существует бесчисленное множество оракулов, вносящих изменения в соответствии с тем, что они видят, после чего другие вносят изменения в эти изменения и так далее. Некоторые из них незначительны, некоторые имеют вековые последствия. Оракулы, которые обучены пророчеству, как правило, проводят свои дни, изучая то, что могло бы быть. Они пишут строгие предписания о том, кому и как позволено менять будущее. Однако самыми почитаемыми являются оракулы, обученные видеть настоящее. – А что в этом особенного? Я прекрасно вижу, что происходит в данный момент, а я даже не оракул. – Ты видишь настоящее здесь, – сказал Элиот. – Представь, если бы ты могла видеть, чем в этот же самый момент занимается Звездочет. – Ого. – Вот именно. Однако сложности в использовании этого типа Видения многообразны. Не так-то просто удержать внимание на определенном моменте настоящего, которое находится в вечном движении. Сосредоточиться на настоящем еще труднее, чем заглянуть в прошлое. – Погоди, – пробормотала Ильза, у которой разболелась голова. Она посмотрела в сторону аптеки. – Значит, ты думаешь, что, если я подойду слишком близко, она может узнать, что ее друзья из дружины ищут меня? – Это вполне вероятно. – Как жаль, потому что у меня появилась идея. Стань невидимкой. Элиот посмотрел на нее так, словно она лишилась рассудка. – Я не знаю, что ты за метаморф, но в моем репертуаре невидимости нет. – Да не в прямом смысле. Смотри, как это делаю я. Через пару лавок от них располагался овощной магазин, и Ильза спряталась в тени его полосатого навеса, где и стала невидимой. Это не заняло много времени. В любом Лондоне прохожие почти не обращали друг на друга внимания. Ильза приглушила блеск волос, сделала щеки и губы более бледными и стала на пару дюймов короче. Остальные приемы были простым, не магическим отвлечением внимания. Она использовала их на сцене, когда хотела, чтобы зрители смотрели в другую сторону: сгорбленные плечи, опущенные глаза, никаких размашистых или резких движений. С удивлением и замешательством Элиот последовал ее примеру. Когда девушка-оракул вышла из аптеки, ничего не купив, она прошла мимо Ильзы и Элиота, как будто те были пустым местом. Она не оглянулась и тогда, когда они, выдерживая некоторую дистанцию, последовали за ней. – Понятия не имею, что ты задумала, но чувствую, что ничем хорошим это не кончится, – буркнул Элиот себе под нос. – Благодаря мне мы сейчас здесь, разве нет? – прошептала Ильза, когда девушка-оракул свернула направо и спустилась по ступеням, идущим в полуподвальное помещение. Даже находясь на уровне улицы, Ильза догадалась, куда вели эти ступени. На окнах вместо штор были натянуты какие-то зеленые одеяла, блокирующие свет. На ветхой двери без ручки или замка имелся только засов, чтобы легко входить и выходить. В воздухе витал пленительный цветочный аромат с легкой примесью запаха немытого человеческого тела. Это был вермантовый притон. Ильза сделала шаг вперед, чтобы последовать за девушкой, но Элиот преградил ей путь. – Что ты делаешь? – Я хочу поговорить с ней. Элиот недоверчиво рассмеялся. – Ты не можешь просто взять и зайти туда. Ильза нахмурилась и скрестила руки на груди, чтобы не ударить Элиота. – Я могу делать все, что захочу. – Звезды, Ильза, неужели ты хочешь оказаться среди отбросов общества, чьи лидеры хотят твоей смерти? – с возмущением спросил Элиот. – Если кто-то из них узрит, кто ты такая, мы окажемся в ловушке. К тому же это бессмысленно. Оракулы очень суеверны, особенно курильщики. Делиться своими знаниями с теми, кто не оракул, они не станут, потому что это идет вразрез с их убеждениями. – Во-первых, – парировала Ильза, – эти курильщики не отличат меня от королевы Виктории. Это же притон. Во-вторых, если ты собираешься ходить только в те места, где все говорят согласно этикету, спят на пуховых перинах и пьют чай после обеда, то будет неудивительно, что именно я найду Гедеона, – с этими словами Ильза перевоплотилась в дрозда, пронеслась над головой Элиота и уже в своем человеческом обличии приземлилась на первой ступеньке лестницы. – Ты идешь или нет? Элиот смерил ее уничтожающим взглядом и тихо спустился вниз по ступеням. – Ты знаешь, что они говорят загадками? – Тогда ты ничего не поймешь. Я сама с ней разберусь. Ильза отодвинула засов, и они проскользнули внутрь.