* * * Во второй точке Ильзе и Элиоту повезло больше, хотя им и пришлось заплатить втридорога за одну из последних ампул. Тем не менее, выйдя из магазина и изучив покупку, они обнаружили, к величайшей досаде Элиота, что веманта взята из личных запасов аптекаря. – Ладно. К кому Гедеон мог бы еще пойти? – спросила Ильза. – У меня больше нет идей. – Элиот потер глаза, затем взглянул на небо. – Сколько аптекарей еще в Камдене? Дюжина? Две дюжины, может быть? Ильза серьезно кивнула. – Я смогу пофлиртовать с любым количеством продавцов, если нужно. Элиот продолжал хмуриться. – Если у нас так и не будет зацепки, когда мы обойдем весь квартал… – То мы придумаем новый план. Куда теперь? Элиот кивнул, но он не выглядел убежденным. – На север. Тут недалеко. Можем пройтись пешком. Они вышли из пассажа и направились в обратном направлении, в сторону парка. Ильза радовалась пешей прогулке, потому что у нее была возможность поговорить с Элиотом. – Ты кое-что сказал тогда ночью в парке, – начала она, набравшись смелости. – О том времени, когда все думали, что я мертва. Элиот бросил на нее настороженный взгляд. – Я же уже говорил, что большая часть того, что мне известно, – информация не из первых рук. – Да, именно. Вот почему я не могу перестать думать о том, что ты сказал после. Что запомнил известие о моей смерти слово в слово. Элиот замедлил шаг. – А! Ты о том, что экономка Уолкотта сказала, будто бы держала на руках Ильзу Рейвенсвуд, когда та умерла? Ильзе не нужно было интересоваться, откуда ему это известно. Вопрос напрашивался сам собой. Элиот вздохнул и провел рукой по лицу. – Когда мы были совсем маленькими, Гедеон много расспрашивал о своей семье. В силу слишком молодого возраста Эстер не была его официальным опекуном, но всегда делала так, чтобы последнее слово оставалось за ней. Она не хотела, чтобы его баловали. Гедеон знал, что его мать и отец убиты, а сестра умерла в младенчестве. Но ты знаешь, какими настырными могут быть дети, когда зацикливаются на чем-то и чувствуют, что им недоговаривают всей правды. Гедеон постоянно указывал Эстер или Орену на какую-нибудь незначительную деталь истории. Его желание все знать передалось мне. В возрасте семи и восьми лет нашим главным развлечением был поиск ответов на вопросы, которые нам не хотели давать взрослые. Вопросы, которые касались того, что случилось со всеми членами вашей семьи. Это стало игрой, – Элиот запнулся. – Возможно, ты не захочешь знать подробности. Ильза напряглась. Почему он вдруг заколебался? – Я же сама спросила, разве нет? – Но… Ладно. В общем, мы с Гедеоном всем надоели. Эстер никогда не рассказывала о том, что видела, как убили вашу семью. Я и не думал, что она когда-нибудь расскажет, но она разрешила Орену посвятить во все Гедеона. Мне нельзя было присутствовать при этом разговоре. Можешь сама представить, как восьмилетний я разозлился, хотя и знал, что Гедеон потом мне все расскажет. После я его разыскал. В парке есть дерево, между ветвей которого можно спрятаться. Он обычно находил там уединение. Я спросил, что сказал Орен, и Гедеон мне рассказал. Он очень кратко осветил события в погребе и смерть вашей семьи. Возможно, ему было слишком тяжело говорить об этом. Скорее всего, Орен тоже не вдавался в подробности, но я отчетливо помню, как мне показалось странным, что Гедеон больше зациклен на случившемся с тобой. В том, что произошло с вашей семьей, не было ничего хорошего, – резко сказал Элиот. Он шел, разговаривая со своими ногами, не в силах взглянуть на Ильзу, как и тогда в парке, когда они встретились впервые. – Возможно, именно тот факт, что кто-то заботился о тебе в твои последние дни, задел Гедеона. Орен сказал, что экономка Уолкотта сделала все, что могла, чтобы тебя спасти. Когда ей это не удалось, она держала тебя и качала, пока ты не перестала дышать. Я так хорошо это помню, потому что Гедеон помнит. С тех пор он повторял эти слова несколько раз. Когда грустил из-за смерти сестры и вспоминал, что кто-то был добр к ней, он благодарил этого человека. Благодарил. Слово вывело Ильзу из себя. Благодарность – не то, чего мисс Митчем заслуживала. – А теперь выясняется, что каждое слово было враньем, – сказал Элиот с резким смешком. – Ложным утешением. Ильза покачала головой. – Утешение никогда не бывает ложным, – сказала она, несмотря на то, что ее голос дрожал от новой боли. Ее хотелось быть человеком, радующимся, что Гедеон находил хоть какое-то утешение, даже если это означало благодарность мисс Митчем. Ей хотелось, но она не была уверена, что может им быть. – Или же это не утешение, а просто ложь. В конце концов, мы думает так, как нам удобно, разве нет? Мы сами себя утешаем и верим в то, во что хотим верить. Элиот настороженно смотрел на нее. Ильза видела, как он борется с любопытством, прежде чем заговорить. – После того, как ты вчера ушла из зала заседаний, остальные гадали, не привязалась ли эта женщина к тебе. Возможно, она придумала глупую ложь, потому что не хотела тебя отпускать. – Какая интересная идея! Приют всегда будет открытым, если самой делать детей сиротами. Тон Ильзы, должно быть, выдал, насколько ошибочным она считает предположение о привязанности к ней мисс Митчем. Элиот поморщился. – Я тоже настроен скептически. Она ничего не рассказала тебе ни о магии, ни об Уизерворде, хотя знала о лорде Уолкотте, твоих родителях и портале, – он мрачно посмотрел на Ильзу. – Как я уже говорил, дети всегда чувствуют, когда им недоговаривают правду. Если бы она хоть немного заботилась о тебе, то не выдержала бы и все сказала. Однако она позволила тебе поверить, что ты одна и никому не нужна. Это жестоко. Получается, ее ложь была не глупой, а злонамеренной. И опять взгляд Элиота не терпел возражений. Он понял правду по нескольким неохотным ответам Ильзы, и девушка не могла ничего с этим поделать. Если бы она знала, что вызовет в нем сочувствие, выбирала бы слова осторожнее. Ильза не думала, что Элиот вообще способен сопереживать. – Как я уже говорила, – тихо ответила Ильза, – она не очень хорошая женщина. – Верно, – согласился Элиот. Опасаясь, что он начнет донимать ее расспросами, Ильза поспешила узнать еще кое о чем, что ее беспокоило. – Что делал лорд Уолкотт в Ином мире? Элиот удивленно поднял брови. – Звезды! Спасался от творящейся здесь неразберихи? Наживал состояние? Боюсь, я не так уж много о нем знаю. – Разве тебе было не интересно? Не показалось это странным? Элиот искренне рассмеялся, что делал довольно редко. – То, что человек захотел жизнь в другой вселенной? Что он, возможно, воспользовался порталом, сравнил два мира и решил, что там ему будет лучше? – Элиот неопределенно взмахнул рукой, будто все, что его окружало, было досадным. – А таких много? – спросила Ильза. – Людей, которые жили здесь, а потом решили жить там? Элиот все еще пребывал в недоумении. Он посмотрел на нее так, словно пытался понять, чего она добивается своими вопросами. – Должно быть, тебе кажется странным то, что владеющий магией человек предпочитает жить там, где существование волшебства разумнее всего скрывать, – сказал он наконец. – Но такая жизнь может быть более выгодной. Посмотри, что магия дала тебе. Ты построила карьеру на невежестве иномирцев. Призрак может стать там лучшим спортсменом, почти не используя свою магию. Телепат – успешным детективом, и никто даже не догадается, что он читает мысли подозреваемых. Кроме того, у некоторых нет выбора, кроме как жить там. – Что ты имеешь в виду? – Изгнание – наказание для тех, кто не заслуживает смерти, – сказал он. – Мы не изгоняем нежелательных лиц из города, мы изгоняем их из этого мира, – его губы скривились. – Так себе наказание. Ты был плохим среди ужасных, поэтому вот тебе свободный от вины пропуск в лучшее место. – Не будь идиотом, – сказала Ильза. – У людей есть… другие люди, знаешь ли. Семья, дом, работа. Может, они не хотят жить там, где лучше. Зачем им это, черт возьми, когда вся их жизнь здесь? Элиот не ответил. Ильза не смотрела на лейтенанта, но чувствовала его взгляд на себе. После чего она услышала, как он сделал глубокий вдох, чтобы поспорить с ней, но передумал и выдохнул. – Я не имел в виду то, что изгнание само по себе не является жестоким наказанием, – мягко сказал он. – Я говорю о том, что даже если тебя насильно отправляют в Иной мир, это не значит, что жизнь кончена. Отсутствие закона в этом городе означает отсутствие истинной власти. Если бы кто-то захотел, он мог бы сесть на корабль, идущий на континент, и проскользнуть обратно в это измерение. – Ильза заметила, как взгляд Элиота устремился на восток, как будто он мог видеть что-то находящееся за пределами Лондона. Затем Элиот задумчиво добавил: – В Париже тоже есть портал. – Дай угадаю. Он на вершине Эйфелевой башни, – Элиот как-то странно посмотрел на нее. – Тут что, нет Эйфелевой башни? – Существует Эйфелева плотина, но я не слышал ни о какой башне. И снова новая информация дала Ильзе больше вопросов, чем ответов. – Ты когда-нибудь ее видел? – Когда я мог ее увидеть, скажи на милость? Может, в один из тех месяцев, когда метаморфам не нужна была дружина? – Как мне кажется, дружине метаморфов ты больше не нужен, – поддразнила Ильза. К чести Элиота, он выглядел так, будто пытался удержаться от сердитого взгляда в ответ. – Я все еще надеюсь, что мое отстранение от службы не такое длительное, чтобы позволить себе путешествие по континенту. – Его слова звучали убедительно, но в голосе слышалась тоска. Он явно хотел бы посетить континент. Возможно, даже по обе стороны портала. Элиот замедлил шаг. Что-то привлекло его внимание, и он ухмыльнулся. – Смотри. Ильза проследила за его взглядом и увидела по другую сторону улицы строящееся здание. – Мы туда идем? – Там просто стройка, Ильза. Посмотри на нее внимательно. Ильза так и сделала. Здание было частично построено. Его каркас, со всех сторон окруженный строительными лесами, поднимался на пять из шести этажей. Стены первого были закончены, а второго – находились в процессе строительства. Над ними с впечатляющей скоростью перемещались брусья, но больше ничего примечательного там не было. Если не считать строителей без каких-либо приспособлений для ручного труда. Нигде не было видно ни лебедки, ни совка, ни лопаты, ни молотка. Вместо этого десять или пятнадцать человек, ничего не делая, стояли, сидели или полулежали на каркасе и стенах здания. И все же работа вокруг них кипела. Ильза едва не сошла с тротуара на проезжую часть, чтобы подойти поближе к плывущим вверх без веревок балкам и кирпичам, которые громоздились друг на друга. Здание будто строилось само по себе. – Это колдовство? – спросила Ильза, зачарованно глядя на происходящее.