Иван присел на корточки возле тела, поглядел на рану на груди – небольшое пулевое отверстие, из которого вытекло совсем немного крови. Это был один из тихих и ничем не примечательных полупереулков-полуподворотен, которые в изобилии водились в Москве до ее перепланировки. Издалека доносились шум большой улицы, гудение моторов и трамвайные звонки. Опалин поднял голову и обвел взглядом высокую обшарпанную стену, когда-то ограждавшую что-то вроде сада, старый сарай и пыльные липы с другой стороны и в конце переулка – глубокую лужу, в которой плескались воробьи. Время от времени кто-то из воробьев встряхивался и взлетал с задорным чириканьем. – Застрелили, – сказал милиционер, зачем-то поясняя то, что и так было понятно. – Тело не трогал, осмотрелся на месте, подозрительных следов и оружия не заметил. Иных улик тоже не наблюдается… – Шаповалов! – крикнул Опалин, поднимаясь на ноги. Судмедэксперт подошел, наклонился над убитой. Фотограф тем временем устанавливал свой аппарат. – Кто нашел тело? – спросил Иван. – Дворник. – Милиционер указал на старика. – Я ничего не трогал, – поспешно сказал тот. – Иду, гляжу – лежит и не шеволится. Подошел поближе – батюшки-светы! И вас сразу же вызвал. Мне неприятностей на надоть… – Как зовут? – вмешался Петрович. – Меня-то? – на всякий случай уточнил дворник. – Анисимов я, Макар Петрович. Сорок лет тут дворником служу. И при царе, и, значицца, без царя. – Он скромно кашлянул в кулак. – Убитую знаете? – спросил Опалин. – Как не знать, знаем, конечно. Зоя ее зовут. Зоя Ходоровская. Мы с ней в одном доме живем, – и он махнул рукой, указывая направление. – Отчество Зои помните? Дворник наморщил лоб. – Васильевна, – сказал он наконец. – Да, точно. Васильевна. – Раз уж вы жили с ней в одном доме, расскажите, что вы о ней знаете, – попросил Опалин, внимательно глядя на дворника. Тот задумчиво поскреб бороду. – Ну… Хорошая девушка. Веселая, приветливая… То есть была, пока мать не умерла. – Вот как? А мать у нее кто? – Врать не буду, точно не знаю. Они вместе в этой… как ее… «Жиркости» работали. – «Жиркостью» назывался трест по производству косметики, который объединял несколько фабрик. – Пахло от них всегда приятно – одеколоны разные, мыло. А потом мать какой-то ржавой скрепкой укололась, ну, случайно. Внимания не обратила, а у нее заражение крови началось… В общем, померла она. – А отец Зои чем занимается? – спросил Петрович. – Чем он может заниматься? – пожал плечами дворник. – Умер он давно. Хворый он был, все на сердце жаловался. К врачам ходил, да только не помогли они ему. И главное, не от сердца умер, а от воспаления легких. Тогда зима суровая была… – Братья-сестры у Зои есть? – поинтересовался Опалин. – Нет. Она одна осталась. – Поклонники? – Были, – оживился Макар. – Она девушка видная, ну… Ходил к ней сначала один с фабрики, потом другой. – А конкретнее? – Вам имена нужны? Первого Васей звали, второго – Никитой. Да, верно: Никитой. Вася блондин, а Никита совсем даже наоборот. Он пиво уважает, ну а Вася больше водочку. – Откуда такие сведения? – не удержался Казачинский. – Так я слышал ее разговоры с ними, – ответил дворник, с недоумением косясь на его зеленые петлицы. – Ни-ни, не подслушивал, конечно, просто так получилось. Она с Васей из-за того и рассталась, что он излишне водочку уважает. Никита-то ей больше подходил, конечно. – Ссорилась? – деловито спросил Петрович. – Кто? – Зоя с кем-нибудь из них ссорилась? – Я не слышал. Не знаю. – Ну а вообще? – спросил Опалин. – Может, она с кем-то ругалась? Или не поделила что-нибудь? Или кто-то ругался с ней? – добавил он, видя, как Макар морщит лоб. – Соседи, знакомые, не знаю, подруги какие-нибудь? – Нет, – решительно ответил дворник после паузы и головой потряс. – Она приличная девушка была. Ее с матерью все уважали. – Почему она оказалась здесь? – спросил Петрович, хмурясь. – Именно в этом месте? Макар Анисимов поглядел на него с удивлением. – Так это, она чуть ли не каждый день тут ходила. От дома до остановки трамвая – самый короткий путь. Ну или мимо аптеки идти, тоже быстро дойдешь. Кому как удобно… – То есть она собиралась поехать на работу? – уточнил Опалин. – Ну так. – Без вещей, без документов? Платье-то без карманов. Казачинский затрепетал от восторга. Вот, значит, как работают настоящие сыщики. Подбираются, задают вроде бы незначительные вопросы, прощупывают обстановку и хоп – документы-то где? А деньги? Не бесплатно же она на трамвае ездила… – А ведь верно! – с удивлением воскликнул дворник. – То-то я думаю: чего-то не хватает… У нее же сумочка была. А сумочки-то и нет… – Опишите, как сумочка выглядела, – велел Петрович. – Как выглядела? Ну… черная, обыкновенная, сверху желтая защелка… – Металлическая? – уточнил Опалин. – Вот, вот! – Сумочка какая по форме – круглая, квадратная? – Длинная. Не круглая… – На ремешке? – Да. – Ремешок короткий, длинный? – Хороший такой, чтобы через плечо носить. Красивая сумочка была, я вам скажу. Так что, Зою из-за нее… Милиционер, который изнывал от желания вставить слово, наконец учуял возможность – и вмешался. – Ну, из-за нее или не из-за нее – товарищи из угрозыска разберутся… Ты ничего от нас не утаил? – А что мне таить? – обиделся Макар. – Я человек маленький, что знаю – то и говорю. А чего не знаю, того уж, простите, не скажу… – Володя! – окликнул Опалин судмедэксперта, и Шаповалов тотчас подошел к нему. – Мертва около часа, – доложил врач, – убита практически в упор. На одежде вокруг раны частицы пороха… Но ты и сам наверняка заметил. Она шла, убийца двигался навстречу, выстрелил в нее, забрал сумочку и скрылся. Вот и все… – И он повторил, оглянувшись на тело: – Вот и все. – Слышал ли кто-то выстрел, вот в чем вопрос, – буркнул Опалин. – Макар Петрович! Час назад или около того – вы не слышали какой-то странный шум? Похожий на выстрел? Но Анисимов объявил, что он ничего такого не помнит, потому что возился дома с метлой, которую надо было починить, и окно у него выходит на другую сторону. – Неужели действительно из-за сумочки? – пробормотал себе под нос Петрович, хмурясь. – Скажи, а что, Зоя носила при себе большие суммы денег? – спросил он у дворника, повышая голос. – Да почем мне знать? – пожал тот плечами. – Странные вы вопросы задаете, молодые люди… – Но кто-то же мог знать, – буркнул Опалин, насупившись. – Или… – Тебя что-то смущает? – спросил Петрович без обиняков. – Время. Если бы ее убили ночью… Он оглянулся на воробьев, которые плескались в луже, и мрачно о чем-то задумался. – О ночи и речи быть не может, – объявил Шаповалов. Он заложил руки за спину, вскинул подбородок и глазами сверкнул, как рассерженный кот. – Володя, да разве я говорил, что сомневаюсь, – усмехнулся Опалин. И судмедэксперт сразу же успокоился, лицо его расслабилось. В конце переулка показалась простоволосая женщина, увидела белую фигуру милиционера в суконном шлеме с красной звездой, группу людей возле тела, охнула и исчезла. Через минуту она вернулась с еще двумя, взволнованно толкуя о чем-то и размахивая руками, как мельница. Спутницы охали, ахали, ужасались и проявляли живейший интерес. – Сюда нельзя! – на всякий случай прокричал Ларионов, приосанившись. – Тут место преступления… Нельзя, кому говорят! – прикрикнул милиционер, когда одна из женщин захотела подойти поближе. – Не может быть, чтобы она ни с кем не ссорилась, – пробормотал Петрович, глядя на убитую. – У всякого живого человека есть враги. Да и у мертвых, бывает…