Могла бы рядом быть, Могла бы все забыть… Но это «все» давно забытое мое… Пустое. Пустое. В моих мечтах с тобой Нас только двое… Двое. Нас только двое: я и ты…[5] – Ритхарсон! – Рин прижала руки к груди. – Драконы, Ритхарсон! Обожаю ее! Лаура! – Что? – Лаура, ты должна под нее станцевать! Давай! Рин чуть ли не силой выпихнула меня в центр круговой площадки, но если бы она этого не сделала, вряд ли я удержалась бы сама. В голосе певицы было что-то гораздо большее, чем можно себе представить. Что-то большее, чем чувства, большее, чем пламя (Сибрилла Ритхарсон – иртханесса!), несравнимо больше того, что можно раскрывать остальным, – так откровенно, напоказ, так остро и безумно чувственно. И я подхватила этот ритм, сливаясь с музыкой, с этим голосом, становясь ею. Раскинув руки, врываясь в безумный ритм кружения и полета по льду. Забытые чувства… Замерзшие ноты, Мне кажется даже, Забыла я, кто ты. Забыла я, кем ты Когда-то врывался В те строчки, в которых Навеки остался… Ее голос обрывался так резко, словно дыхание, и я вместе с ним сорвалась в припев. В движения по диагонали, рваные и яростные, как обращение к тому, кто тебя не слышит. Лица и магазинчики сувениров смешались с протянувшимися над катком огоньками гирлянд, голограммы размывались все сильнее, а я ощущала себя все более и более невесомой. Скользя по льду, я всегда чувствовала себя парящей. И если бы это Запомнить мгновенье, Заполнить собою Твое вдохновенье. Сильнее морозов В моем сердце стужа. Ты был тем единственным, Кто был мне нужен… Могла бы я тогда, Когда меня любить Ты б мог На треть так сильно, как ее, Могла бы рядом быть, Могла бы все забыть, Но это «все» давно забытое мое… Пустое. Пустое. В моих мечтах с тобой Нас только двое. Двое. Нас только двое: я и ты… Музыка стучала в ушах старинными часами и билась в ритме ударов сердца, заводя меня все сильнее. Темп нарастал, и вместе с ним нарастали чувства. Падая вслед за звонкими нотами в глубину, я перехватила лезвие, чтобы кружиться на этой глубине, поднимаясь от самого льда все выше и выше. Чтобы во время очередного скольжения оттолкнуться и взлететь, раскинув руки, впуская в себя чужие чувства и пламя. Закончится время Моих выступлений… И снова наступит Зима превращений. Когда я останусь Одна с этой мыслью, Что нет больше пламени, Нет больше смысла… Приземление вышло яростным, из-под лезвий плеснул крошкой лед, и вслед полыхнуло пламя ее слов, подхватывая меня в сумасшедшее кружение танца. До прерывающегося дыхания, до мельтешения, в котором не осталось ни одного четкого лица. Только тень мужской фигуры, отступающая все дальше и дальше. Могла бы я тогда, Когда меня любить Ты б мог На треть так сильно, как ее, Могла бы рядом быть,