– То есть специалисты для работы с этим инструментом не нужны? – Ты имеешь в виду оперов? – Слиперов. – Нет, слиперы не нужны. Говорю же, что включается генератор очень просто, даже слишком просто. Что настораживает. Мараев повертел в руках «фен», заметил мигнувшую на торце красную искру. – Предохранитель? – Мои эксперты говорят, что это индикатор мощности генератора. Аппарат готов к работе, но энергии для длительного включения не хватает. – А он не может управляться дистанционно? Козодоев смущённо переступил с ноги на ногу. – Вроде бы никаких чипов мои парни не заметили. – Пожалуй, я заберу его с собой. Иван Егорович нахмурился. – Зачем? Здесь он в полной безопасности. Никто не знает, кроме командования «Призрака», что зомбер у меня. – Во-первых, тезис сомнителен. Американцы не идиоты, чтобы вот так запросто рискнуть суперважным гаджетом и не предусмотреть варианты его возвращения. Возможно, он заминирован и ждёт радиокоманды на подрыв. – Мы не нашли… – Во-вторых, мы оба знаем, что Ланин психанул с передислокацией не напрасно. В Комитете сидит шпион наших европейских «коллег», который до сих пор не определён. Я хочу с помощью этой машинки вычислить «крота», не прибегая к помощи слиперов. – Ты им не доверяешь? – Не то слово, доверяю, но предпочитаю перестраховаться. – И как ты собираешься пустить в ход зомбер? – Есть кое-какие соображения. И, наконец, в-третьих, имеет смысл отдать зомбер в одну из лабораторий оборонщиков на предмет его тщательного обследования. Это надо сделать как можно быстрее. Козодоев начал злиться. – Не уверен, что спецы оборонщиков лучше моих. Ни вивисекторы Курчинского, ни мои эксперты каких-то секреток не обнаружили. – Нынче даже дроны стали создавать из ансамблей молекул, так что впихнуть закладку можно в любой компьютер и в любой предмет, даже размером с глаз комара. Козодоев заставил себя успокоиться, задумчиво понаблюдал за мигающим индикатором на торце «фена». – Чёрт его знает, может, ты и прав, забирай. Но сомнений моих ты не развеял. Через полчаса гость откланялся, Козодоев проводил его до машины: глава КЗО ездил на обычной «Шкода Октавиа» белого цвета и никогда не брал с собой охрану. Вот и сейчас он приехал один. – Так нельзя, – покачал головой Козодоев. – Не куриные окорочка везёшь. Возьми пару моих ребят. – У меня вместо куриных окорочков красные корочки, – пошутил Михаил Модестович. Будучи депутатом Госдумы, он имел в виду депутатский мандат, подкреплённый удостоверением особых полномочий, дающих ему право проезда на секретные территории. – Это не гарантия даже от нападения обыкновенных отморозков, не говоря уже о бойцах ЧВК. Мараев досадливо сморщился. – Хорошо, давай одного. Козодоев ушёл в дом, вызвал начальника личной охраны майора Петухова, сказал: – Поедешь с Михаилом Модестовичем. И пусть за вами в отдалении следует наш джипчик с парнями. – Есть! – кинул к берету два пальца рослый тридцатилетний крепыш, которому Иван Егорович доверял почти как себе самому. Козодоев вернулся к машине гостя с телохранителем. – Это Вадим, мой боец. Можешь на него положиться. И вот ещё что: пусть он ведёт машину. – Это ещё зачем? Козодоев отвёл главу КЗО в сторонку, шепнул на ухо: – У меня предчувствие, веришь? Не расстраивай отца двух детей. Довезёшь зомбер до своих знакомцев в лаборатории или куда ты там собрался ехать, и позвони. Мараев молча сунул Ивану Егоровичу руку и сел на заднее сиденье «шкоды». Машина уехала. Проводив её глазами, Иван Егорович дождался выезда кроссовера «Туарег» с командой охраны и ушёл в дом. * * * Выехали на МКАД, и Мараев позвонил генералу Рыбину, начальнику Управления медицинских исследований Министерства обороны России. Сорокавосьмилетний Алексей Петрович Рыбин был не просто приятелем главы КЗО, но и его двоюродным братом, и не раз помогал Михаилу Модестовичу на его поприще главы Комитета то советом, то связями, то транспортом или специалистами. И на сей раз, услышав голос родственника, круглолицый здоровяк с обветренным лицом военнослужащего в морозно-ветреной Арктике мгновенно понял просьбу Мараева и предложил поддержку. – Еду к тебе, – согласился Михаил Модестович. – Ты дома или дежуришь? – Бог миловал, – с улыбкой ответил Рыбин. – В кои-то годы в эту субботу меня отпустили порыбачить. Не хочешь присоединиться? – Я не рыбак, – отказался Мараев. – Если ты занят, могу подъехать в понедельник. – Нет-нет, давай сегодня, я ещё дома, жду сына, мы с ним собирались на рыбалку. Подъезжай на шестую, я буду там минут через сорок. – Я тебе всю субботу испорчу, – огорчился Мараев. – Как раз не испортишь, мы рыбачим в плавнях возле шестой. – А-а, ладно, уговорил. Под шестой имелась в виду секретная лаборатория Министерства обороны, занимавшаяся психотроникой, и располагалась она в Дегунино, на берегу озера. От дачи Козодоева её отделяло километров пятьдесят, что соответствовало примерно часу времени. – Я знаю этот адрес, – сказал Вадим, севший за руль машины. – Приедем минут через сорок пять. – Спасибо, – буркнул Мараев, всё ещё переживая по поводу уступки Козодоеву. Подумав, он решил ещё раз взглянуть на зомбер и открыл дипломат, мигнувший на этот раз двумя красными вспышками. Что случилось потом, он так и не понял. Показалось, голову пронзила эфемерная пена сродни пивной или, скорее, струе газа в шампанском. Пена очистила голову от мыслей и ощущений, и на Михаила Модестовича опустилась безмерная тишина, длившаяся несколько мгновений. Затем сквозь голову рванула туманная струя из сотен человеческих шепотков, возгласов и бормотаний, пробивающих сознание как гвоздь – арбуз. Остановил этот поток голос водителя: – Михаил Модестович, что с вами? Мараев очнулся. Машина стояла у обочины дороги. Через полуоткрытое окошко в кабину вливалась струя свежего воздуха, облегчая дыхание. Открытый дипломат на коленях показался глыбой льда, помаргивающей фиолетовым глазком. – Что с вами? – повторил оглянувшийся водитель. – Вам плохо? – Н-нет, – выговорил Мараев. – Задумался. – Если что-то нужно купить, скажите, заедем. – Ничего не надо, спасибо, следуйте по адресу. «Шкода» двинулась дальше. Мараев оценивающе оглядел внутренности дипломата, и ему вдруг померещилось, что зомбер подмигивает ему совсем по-человечески. Так мог подмигивать человек, понимающий состояние спутника.