Нестор едва удержался, чтобы не фыркнуть, настолько облик «стукача» не соответствовал его представлению о хлипких доносчиках. – Пётр Евгеньевич Солдатенков? Качок поднял голову. – Гражданин, я занят, подождите за дверью. – Я и пришёл к вам для того, чтобы вы наконец занялись работой. Брови Петюни прыгнули на лоб. – Ну-ка, вон из кабинета, если вы не идиот! Иначе я вышвырну вас! – Попробуйте. Но не тешьте себя иллюзиями. Мир действительно полон идиотов, так что вы не исключение. Адвокат угрожающе поднялся со стула. Нестор открыл дверь, поманил отца пальцем. – Зайди. Евлампий Калистратович переступил порог кабинета. – Поддержи меня под руку на всякий случай. Просто держи и всё. Отец взял сына под локоть. Нестор сосредоточился на формировании «ментального скальпеля» и запустил себя в голову адвоката как нож в арбуз, натыкаясь на «семечки» чужих мыслей. Привычно рассортировав информацию клиента «по полочкам», Нестор огляделся его глазами, отмечая, что его собственное тело стоит неподвижно, поддерживаемое отцом, прочитал воспоминания адвоката, нашёл там идею «слить слюнтяя Безоружного органам, чтобы не мешался под ногами», и усилием воли заблокировал идею «стучать» на кого бы то ни было. Затем внушил ему программу чистосердечного признания во лжи, поход в МВД, отказ от прежних завистливых показаний против коллеги, и направил трек желаний молодого подонка «служить истине и правде». Очнулся в своём теле он через минуту, определив время «отсутствия в себе» по часам. Отец смотрел на сына вопрошающе и с тревогой, поддерживая его под руку. Напарник Петюни привстал, не понимая, что происходит. – Кто ещё поддерживал твоего стукача? – спросил Нестор отца. – Георгий… – Евлампий Калистратович кивнул на чернявого молодца. – Они друзья, берутся только за грязные дела. – Потерпи ещё минуту. Сознание Нестора скользнуло в голову чернявого. Парню исполнилось двадцать пять лет, он оказался выкормышем дагестанской диаспоры в Ярославле, племянником какого-то крупного торгаша фруктами, и совесть его не была отягощена ни одним честным поступком, занятая обслуживанием собственных интересов. А между тем он был адвокатом и давал клятву служить Фемиде, богине справедливости. Нестор быстро заблокировал Георгию выходы на эгоистичные каналы пси-сферы и велел поддержать Петюню в его признании несправедливости доноса. Вернулся «домой». – Уходим. Евлампий Калистратович находился в ступоре, растерянно поглядывая то на одного, то на другого адвоката, и его пришлось подтолкнуть к двери. – Что ты сделал? – уже в коридоре спросил он. – Пробудил обоим совесть, – улыбнулся Нестор. – Они должны сегодня же обратиться в полицию и забрать донос в связи с отсутствием состава преступления. – Вряд ли суд отменят… – Чтобы отменили, нам надо навестить судью. – Ты уверен, что это поможет? – Абсолютно. Показывай дорогу. Но в этот вечер рандеву с судьёй устроить не удалось. На своём месте в горсуде он отсутствовал, и никто из сотрудников суда не знал, либо не захотел сообщить, где находится молодой уроженец Украины по фамилии Торчак, которому каким-то образом удалось выучиться в Киеве, а устроиться на работу в России. – Ладно, сделаем к нему ещё один заход завтра утром, – решил Нестор. – Надеюсь, не заставишь сына искать гостиницу? – Типун тебе на язык, – обиделся Евлампий Калистратович. – Я не давал тебе повода… – Извини, неудачно пошутил. Не пойдёшь к себе в кабинет? – Не вижу смысла. – Тогда едем домой. Вечер они провели вместе, как в былые времена. Поужинали, посмотрели ТВ-новости, поговорили о литературе, согласившись с мнением какого-то эксперта на канале «Культура», что, несмотря на интеллектуальную насыщенность произведений Пелевина и насыщенность сексом боевиков Бушкова, их романы являются низкопробным чтивом, рассчитанным на психически больных людей, у которых налицо пробуждение низменных страстей. Особенно понравились Нестору размышления эксперта, что указанные авторы представляют собой символы глубокого падения нравственного вектора литературы и культуры в целом, призванного через масскульт оглупить народ России. Герои их романов на самом деле являлись носителями разврата, программирующими у молодого читателя убеждение, что так делать можно! Можно справлять нужду на стариков, можно заниматься рукотворным сексом у экрана компьютера, и можно любить одну женщину и при этом спокойно иметь с десяток других! Потому что для этих героев безудержный секс и болезненные страсти – норма жизни! И что в России существует целый клан пиарщиков такой «литературы» и такого образа жизни, прячущейся за маской «якобы фантастики» и якобы «борьбы за свободу личности» – вплоть до совершения самоубийства! – Ну, я не во всём согласен с экспертом, – сказал Нестор в ответ на вопрос отца, понравилась ли ему передача, – но, если честно, удивлён тем, что такие передачи не заблокированы цензурой канала. Ненавижу, когда либералы в законе начинают нести бред о «правах человека на выбор пола». Так и в литературе: в Сети благодаря блогерам постоянно муссируется реклама западных писателей, в ущерб отечественной, очень редко кто-то рискует говорить о российской литературе, будто её и не существует. Вот в них бы я пробудил совесть в первую очередь. – Как в Петюне? – прищурил глаз Евлампий Калистратович. Нестор, развалившийся в кресле с чашкой горячего калинового настоя, усмехнулся, но не ответил. Отец не понял, что произошло в адвокатской конторе, но почувствовал, что сын каким-то образом воздействовал на коллег, однако спрашивать об этом не решился. Не дождавшись ответа, Безоружный-старший перевёл разговор на другую тему: – Ты, я гляжу, не любишь блогеров? Терпеть ненавижу! – хотел ответить Нестор, но решил не усиливать свой ответ аффектацией. – Блогерство, на мой взгляд, – отдельная епархия. Моя девушка сравнила блогеров с пастухами безмозглого стада лузеров. И она права на все сто процентов! Сутками торчать у экранов ради бессмысленного соплеобмена – чудовищно! Чем это не стадо баранов с мозгами амёб? Сколько идиотов порождено Интернетом – не сосчитать! Но ведь и сами блогеры – такие же неграмотные пацаны и девицы, зарабатывающие на интересе молодёжи к гламуру и получающие оплату всего лишь за высказывание своего мнения обо всём на свете! Это не бред? Евлампий Калистратович засмеялся. – Да, соглашусь, блог-культура живёт не на потоке сознания опытных людей, а представляет собой понос сознания, и ничего с этим поделать невозможно. Таков нынче социум. Нестор не был уверен в оценке отца, но спорить не стал. Новые возможности стали казаться ему безупречным инструментом для коррекции «плохих мальчишек», и особых преград на этом пути он не видел. Заговорили о предстоящей президентской кампании. Нестор, недавно спасший нынешнего главу государства от зомбирования, больше помалкивал, выслушивая доводы отца, и согласился с ним, что абсолютно не важно, кто станет следующим царём. Управляли государством не президент и премьер, а владельцы финансовых структур России, от президента Нацбанка до президента «Сбера», купившие «нужных» министров и руководителей служб. В начале десятого Нестор хотел позвонить Жанне, рассказать, где он и что с ним, но не успел. В дверь позвонили. – Кого-то ждёшь? – поинтересовался он у отца. – Да вроде ни с кем не договаривался, – озадаченно сказал Евлампий Калистратович, подходя к глазку. – Парень какой-то. Нестор тоже заглянул в глазок и открыл дверь. Гостем был Виктор Боков собственной персоной, командир спецназа «Призрака». – Впустишь? – сказал капитан. Глянул на Безоружного-старшего. – Здравствуйте, Евлампий Калистратович. – Здрасьте вам, – удивлённо отозвался хозяин квартиры. Нестор отступил, пряча вспыхнувшее в душе неприятное чувство вины. – Проходи. – Кофе, чай? – Что дадите, – кивнул Виктор, осматриваясь. – Я за тобой. – Пап, свари кофе. Евлампий Калистратович убыл на кухню. Нестор отступил, пропуская гостя в зал. – Что случилось? – Пока ничего, но полковник велел доставить тебя в столицу живого или мёртвого. Нестор недоверчиво посмотрел на обманчиво простодушное лицо Виктора.