* * * Ожидание было невеселым. Махит казалось, будто она находится в герметичной капсуле, защищенной от радиации и разложения, но кувыркающейся в открытом космосе – безо всякой гарантии, что, когда капсулу раскроют, ей будет куда возвращаться. В конференц-зале министерства информации не было ничего; ни шума снаружи, ни криков солдат или марша легионерских сапог. Ни многолюдных улиц Города с блеском шлемов Солнечных или ковром фиолетовых цветов… Три Саргасс опустила голову на сложенные руки на столе. Махит не знала, дремлет она или просто пытается не думать. Так или иначе, она ей завидовала. Не думать – роскошь для других. Не думать было невозможно, а ей уже хотелось полезть на стенку. Она то и дело представляла все причины, почему Девятнадцать Тесло, даже несмотря на свой статус, не бросит вызов Тридцать Шпорнику ради одного лселского посла. Худшая из возможностей – что они с Тридцать Шпорником уже союзники, и она просто соглашается с его решениями по министерству информации. Вторая худшая возможность – что Девятнадцать Тесло оценила баланс сил, поняла, что вызов Тридцать Шпорнику не имеет шансов на успех, и предпочла не высовываться и пересидеть переворот, кто бы в нем ни победил… Второе ее наверняка не устроит. Это на нее не похоже. В Махит теплой волной поднялась уверенность: не совсем собственная, а составленная из ее и Искандра воспоминаний. – Такое ощущение, что мне руки отрезали, – сказал Двенадцать Азалия в глухой тишине. – Все тянусь к новостным трансляциям – а их нет, есть только я, и никакой империи, раскрывающейся по мановению руки. <Одиноко быть тейкскалаанцем без всего Тейкскалаана, – прошептал Искандр. – Вот чему я точно нисколько не завидую>. «Мы никогда не будем одни, – подумала Махит. – Мы с тобой. В этой жизни». <Или в следующей>. «Если после меня еще будет лселский посол». <Если после тебя будет лселский посол и нашу имаго-линию решат сохранить>. Махит надеялась – маленький теплый свинцовый шарик в животе, – что решат. Что эта неделя, она, она вместе с Искандром не пропадут зря. Что ее нынешние знания – внешняя угроза Тейкскалаану, которую она носила в разуме, словно свой собственный ядовитый цветок, координаты собирающихся кораблей пришельцев, достойная внешняя угроза, чтобы отменить любую завоевательную войну, – что эти знания не умрут с ней и Искандром. Что их не заткнут вместе с ней и Искандром. И тем не менее она ненавидела ожидание. Так легко представлялось, что происходит снаружи – сотня разных версий на основе эпической поэзии, дурацких фильмов и контрабандных документальных съемок тейкскалаанских захватнических войн против планет на краю известного космоса. Стоит начать пальбу – и все повторится в сердце империи. Повторится в точности. Вот в чем проблема. Империя есть империя – и то, что соблазняет, и то, что давит челюстями-капканами, которые будут трясти планету, пока не переломят хребет и та не умрет. * * * Махит поняла, что долгому ужасному коротанию времени, бесформенно плывущему в пустом неизменном освещении конференц-зала, пришел конец, по шуму из коридора – крики, грохот двери. Пауза, затем еще больше лязга, словно что-то со стойки смахнули на пол. – … как думаете? – говорила Три Саргасс, поднимаясь на ноги. – Даже если не за нами, это уже что-то, – сказала Махит. – Все лучше чем ждать. Пойдем посмотрим. – Мы арестованы, – заметил Двенадцать Азалия – пренебрежительное напоминание. – Но – гори оно огнем. Давайте разарестуемся. Махит рассмеялась. В черепе, где-то за бесконечно ноющим ощущением от пореза и пульсацией крови в раненой руке, за мерцанием поврежденных нервов и бесконечной болью в бедре, ей почти стало хорошо. <Адреналин – тот еще наркотик, Махит, – сказал Искандр. – Воспользуемся им, пока можем>. Снаружи конференц-зала – а его даже не заперли: это одновременно уязвляло и выставляло Махит добровольной соучастницей в собственном заключении, вызывало небольшой проблеск вины – и на середине коридора к выходу находилась центральная информационная стойка, где на посту, судя по росту и прическе, был Три Лампа. С этой-то стойки и сбросили вещи на пол – россыпь инфокарт и канцелярских принадлежностей, а разрушительницей этой небольшой гармонии, великолепная в белом – и ах, Махит никогда не перестанет радовать символический аспект всех тейкскалаанских поступков, даже самых запутанных: в белом, потому что это визитная карточка эзуазуаката, – стояла Пять Агат, лучшая помощница и любимая ученица Девятнадцать Тесло. Ее непривлекательное лицо было спокойным и холодным, а в руке она сжала электродубинку – тонкий металлический стержень, потрескивающий от электрической энергии. Позади нее был другой тейкскалаанец в чистейшей белой форме, которого Махит еще не видела, и тоже с каким-то оружием. Что-то вроде кавалерии. Кавалерии в ливреях – и ни следа фиолетовых букетиков. И пришла за ними лично Пять Агат, а это означало, что Девятнадцать Тесло наверняка поняла, чтÓ Махит и Три Саргасс пытались донести в стихах… – Я их уже вижу, – сказала Пять Агат резко и звонко. – Вот те трое. Прошу сюда, госпожа посол; эзуазуакат Девятнадцать Тесло понимает, что ваша просьба о предоставлении убежища еще в силе. – Она ни разу не просила убежища формально, – начал Три Лампа, – в Юстиции от этого и камня на камне не оставят. – Как и от дворцовых интриг Тридцать Шпорника, – отбрила Пять Агат, – так что мы квиты. Я не хочу, чтобы случился инцидент. Не мешайте им уйти. Махит двинулась по коридору, Три Саргасс и Двенадцать Азалия – по бокам. На миг показалось, что они выберутся, безо всяких затруднений окажутся в руках Пять Агат благодаря вкрадчивой власти Девятнадцать Тесло в действии… … и тут из кабинета у них за спиной, дальше по коридору, вырвался Шесть Вертолет. Махит застыла на месте, обернулась к нему. Вместо электродубинки, как у Пять Агат, в его руке Махит с леденящим ужасом узнала огнестрельное оружие – на Лселе запрещенное, ведь оно могло вызвать разгерметизацию корпуса, – и он кричал. Махит застыла между Шесть Вертолетом и Пять Агат, на полпути к свободе. – Даже не смейте – больше вы, долбаные обнаглевшие демагоги, не сможете творить любую срань, какую захотите, на улицах легионы, ваше время кончилось – вам придется подчиниться закону и порядку! Даже объятая ужасом, Махит чуть не рассмеялась – жалкий коротышка, так злится из-за потери той небольшой власти, что ему удалось заполучить. Пять Агат спокойно подняла электродубинку, где на конце потрескивала сине-зеленая энергия, и пошла на Шесть Вертолета. Грохот от огнестрельного оружия оказался громче всего, что помнила Махит. Слева от нее раздался крик, краткий и резкий, – и снова выстрелы, много подряд. Она бежала по коридору к Пять Агат, даже не принимая сознательного решения, забыв обо всяком параличе. Три Лампа пригнулся за стойку, а помощник Пять Агат наступал с мерцающей электродубинкой. Снова выстрел, и на предплечье Пять Агат распустилось красное, красное наливалось в белизне блузки, лицо побледнело как снег. Стук ее палки об пол, треск электричества, Махит бежала. Вот она у Пять Агат – все еще стоявшей в полном спокойствии, словно в шоке, – и схватила за вторую руку, не истекающую кровью, потащила за собой. «Сколько зарядов в этой штуке?» <Достаточно, – Искандр в ее разуме, подобравшаяся сущность. – Достаточно, чтобы убить тебя. Беги. Не оглядывайся…> Махит оглянулась. Три Саргасс следовала за ней, за плечом, как всегда, но не Двенадцать Азалия – он лежал мешком в коридоре, неподвижно, под телом разливалась яркая кровь. Белоснежный помощник Пять Агат воткнул палку прямо в открытый рот Шесть Вертолета. Синее пламя прошло сквозь череп. Снова грохот оружия – в животе помощника раскрылась дыра, словно недреманное око сингулярности… – Беги! – закричала Три Саргасс, и Махит бежала. Бежала, стиснув руку Пять Агат, пока не вылетела из министерства информации на улицу. Глава 19 Неподвижность и терпение создают безопасность, Жемчужина Мира сохраняет сама себя. Рваные цветы умирают в неумелых руках, а порочные садовники процветают, провозглашая достоинства бесплодных садов. Стихи, причисляемые Пять Диадеме, позже применявшиеся в империи в качестве публичного сообщения о соблюдении мер безопасности * * * Если нас уничтожат корабли легионов, я потребую твоего низложения в любом правительстве, которое заменит пятнадцать поколений нашего Совета. И твоего, и Амнардбат. Соглашателя и изоляционистки. Низложения и уничтожения имаго-линий. Записка, подписанная «Д. О.», доставленная курьером в кабинет Дарца Тараца, 251.3.11-6П Пять Агат стряхнула руку Махит, сама вся встряхнулась, оправляясь. Из плеча все еще бежала кровь, пуская красные щупальца по белому рукаву. – Времени нет, – сказала она, и Махит ее не поняла. Теперь она уже мало что понимала. – … я должна его забрать, – говорила Три Саргасс, – он же там умирает… – Времени нет, – повторила Пять Агат, и тут до Махит дошло: Двенадцать Азалия в разливающейся луже крови. Двенадцать Азалия, ее друг. Друг Три Саргасс. Грудь сдавило, внутри все горело, будто это в нее попали; будто это она пуля, готовая разорваться на осколки. – Да мне насрать на время, – сказала Три Саргасс. – И я не знаю, сколько еще в министерстве незаконного огнестрельного оружия, – бросила Пять Агат – Махит с трудом узнавала в этой женщине тихую и расторопную адъютантку из офиса Девятнадцать Тесло. – И сколько сторонников Тридцать Шпорника еще поджидают, когда смогут с радостью кого-нибудь подстрелить, – зараза, как же болит долбаное плечо, и жаль вашего друга – но еще больше жаль Двадцать Два Графита, сраные звезды, как же его жалко – но вы сами просили о помощи – эти проклятые стихи уже на улицах распевают – так заберем вас отсюда, как вы и хотели. – Распевают? – беспомощно переспросила Махит. – Те, кто не орет во все горло «ЗА ОДИН МОЛНИЮ», да, – сказала Пять Агат и двинулась по площади. Махит взяла Три Саргасс за руку. Ее ладонь была скользкая и липкая от пота. Они последовали за Пять Агат. Та шла на крейсерской скорости, задрав плечо, даже не пытаясь закрыть кровотечение. Погони не наблюдалось – возможно, Шесть Вертолет умирал на полу рядом с Двенадцать Азалией, и, твою же мать, об этом было больно даже думать, Двенадцать Азалия не заслужил такого, – чтобы отвлечься, Махит пыталась определить, куда они идут. Ей казалось, она знает дорогу к офису Девятнадцать Тесло, но при свете дня все выглядело другим, а в последний раз она приезжала в машине Солнечных. Небо снова стало невозможно синим. Бескрайнее, ограниченное лишь расплывчатыми каньонами зданий на горизонте. Так и казалось, что Махит вот-вот сорвется с планеты. Она сжала руку Три Саргасс. Никакой реакции.