Единственное, что стало заметнее в этот ночной час, чем в течение дня, – это золотая вязь недремлющего ИИ Города. Она бежала под ногами петлями и спиралями, заползала по фундаментам некоторых зданий до второго этажа, словно паразитический грибок, и переливалась в потемках. Три Саргасс шагала по ней с такой решимостью, что Махит заподозрила, что она боится. И еще она шла без своей облачной привязки. Сняла, как только они вышли из императорских покоев, убрала в карман. «Мы нигде», – сказала она, и Махит поняла это так, что они не оставят в Городе электронного следа от официального присутствия Три Саргасс. Теперь же, следуя за ней в разверзающуюся тьму, Махит спрашивала себя, не пытается ли ее посредница уйти от какой-то встречи с Городом, который необъяснимо отказался ей подчиниться. Который опалил ее синим пламенем, словно она вовсе не гражданка. Словно идеальный алгоритм, расхваленный Десять Перлом, назначил ее чем-то чужеродным, чем-то, что следует изгнать. Инфекцией, что выжигают тем самым синим пламенем. На такие образы Махит наталкивало только то, что они крались посреди ночи во Дворец-Восток; сама Три Саргасс, если поделиться с ней такими мыслями, наверняка бы подняла ее на смех. Это все из-за нервозности, с которой она вышла после встречи с Шесть Путем: выплывшее на поверхность подспудное напряжение. Гражданская война. Город, воюющий сам с собой. И прав ли он в своем желании воспользоваться имаго-аппаратом, чтобы не дать этому великому голодному зверю – этой империи – сомкнуть челюсти на собственной плоти? Дворец-Восток был ярче Дворца-Земля, но не менее зачарованным: свет шел от горящих неоновых трубок, красных, синих и оранжевых, освещавших дорожки на плазах: сияющие провожатые к тому или иному правительственному зданию. Три Саргасс замешкалась на развилке, где ИИ-вязь стягивалась в узел, – заметно расправила плечи – и отвернулась, чтобы поспешить по улице, горящей оранжевым, поманив Махит за собой. Белые цветы вдоль тротуаров выглядели так, словно их окунули в пламя. Махит, очевидно, слишком давно не спала, если разглядела огонь в цветочных композициях. В этом-то и беда. Не в том, что у нее галлюцинации – она была почти уверена, что нет, – а в том, что она не спала, а весь адреналин после инцидента с ядовитым цветком и встречей с Шесть Путем шел на убыль. Тем не менее она тихо спросила: – Ты избегаешь Города? Три Саргасс не остановилась. – Нет, – сказала она. – Просто не хочу лишний раз рисковать, вот и все. Они не обсуждали случившееся на плазе Центр-Девять. В апартаментах Девятнадцать Тесло не было времени. Или это просто казалось неправильным – говорить под всевидящими очами записывающего оборудования эзуазуаката. Теперь же, в темноте, Махит ощутила себя то ли осмелевшей, то ли потерянной, то ли какую-то смесь этих чувств, которая славно развязывала язык. – Он никогда с тобой так не поступал, да? – сказала она. – Не принимал тебя за того, кого можно поставить на место. – Конечно, нет. – Патрицианка второго класса, неприкасаемая для какого-то там правосудия. – Законопослушная гражданка Тейкскалаана, госпожа посол. Махит поморщилась. Коснулась плеча Три Саргасс. – Прости, – сказала она. – За что? – Нельзя извиниться за то, что усомнилась в твоем моральном авторитете? – Можно, – ответила Три Саргасс, – но вряд ли это практичное применение времени. А Город… я тогда просто удивилась. – Ты не просто удивилась, тебя буквально шокировало. Три Саргасс встала как вкопанная, обернулась и посмотрела на Махит. – А потом я удивилась, – сказала она с непререкаемым авторитетом. – Потом у меня хватало времени удивиться. В больницах, Махит, больше нечем заняться, когда надоест цитировать самые сложные политические акростихи, которые знаешь, чтобы убедиться, что Город не подорвал долгосрочную память. – Не стоило мне об этом напоминать, – сказала Махит. – Только не надо меня жалеть, – сказала Три Саргасс. – Как-нибудь переживу опасения своей варварки, что цивилизация станет снова бить меня током. – Ты правда решила, что я думала об этом? – Лично я бы думала об этом. – В темноте Махит показалось, что глаза Три Саргасс похожи на черные камни – без зрачков, чужеродные, как небо. – А, и еще о том, случаются ли похожие сбои с другими, и при каких обстоятельствах – я бы и об этом задумалась. – И случались? – спросила Махит. – Чаще, чем я предполагала. За прошедшие полгода – восемь. Двое погибших. Махит не нашлась, что ответить: «мне жаль» не годилось, а сказать «это я виновата» – значит, откровенно напрашиваться на утешения, которых, знала Махит, она не заслужила: ведь и правда наверняка виновата она. Или Искандр. Или гражданские волнения, с которыми каким-то образом связался Искандр. Грядущий распад порядка. – Я же сказала, что удивилась, – уже мягче продолжила Три Саргасс. – Пойдем, Махит. До твоих апартаментов еще двадцать минут пешком. Всю дорогу Махит казалось, будто Город следит за ними, хоть облачная привязка и не оставляла электронных следов присутствия; всю дорогу – хоть она и говорила себе, что снова слишком вчитывается. Это и в самом деле проблема – то, что Город убивает или ранит собственных граждан, – но есть вероятность, что вовсе не ее проблема. Есть вероятность, что она вовсе не виновата. Не может же она быть во всем виноватой. Она сможет оторваться от сюжетных склонностей тейкскалаанцев и не будет в это верить. Сможет. * * * Человек в посольских апартаментах Махит казался растворившимся силуэтом между высокими окнами: темная одежда, темные волосы, невидимые в сумраке до того, как он сдвинулся с места. Сперва Махит увидела вспышку – какой-то инструмент в его руке отразил свет в коридоре белым пламенем, – а потом натиск движения. Она уже вошла на два шага в раздвинутую диафрагму двери. Три Саргасс пришлось надеть привязку, чтобы поговорить с дверью, так что она стояла левее, не загораживая дорогу… Ужас был как удар под дых. Здравомыслящий человек бросился бы бежать. Махит всегда считала, что перед лицом прямой физической угрозы сбежит – из боевых способностей ее списали сразу, на Лселе: слишком сильный инстинкт самосохранения, слишком много дергалась. Человек – в его лице было что-то до жути знакомое, когда он вышел на свет из коридора – напал с чем-то острым в левой руке. Это оказалось иглой, толстой, как шип растения, с тускло поблескивающей вязкой каплей на кончике, и Махит подумала: «Яд, шприц с ядом», – уворачиваясь, отшатываясь, теряя равновесие и падая на пол, приземляясь на перебинтованную ладонь. Шока от боли хватило, чтобы сперва решить, будто ее ударили. Все еще дрожа. – Какого… – сказала Три Саргасс в дверном проеме. Махит увидела, как силуэт поднял глаза, застыл, чтобы оценить ситуацию, – и вот поэтому узнала его, вспомнила, как он выглядит во время удивления и стресса: таким она его видела, когда Тридцать Шпорник прогнал его в коридорах Дворца-Земля. Не помнила только имени. Он пытался завербовать ее в партию Один Молнии, а Тридцать Шпорник угрожал ему, и – и теперь он в ее апартаментах и идет со страшной иглой прямо на Три Саргасс. Махит подумала: «ксаутль, контактный яд», а потом: «или вводимый», пробежалась в мыслях по всем известным ей нейротоксинам, и все ужасные, – злоумышленник быстрый, – Три Саргасс еще не отошла от электрического разряда Города и ни за что не выживет, если он ей это вколет. Махит перекатилась, всем весом врезалась плечом сбоку в его колено. Схватилась за лодыжку, оторвала от пола, обхватив обеими руками кожаный сапог, и испытала невероятную боль – наверняка лопнули волдыри под повязкой. Все ниже локтя стало жидким пламенем, расплавленным и стекающим. Он упал. Все еще перепуганная, она чувствовала бешенство, накатили пеленой адреналин, странный кайф, – она поползла по нападающему, пользуясь всем своим варварским ростом и длиной нетейкскалаанских конечностей. Он выругался и перевернул ее на спину – сильный, говорил же, что служил во флоте, Восемнадцатом легионе самого Один Молнии, как тут не быть сильным, – но она уже вцепилась здоровой рукой в его воротник, а лодыжку заплела ногой, так что он перевернулся вместе с ней, оказался сверху. Кончик иглы приближался к ее шее. Коснется, наполнит параличом и удушением, прыснет в мозг и растворит ее, Искандра и все, чем они были вместе. Она отчаянно перехватила запястье рукой, все еще обернутой в бинты. Держала даже сквозь крик боли, лопающиеся волдыри. – Ты не должна была сопротивляться, – сплюнул он, – грязная варварка… Не очень-то его беспокоило, что она из варваров, когда зазывал в тейкскалаанский легион. Махит изо всех сил вывернула запястье, сунула его руку к его же шее. Край иглы царапнул по горлу, оставил долгую черту, налившуюся красными каплями – тут же распухшую, – полиловевшую, да что там в этом гребаном токсине? Солдат издал гортанный удушенный звук. Она почувствовала, как напряглось его тело – содрогнулось, – затряслось, бессмысленно, жутко забилось. Иголка выпала из вялых пальцев и стукнулась об пол рядом с головой Махит. Она откинула его, отползла на заду и локтях. Давно уже надо было закричать. Сейчас стало очень тихо; только грубо скребло тишину ее дыхание. После, кажется, самой долгой минуты в ее жизни раздалось шипение двери в апартаменты, с щелчком включился свет. Затем рядом с ней присела Три Саргасс. Обе прижались спиной к стене. В совершенно обычном освещении тело нападавшего выглядело маленьким, нелепым, вовсе не тем, что двигалось, дышало и вполне могло ее убить. Рядом с ним прирученной змеей лежала иголка. Вместе с успокоившимся дыханием к Махит вернулось и его имя. Одиннадцать Ель. Человек. Теперь – мертвый человек. – Ну, – нетвердым голосом сказала Три Саргасс, – таких проблем у нас еще точно еще не было. Ты в порядке? – Я не ранена, – ответила Махит. Казалось разумным на этом и остановиться. Три Саргасс кивнула; Махит заметила движение краем глаза. Она не могла оторвать взгляд от тела. – Мм, – сказала Три Саргасс. – Ну хорошо. Ты… так уже когда-нибудь делала? – Что, убивала? – переспросила Махит, и ой, вот что она сейчас сделала, и правда. Ее сейчас стошнит. – Ну, тут чистый случай самозащиты, но да, «убивала», если угодно. Так что? – Нет. Три Саргасс ласково погладила Махит по плечу – робкое касание легче перышка. – Если честно, это даже облегчение; я уже думала, не готовят ли станционников к зверскому насилию вдобавок к тому, что они таскают в голове мертвецов… – Хоть раз, – сказала Махит с какой-то отчаянной и бесполезной досадой, – хоть раз бы ты представила, что я что-то делаю просто потому, что так делают люди. – Махит, большинство людей не… – … попадают в собственных апартаментах в засады незнакомцев с устрашающим оружием, пока прячется от единственного политического союзника, чтобы провести тайную встречу на чужой планете? Нет. Полагаю, с тейкскалаанцами такого не бывает. – Ни с кем не бывает, – сказала Три Саргасс. – Как правило. Махит уронила голову в руки, тут же отдернулась, когда раненая ладонь коснулась щеки. Захотелось – резко, с нелепой страстью – спать. Желательно – между узких и надежных стен комнатки на Лселе, но главное – спать. Она стиснула зубы, прикусила язык. Может, помогло. Она уже сама не знала. – Махит, – мягче повторила Три Саргасс. Потом взяла ее здоровую руку с коленей, переплела их пальцы. Ее кожа была сухой и холодной. Махит обернулась и уставилась на нее. Три Саргасс пожала плечами и не отпустила. – Это описывают в книгах по истории, – сказала Махит бестолково, будто пыталась перевести произошедшее в подарок: аллюзия к Тейкскалаану. Для женщины, которая безо всякой причины взяла ее за руку. – Псевдо-Тринадцать Река. Не совсем так, но что-то в этом роде. Когда яотлек Девять Багрец попал в засаду на окраине известного космоса… – У нас не настолько плохо, – ответила асекрета, но пригладила костяшки Махит большим пальцем. – Ты убила всего одного человека, и он явно не твой тайный клонрод, переметнувшийся во вражескую фракцию империи. История всегда кажется хуже, когда ее наконец записывают. Махит улыбнулась вопреки себе – вопреки трупу, лежащему рядом, медленно разбухая, лилово-красному и надутому. Спросила: – Вас этому учат на уроках истории? – Не совсем, – сказала Три Саргасс. – Скорее наблюдение из личного опыта: у того, кто документирует исторические события, своя повестка, и обычно наполовину эта повестка – драма. В смысле, Псевдо-Тринадцать Река – у него все поголовно отчаиваются из-за ошибочных опознаний и задержек трансляций, но если почитать Пять Диадему о той же самой завоевательной кампании – она делает упор на пути снабжения, потому что ее покровитель был министром экономики… – На Лселе нет никаких книг Пять Диадемы. Ее правда так зовут?